Через две недели Файзуллаев получил собственное жилье. Это была однокомнатная квартира на четвертом этаже самой дальней пятиэтажки, и на какое-то время комбат полностью отрешился от дел батальона, с головой уйдя в обустройство своего быта. Раньше ему как-то не доводилось этим заниматься – как правило, не было быта как такового, а в те редкие периоды, когда он был, им занималась жена, уважаемая Марина Владимировна.
Однако в последнем телефонном разговоре, исчерпав все имеющиеся мотивы и оправдания, Марина Владимировна наконец просто и недвусмысленно дала понять, что в «эту дыру» она не поедет ни под каким видом, но готова любить, писать письма и принимать от супруга посильную материальную поддержку. Обозленный и расстроенный Файзуллаев в тот же день впервые выпил мирненского самогона в гостиничном холле, в компании Натуси и вездесущего Шаброва. Закаленные Натуся и замполит неверно рассчитали дозу для комбата, и последним, что услышал Файзуллаев, погружаясь в сладостное небытие, была неопределенная Натусина фраза, обращенная к замполиту:
- Надо же! Я думала – непьющий. А ведь поди ж ты – тоже человек.
Наутро, стараясь не делать резких движений головой, Файзуллаев отправился в квартирную службу и в ультимативной форме потребовал жилье.
И вот оно у него появилось. К изумлению подполковника, благоустройство жилья подручными средствами оказалось делом захватывающим. От прежних жильцов ему досталась школьная парта, четыре табуретки, черная кошка и самодельный журнальный столик из четырех поленьев и полированной крышки от казенного шкафа, с дыркой на месте бывшей замочной скважины и глубоко процарапанным неприличным словом. От лица батальона Шабров внес лепту в виде большого спортивного мата, комплекта помятой алюминиевой посуды и новехонькой маскировочной сети. Сеть они вместе развесили на стене, чтобы скрыть от хозяйского взгляда отвратительные обои цвета линялого брезента. Натуся, не без облегчения расставшаяся со своим беспокойным постояльцем, подарила ему швабру и то самое щербатое зеркало, с которым Файзуллаев чокался в день своего прибытия к новому месту службы.
В этих упоительных хлопотах прошла еще одна неделя, и в один прекрасный понедельник, направляясь в батальон, комбат вдруг обнаружил, что в Мирной наступила осень. Чахлые клены неожиданно произвели невероятное количество желто-красных листьев, которые густо усеивали теперь аллею, скрывая от глаз непрезентабельный асфальт. Земля потемнела и размякла, воздух посвежел и, кажется, стал даже прозрачнее. Вместо солярки и навоза он благоухал теперь палой листвой, землей и дымом – где-то горели сухие сорняки. Файзуллаев, загребая ногами листья, с удовольствием вдыхал эти новые запахи и думал, что в таком обличье станция Мирная ему, пожалуй, даже нравится.
В конце аллеи появился знакомый силуэт начальника штаба автомобильного полка. Упитанный майор, широко раскачиваясь в седле, гнал велосипед прямо на Файзуллаева. Когда их разделяло два десятка шагов, начштаба закричал:
- Мануйлыч!!! Ты слыхал?! – он затормозил, едва не отдавив подполковнику ноги. Его прямо-таки распирала какая-то новость, глаза лихорадочно блестели, и казалось, что даже велосипед подпрыгивает от возбуждения.
- Вчера, поздно вечером! Та-а-а-акая была драка!!!!
- Кто?! С кем?! – испугался Файзуллаев, - Мои???
- Не-е-е, твоих не было, - с явным сожалением ответил майор, - Комендатский патруль с местными ментами. Ух, чего было!!!! Мамаев еще комдиву не докладывал – надеется замять.
Мамаев был комендантом гарнизона, и уж ему-то явно было не с руки докладывать начальству о подобном происшествии.
Файзуллаев был искренне потрясен. Насколько он успел узнать, драки в Мирной были нередки, но оставались преимущественно внутренним делом гражданских аборигенов. Военные же с мирными жителями неплохо ладили, и драка патруля с милиционерами обещала стать сенсацией.
- Обалдеть, - вслух выразил свое удивление комбат, испытав однако некоторое облегчение от того, что его люди в событии не участвовали, - А из-за чего?
- Не знаю! Ничего еще не знаю! Самому только что рассказали. Ладно, я погнал…
Начальник автомобильного штаба взгромоздился на велосипед и вдруг, нахмурившись, вновь повернулся к Файзуллаеву:
- Только ты смотри, кому попало не болтай. Не дай Бог, до Ванюшина дойдет.
И, разбрызгивая колесами опавшие листья, он помчался дальше.
По пути в батальон из всех встречных о вчерашней драке Файзуллаеву не рассказала разве что пожилая облезлая дворняга, караулившая дверь столовой. Да и та многозначительно двигала бровями, словно давая понять, что ей кое-что известно. Гарнизон бурлил. По мере того как комбат миновал один за другим штабы других частей, полученная им информация обрастала все новыми и новыми деталями.
Дежурный комендатуры сообщил, что патрульных и милиционеров растаскивали силами почти всего мужского населения поселка. В штабе второго танкового полка сообщили точное количество участников драки – двадцать восемь человек. В штабе у автомобилистов уточнили – с каждой стороны. Каждый считал своим долгом добавить какую-нибудь леденящую душу подробность и изложить свою версию причины конфликта. По одной из них, накануне комендантский взвод в полном составе при поддержке всех милиционеров района вступил в вооруженное противостояние с группой китайских шпионов, на стороне которых выступили китайские шабашники, работавшие на строительстве кирпичного завода.
Испытывая легкое головокружение от обилия новых сведений, Файзуллаев добрался наконец до своего батальона. Подчиненные, как обычно толкаясь и препираясь, выстроились на плацу для утренней раздачи вводных. Комбат открыл было рот для традиционного приветствия и замер, забыв, что именно хотел сказать. В строю отсутствовали трое командиров рот и замполит. Уцелевшие офицеры – майор Серебряков и начальник штаба майор Прокопенко разглядывали носки своих ботинок с видом нашкодивших котов. Бойцы избегали смотреть комбату в глаза. Краем глаза Файзуллаев увидел, как в окне дежурки мелькнуло и тут же спряталось лицо Васи Рукосуйко.
- А где… - начал было комбат, но не смог сформулировать вопрос и только повел рукой вдоль кургузого строя.
Прокопенко и Серебряков переглянулись, предлагая друг другу первым сообщить командиру неприятное известие. Поскольку ни один из них первым быть не пожелал, после небольшой заминки они ответили хором:
- В милиции.