Глава 1
Зеленый лист медленно кружился в воздухе, старательно пытаясь поймать ветер, и, надо сказать, это у него неплохо получалось. Он извивался и гарцевал, показывая себя со все сторон – мол какой я красивый. Его маленькие жилки напоминали кровеносные сосудики на нежной человеческой ручке с бархатной кожей. Если бы этот лист был человеком, он бы, скорее всего, стал моделью в престижном агентстве, все бы восхищались им и провожали жадными взглядами, завидуя такой красоте. Возможно об этом сейчас и думал листок, танцуя то вальс, то танго, то ловко скользя под далекие звуки фламенко. Но никто не смотрел на него; он никому не был нужен, у всех и так забот хватало, тем более, что на том дереве, с которого он сорвался было еще предостаточно жителей – таких же, а возможно еще более роскошных, сочных зеленых листов. Но все-таки один поклонник у него нашелся. Это был маленький мальчик, который с самого начала полета заворожено следил за выступлением юного танцора или танцовщицы. А лист все продолжал кружиться и похоже не собирался приземляться. Вдруг легкая приятная музыка сменилась тяжелым скрежетом очень древних инструментов, которые предвещали только одно – беду в пурпурном одеянии. Лист упал в грязь на асфальт – прямо перед домом мальчика, а чья-то большая нога в грубом ботинке наступила на уже серый листок и прекратила его существование. Мальчик вздрогнул.
-Тебе делать больше нечего? Хватит шляться попусту! А, ну, марш в дом!
Мальчуган, как пуля вылетает из ствола, сорвался с места и побежал в дом. Домом это было назвать сложно – некоторые окна были разбиты, штукатурка осыпалась, сливная труба проржавела насквозь. Было такое чувство, что люди давно уже покинули это место, и в доме остались жить только ветер да и духи, которым было уже все равно. Когда-то это было чудное местечко, пышущее теплом и красотой, с прекрасным садом со всевозможными произведениями искусства матери природы. Теперь же в саду росли только сорняки, которые угнетали и наводили на людей лень и мрак. Участок был огорожен металлическим забором, явно выполненным на заказ, так как прутья его запутывались в хитрый узор, понятный далеко не для всех. Забор был невысок – метра полтора в высоту, но со стороны казался почему-то массивной холодной крепостной стеной и словно отгонял мысли о попытке его перелезть. В заборе были воротца с двумя створками, которые открывались свободно (но с ужасным скрипом) в обе стороны. Сразу от ворот начиналась дорожка. Раньше ее можно было спокойно разглядеть, сейчас же сквозь нее пробивалась трава, и надо было приложить усилия чтобы распознать “официальный” путь к дому. А этот путь приводил к довольно высокому крыльцу с деревянными ступеньками, причем одна ступенька была треснутой и словно грозилась кому-нибудь сломать ногу. Перила также были деревянные, но за них никто не держался – настолько они прогнили, что могли остаться в руке у человека, уцепившегося за них. Дубовая дверь с литой круглой ручкой преграждала вход в дом. К ручке было приделано кольцо (тоже не без узоров), которым надо было стучать в дверь, если не имелось средств открыть ее.
За дверью было тихо, но если прислушаться, то можно было уловить тихие всхлипы ребенка. Плакал маленький мальчик, которого злой дядька прогнал со двора. Злой дядька был его отцом, который в очередной раз проверял, сколько он сможет выпить. Как всегда, дегустация горячительных напитков прошла неуспешно, и он храпел прямо за кухонным столом. В углу кухни стоял открытый холодильник, но не хотел просить хозяина закрыть себя, чтобы не разозлить. Поэтому он просто стоял и размораживался сам. Кухня была совмещена с просторной гостиной, точнее сказать она постепенно переходила в гостиную, посреди которой стоял круглый стол метра два в диаметре. Стульев не было вообще. Было только старое кресло, покрывшееся тонким слоем пыли. Оно стояло у стены на противоположной от кухни стороне, повернувшись спиной к холодильнику, смотря на камин практически вплотную. Камином, как и практически всем в этом доме, давно уже не пользовались. Но он с надеждой ожидал, что его еще затопят, и он одарит хозяев теплом. В стене, к которой был приделан камин, была дверь, ведущая в темное помещение – комнату, где находился всеми забытый разнообразный инвентарь. Еще два других дверных проема располагались в перпендикулярной “каминной” стене – как раз напротив входной двери. Одна из них вела в подвал, который был завален черт знает чем, но таил в себе что-то такое, что не могло дать покой. Из него всегда пахло сыростью, и эта сырость странно давила на мозги, одурманивая и опьяняя, заставляясь сильно о чем-то задуматься или не думать вообще. Другая дверь (справа от подвальной) вела в огромную спальную комнату. На стенах здесь висели разные гобелены с довольно странными сюжетами. Нередко на них присутствовали диковинные создания, лишь немногих из которых донесли до нас мифы и легенды. Над кроватью, в которой уже явно очень давно никто не спал висел самый завораживающий гобелен, не только изображающий чудовище, отдаленно напоминающее человека, но поведывающий историю на непонятном ни одному знатоку экзотических языков наречии. Символы переплетались, словно смеясь на пытающимся прочитать их. Картины и гобелены были развешаны таким образом, что приходила в голову мысль о том, что чего-то не хватало. У дома был и второй этаж, точнее сказать пристройка. Снаружи она совсем не вписывалась в общий вид дома – явно дом достраивали, причем не самым удачным образом. И было очень странно, что лестница вела в эту пристройку из спальни, тоже как-то нелепо, на скорую руку приделанную к стене с дверным проемом в прорезанное в потолке неровное отверстие. Именно оттуда и доносился тихий плач.
