Где-то услышала фразу, что «наше прошлое, как нитка жемчуга. Каждая жемчужина - это событие. Они нанизываются на нить жизни, маленькие и большие, радостные и печальные, яркие и тусклые, до тех пор, пока нить не закончится или не оборвётся».
Когда женщине пять десятков лет, то её «жемчужную нить» можно много раз обвивать вокруг шеи. Мою, длиною в прошлое, по цвету и сочности можно разделить на две части: до отъезда из России и после. Но куда бы ни закинула меня судьба, я всегда оставалась русской в своих привычках, в своём выражении эмоций и во многом другом.
В молодости я окончила Ленинградский медицинский институт, потом аспирантуру и осталась работать в своём родном институте. Продолжала заниматься научной работой и читать лекции студентам. Вокруг меня постоянно что-то происходило, жило, двигалось, развивалось. Была масса гипотез верных и не верных, идей, маленьких и больших открытий.
К тридцати пяти годам в моей жизни появился весёлый кареглазый Роберто, предложил руку и сердце и увёз в напоенную солнцем Италию. Роберто мечтал о ребёнке; но, в силу своей необузданной увлеченности работой, я упустила свой шанс. Я чувствовала свою вину и позволяла мужу относиться ко мне как к ребёнку. Моя семейная жизнь с годами сложилась ровно, сложился и круг общения, который с течением времени становился всё уже. В последние годы мы каждое лето уезжали на небольшой, но потрясающей красоты остров в Средиземном море. Берега его изрезаны бухтами и заливами. В одной из бухточек мы проводили уже не первый свой отпуск. Неделя, проведённая среди благоухающей природы, приносила покой и умиротворение в наши смятенные цивилизацией души. В этом году решили не изменять уже сожившейся традиции. Остановились в знакомой маленькой гостинице. Утром и после обеда ходили на пляж. Побарахтавшись в перенасыщенной солью воде, я ложилась на топчан и, подставляя солнцу бока, наблюдала за отдыхающими. Моё внимание, да и не только моё, привлекла женщина, загорающая неподалёку. На вид ей можно было дать и тридцать, и сорок лет. Короткая стрижка, крепкое стройное тело, ни единого украшения, только интересный матовый купальник в полосочку подчеркивал прелесть её фигуры. Она ни с кем не общалась, приходила одна и уходила одна, носила тёмные очки и курила. Сигарету тоже держала необычно - между средним и безымянным пальцами, а указательный несколько неловко оттопыривала, проявляя тем самым признак дурного тона. На все попытки мужчин познакомиться с ней разводила руками, давая понять, что не знает языка и холодно-иронично улыбалась. Я видела, что многие откровенно любуются ей, когда она заходит в воду, грациозно, как дельфин, ныряет, через несколько метров выныривает, а потом сильно и равномерно взмахивая руками, уплывает далеко в море. Ещё каждый день она брала водный мотоцикл, сама садилась за руль и уезжала из бухты за скалистый мыс. Такие длительные прогулки на водном мотоцикле стоили немалых денег, но удел дураков считать чужие деньги. Так размеренно и спокойно пролетела неделя. Оставалось три дня до отъезда, и мы решили совершить прогулку на яхте в открытое море. Я собрала поесть, Роберто взял с собой свой старый бинокль с мощной немецкой оптикой, и вместе с другими желающими вышли в море. Несколько часов пролетели незаметно, потому что нас долго окружали дельфины и занимали всё наше внимание. Солнце светило так же ярко, но ветер крепчал, а море как-то недовольно дышало, поднимая волны всё выше и выше. Уже виднелся долгожданный скалистый мыс и наша бухта, но войти в неё мы не могли из-за неспокойного моря. Хозяин яхты убрал паруса, повернул судно против волны и решил ждать окончания шторма в открытом море. Вдруг кто-то из пассажиров увидел днище перевёрнутого мотоцикла и пловца, уже не пытающегося его догнать. Он повернул к берегу, но до него было достаточно далеко. Там его спасение. Под одной из скал находился грот. Вход в него закрывался от моря небольшой грядой, за ней всегда была спокойная вода, даже во время шторма. В этом укромном месте тихо и прохладно. Блики солнца, пробиваясь сквозь камни гряды и падая на воду, создавали сказочную игру света и тени. Но сейчас мощные волны всей своей массой бросались на скалы, стараясь снести всё на своём пути, и с рёвом разбивались, превращаясь в горы брызг. Я, затаив дыхание, наблюдала за пловцом. Он всё больше и больше уставал. Очередная волна, набирая силу, катилась к берегу. Вдруг с ближнего к воде камня, прямо под волну, прыгнул человек. Я успела заметить полосатый купальник. Женщина помогла пловцу добраться до укрытия и с другой стороны вытащила его на безопасное место. Но, вероятно, прибой успел ударить их, - мужчина не мог встать на ноги. Меня била мелкая дрожь от того, что я, врач, стою и наблюдаю в бинокль за происходящим, и ничем не могу помочь. Женщина исчезла на какое-то время, потом вернулась, забрала пострадавшего. То, что происходило дальше, было похоже на кадры фильма. В следующий момент все, кто находился на палубе, ахнули: эта самонадеянная, самовлюблённая дура, каким-то виртуозным маневром выскочив из своего укрытия на мотоцикле, оседлала волну. Сзади, крепко держась за неё, сидел мужчина. Все в оцепенении смотрели, как эта фурия начала танец со смертью. Ей необходимо было преодолеть не так уж много до входа в бухту, а там вода теряла свою силу. Лавируя между двух волн настолько, чтобы очередная не накрыла их сзади, умудряясь проехать вдоль поднимающегося вала и перескочить на другой, «всадница» исхитрилась добраться до бухты. Наш капитан предупредил береговых спасателей о происходящем, что возможно мужчина серьёзно ранен. Теперь ей предстояло выбраться на берег. Это была очень трудная задача. Мне были видны крохотные фигурки на пляже. Глаза слезились от напряжения, но развязку я всё-таки увидела: эта бестия смогла-таки на волне въехать на пляж, и несколько метров песка и морской гальки пропахать днищем своего мотоцикла. Люди бегали, суетились вокруг раненого. Но мне видна была медленно удаляющаяся, прихрамывающая фигурка в полосатом купальнике. По-моему, никто даже не заметил её исчезновения.
К ночи море окончательно успокоилось и уснуло. Мы благополучно вернулись. Утром следующего дня все на пляже на разных языках обсуждали вчерашнее происшествие. Оказалось, что у потерпевшего был серьёзно повреждён крупный сосуд и он непременно бы погиб от потери крови. Спасительница сделала жгут из его же собственных плавок. Туго наложила его выше раны и использовала единственный шанс, чтобы спасти человека: исполнила с морем безумную пляску и победила его.
Она не пришла на пляж ни в этот день, ни в другой, ни в третий. Наш отпуск закончился. Пора возвращаться. Я сожалела, что так и не смогла выразить ей свою признательность. Солнце клонилось к горизонту, когда паром, на котором мы возвращались, пришвартовался к берегу. Несколько человек стояли впереди нас, ожидая такси. Вдруг я увидела, что ко мне направляется знакомая фигура. Женщина подошла, сняла тёмные очки, попыталась улыбнуться, но только поморщилась: вся левая половина лица представляла сплошной синяк. На чистом русском языке она обратилась ко мне:
-Здравствуйте, Софья Андреевна. Меня зовут Марина. Вы меня не помните?
Я когда-то была вашей студенткой.
От неожиданности я растерялась. За много последних лет меня никто не называл по отчеству. Пристально вглядываясь в лицо Марины, я не могла вспомнить её.
-Что ж, «Время нас не оставит в покое
И сотрёт нашей памяти свежесть.
Мы меняемся телом, душою,
Но по сути остались всё те же».
Она протянула мне руку, крепко пожала мою. Я обратила внимание на то, что указательный палец, «признак дурного тона», просто не гнётся: повреждено сухожилие. Вдоль всего пальца был застарелый тонкий шрам. Марина попрощалась, села в машину и исчезла.
Всю дорогу домой я мучительно вспоминала. Дома, приняв душ, отказавшись ужинать, легла спать. Сна не было. Я помнила многих своих студентов, но её - нет. На меня нахлынули воспоминания. Я почти до утра перебирала их, как четки. Не заметила, как забылась коротким тревожным сном. Открыв глаза, посмотрела в окно. Там было предрассветное серое небо. Я резко вскочила. Сердце колотилось. Мне непременно надо увидеть её! Извиниться за то, что произошло много лет назад. А произошло вот что.
В одной из групп, где я читала лекции, была студентка, которая всегда опаздывала ровно на пять минут, извинялась, просила разрешения присутствовать, скрупулёзно записывала все мои лекции, иногда задавала вопросы. Зачеты и экзамены она сдавала отменно. Однажды я включила в лекцию главу из собственной диссертации. Вдруг, к моему возмущению, эта студентка стала оспаривать правильность моей концепции. Она настойчиво пыталась убедить меня в ошибочности. Это разозлило меня и я повысила голос до крика. Да что она могла знать, эта сопливая девчонка! Она подошла к столу и, медленно произнося каждое слово, сказала
-Софья Андреевна, кто вам дал право на меня кричать?
Я в сердцах бросила указку на стол, где стоял штатив с пробирками. Пробирки разлетелись в разные стороны. Девушка протянула руку, чтобы придержать. Острый осколок разбившейся пробирки, глубоко разрезал ей указательный палец правой руки. Она быстро перевязала его носовым платочком, холодно-иронично улыбнулась и, не прощаясь, молча вышла из аудитории. Больше я никогда её не видела. Она забрала документы и ушла из института. Потом, через много лет, практика и новые методы исследований показали, что я ошибалась именно в этой своей версии.
Я металась по квартире. Позвонила в аэропорт, чтобы узнать, был ли со вчерашнего вечера рейс на Россию. Мне ответили, что первый, на Санкт-Перербург, будет в семь утра, а через полчаса - на Москву. Мне казалось, что моя машина взлетит над асфальтом дороги, ведущей в аэропорт, к моему отпущению грехов.
Посадка на рейс в Москву ещё продолжалась, но Марины среди пассажиров не было. На Санкт-Петербург посадка была закончена. Я пыталась разглядеть пассажиров в накопителе, но не могла её узнать, кинулась к прозрачной стене зала ожидания и увидела, как по бетонному полю дежурная ведёт пассажиров к трапу. От обиды мне хотелось закричать. Как завороженная я смотрела на самолёт, набирающий высоту, как он, сделав разворот, ушел в сторону моря. Ко мне подошла женщина в форме воздушного флота и что-то протянула. На аккуратном листочке, ровным, твёрдым почерком было написано: « Софья Андреевна, не казните себя. Я давно всё простила. Если бы не разбитая вами пробирка, я никогда не стала бы тем, кто я есть сейчас. Прощайте. Марина».
Я не заметила, что плачу. Адреса её я не знала, фамилию тоже, осталось только имя - Марина. Марина, значит морская... Женщина, которая покорила море. Смогу ли я когда-нибудь простить себя?