Посреди маленькой, но аккуратной коморки сидел на коленях уже знакомый мальчик и плакал, закрыв лицо руками и пригнувшись к полу. Здесь была только лежанка – матрас и одеяло. У стены стоял комод – маленький, но симпатичный, явно привезенный из далеких стран. В стене, рядом с которой лежал матрас, было прорезано отверстие для окна. Стекло было вставлено аккуратно и потрясало своей прозрачностью. Складывалось впечатление, что его вообще не было. Из окна можно было очень хорошо разглядеть холм за меленьким городком (в котором и стоял этот странный дом), на холме возвышалось нечто похожее на обелиск – мрачный немой исполин. Было такое ощущение, что именно он нарушил мелодичную музыку, под которую танцевал лист. Нарушил противной мракоподобной музыкой…
Мальчик, тем временем, перестал плакать и уже лежал в своей кроватке. Завтра ему предстоял еще один нелегкий день. С тех пор, как умерла бабушка, все пошло наперекосяк, и началась нелегкая жизнь. Мать умерла еще при родах, поэтому единственным человеком, который остался в живых, был его отец – сплошная проблема. Возможно он и не был уж очень плохим человеком, но после смерти жены стал часто выпивать, и дьявольский коктейль вечно превращал его в зверя. Редко можно было увидеть отца в трезвом состоянии, но когда это происходило, он становился другим человеком и извинялся перед сыном за свои деяния, словно исповедовался перед священником. Парень любил своего отца, так как понимал уже многое в этой жизни, но временами на него накатывали очень странные непонятно откуда взявшиеся чувства, и ему хотелось отомстить за все раны, как физические так и душевные, нанесенные его отцом.
Мальчик часто думал о бабушке, ее лицо постоянно всплывало в его памяти, как будто она была здесь рядом и следила за всем происходящим. Иногда он с ней разговаривал, и казалось чуть слышный голос раздавался в ответ. Бабушка очень сильно любила своего внука, и, наверное, именно это глубокое чувство позволило остаться частичке старого человека в обыденном мире.
Паренек ходил в третий класс начальной школы. Там его не особо любили. Ученики вечно подшучивали над ним, старшеклассники отпускали в его сторону мерзкие словечки по поводу его неопрятного вида, вечно растрепанных волос, что также не могли не заметить учителя, которые всячески старались занизить ему оценки. Лишь два человека понимали и сочувствовали ему – учитель литературы, довольно худой, но крепкий малый, да сторож школы – коренастый мужчина лет пятидесяти.
Глава 2
Сквозь чудо-стекло второго этажа уже известного нам дома пробился лучик света, за ним еще один, и еще. Комната стала наполняться дивным сиянием. Детское тельце под одеялом зашевелилось, ручки потянулись к глазам, чтобы протереть их и увидеть новый день. Дальнейший утренний рацион не заслуживает внимания – он стандартен: умыться, одеться, поесть и идти в школу.
Когда парень выходил из дома, он бросил взгляд на храпящего за столом отца – тот безмятежно возлегал на прежнем месте, но холодильник был закрыт. Можно было подумать что он наделен разумом, и способен принять решение, когда хозяин в отключке.
Дорога до школы не занимала много времени – минут десять спокойным шагом. Мальчик пришел на занятия строго по своему расписанию – за минуту до звонка. Он знал, что сейчас предстоит урок биологии и встреча с самым противным учителем – Жабой, как ее тайком называли ученики. Жаба опоздала минут на десять. Взгляд ее был суров. Все в классе притихли и молча ждали своей участи. Учительница хотела по полной отыграться за неудавшееся утро и начала пристально всматриваться в ряды учеников. Но, тем не менее, ее выбор был очевиден – сидящий за последней партой маленький человечек с нерасчесанными белокурыми волосами в дешевой одежке. Она молча указала своим толстым пальцем на беднягу, и тот поплелся к доске отчитываться перед маленькой пухлой противной Жабой. Несмотря на то, что материал по биологии у начальных классов был очень невелик, училка всегда умудрялась найти какой-нибудь каверзный вопрос. В этот раз разговор затянулся надолго. Класс ехидно улыбался и смотрел на муки паренька. Но нельзя сказать, что паренек мучился – он прекрасно знал раздел, по которому отвечал и не только его.
Урок подходил к концу.
-Скажите мне, молодой человек, - со злорадством произнесла жаба, - почему вы так скверно подготовили урок? Вы не знаете элементарных понятий. Ну, хорошо! Так уж и быть! Я дам вам последний шанс. Ответьте пожалуйста, с чего зародилась жизнь на этой планете!
В голову к мальчугану стали приходить воспоминания, источником которых были рассказы его бабушки – мифы, даже не мифы, - диковинные рассказы о странных созданиях. Он очень доверял своей бабушке и любил ее также, как и она любила его, если не сильнее. Поэтому он и стал рассказывать о том, что она поведала ему:
-Первыми созданиями на планете, возраст которой древнее, нежели может себе представить мозг человеческий, были ужасные создания, которые зародились из первоначального мрака. И служили они только мраку, который их всех породил. И пожирали они землю как черви и изрыгали детей своих, пока великое аморфное создание не прекратило существование мерзостных созданий и не поймало в сети мать, их породившую…
-У тебя, что? Сознание помутнело? – Учительница биологии смотрела на него выпученными глазами. Постепенно лицо ее краснело, брови сходились к переносице. Наконец она заговорила. – Ты, подлец, насмехаться надо мной собрался?
Жаба встала и схватила мальчика за ухо, потянув кверху. Как сильно он взвыл, из глаз покатились слезы.
-Пошел вон!!!
Паренек выбежал из класса. Зазвенел звонок. Урок окончился.
Глава 3
В подвальном помещении школы сидел малец с белокурыми волосами, ухо его было настолько красным, что его можно было принять за спелый помидор. Уроки уже давно закончились, но парень не спешил домой – там его не ждали. Рядом сидел мужчина – сторож – и говорил, что все не так уж и плохо.
-Не волнуйся, - говорил сторож. – Я завтра поговорю с директором. Какое право она имеет издеваться над детьми! И учитель литературы подтвердит, что ты не оболтус какой-то. Ах! Почему жизнь так несправедлива. Ну, да ладно…
-Не надо говорить с директором, хорошо? А то еще хуже будет. Я сам виноват – стал нести чушь какую-то…
Они еще немного поговорили, потом мальчик помог сторожу прибрать кой-какие вещи и пошел домой.
Войдя в дом, мальчуган плотно прикрыл за собой дверь и задвинул засов. Подойдя к двери в спальню, он услышал слабый шорох. Прислушавшись, он понял, что шорох раздавался из подвала. Он никогда раньше не входил туда. Это было запретное для него место. Даже отец редко отваживался туда заглядывать – только в нетрезвом состоянии, причем сразу же выходил.
Соблазн был велик, и детская ручонка сама потянулась к двери, чтобы открыть ее. Стоп. А где отец. Паренек оглянулся, никого не было. Наверное, опять где-то пьет – промелькнула мысль в детской головке. Дверь открылась, открылась сама. Перед глазами предстало темно помещение, в которое пробивался слабый свет уличных фонарей (было уже темно) сквозь помутневшие окна. Мальчик сделал шаг на нижнюю ступеньку, затем еще один. Так осторожно он спустился в подвальное помещение – оно было просторными почти пустым, единственными предметами был ящик в углу возле мутного окошка да странное возвышение посредине подвала размером метр на два метра, доходящее в высоту до колена взрослого человека. На возвышении лежал какой-то предмет. Подойдя ближе, мальчик понял, что это череп. И если бы не некоторые нюансы в строении, можно было говорить, что он принадлежал человеку, но это было не так. Юные глаза загорелись жутковатым огнем, в них отражались эпохи, когда люди еще не ходили по земле. Рука сама потянулась к загадочному предмету – ослепленное властью сознание требовало немедленно заполучить этот предмет, боясь, что он может просто раствориться в воздухе.
Когда руки коснулись зловещего черепа, по телу побежали мурашки – не только по наружному кожному покрову, но и по внутренностям, пропитывая организм холодом. Теперь никакие силы не могли заставить отпустить этот предмет. Он плотно сросся с телом и окутал сердце неведомыми путами. Снизу вверх шла волна уверенности и, конечно, мести, коварной мести всем, кто когда-либо пытался причинить вред хозяину черепа. Теперь казалось, что центр мышления переместился из молодой головы в казалось бы мертвую кость. Паренек сразу поднял тотем над головой, как завоеванный трофей – он (но кто из них) просто обязан был служить своему новому маленькому хозяину.