Имам хусейн

 

 

    Как  говорил  Имам,  эта  операция  должна  была  быть  последней  в  родном  районе.

    Из шестидесяти восьми человек,  тех,  кто  пришел  в  отряд  в  самом  начале  джихада,  осталось  четверо:  Имам  Хусейн,  мулла  Муртаза,  Фазула  -  угрюмый  пуштун  с  наголо  обритой  головой  и  он,  Назир.

  Остальные  пришли  воевать  с  «неверными»  в  разное  время,  в  основном  два-три  года назад.Отряд  несколько  раз  зажимали  в  горах  так,  что  они  еле  уходили,  отстреливаясь  жалкой  горсточкой живых, оставляя  раненых  истекающих  кровью единоверцев,  на  съедение  шакалам.

  Люди  в  отряде  понимали,  что  тяжело  Имаму  уходить  из  родных  мест.  Но  это  было  единственно  правильное  решение.  Добрый  человек,  конечно,  не   просто  за спасибо,  сообщил  ему,  что  у  службы  безопасности,  кажется,  лопнуло  терпение:  есть  приказ  уничтожить  банду,  ждут  подкрепления  из  Кабула.  А  сегодняшнее  нападение  эту  чашу  переполнит -  это  уж  точно.  Восемь  лет,  день  в  день,  он  жалил  исподтишка,  а  где  было  можно,  и  в  открытую.  Мстил  за  отца,  расстрелянного  еще  при  правительстве  Амина,  мстит  и  теперь  за  то,  что  сам  превратился  из  всеми  уважаемого в уезде, порядочного правоверного в голодранца,  какими  полным  полно  набиты  его  отряд  и  отряды  других  полевых  командиров.  Правда,  есть  кое-что  на  черный  день.  "Отцова  хватка", -  вспомнил  он  как-то  услышанное  ненароком  изречение  муллы.

   Слуга  Аллаха  тоже  не  отличался  кристальной  чистотой.

   "Вероотступник", -  оставшись  наедине,  прямо  в  сузившиеся  бегающие  глазки,  сказал  ему  Имам,  когда  от  одного  из  своих  телохранителей  узнал,  что  мулла  в  Рамазан-  святой  для  мусульманина  праздник,  в  полдень  оскверняет  свое  чрево  пищей. 

  "Не  гневи  Аллаха -  накличешь  беду ",-  понизив  голос  до  шепота,  прошипел  Имам.  И  уже  спокойным,  повелительным  голосом  прочитал из священного  Корана" ...и  разгневался  Аллах  на  него,  и  проклял  его,  и  уготовил  ему  великое  наказание!" Он  умел  держать  в  руках  людей,  кого  похвалами,  посулами,  а  кого  и  угрозой  расправы,  наказания.  Пророчеством  гиены  огненной.

  "Сброд, -  размышлял  Хусейн, -  а  туда  же.  Все  им  мало.  Некоторые  уже  говорят,  открыто (ему  передали -  свои  люди  есть  всюду),  требуют  обещанного -  денег  за сожженные  машины,  подбитые  бэтээры,  танки".

   У  омраченного  этими  мыслями  Имама  начало  теплеть  на  душе,  лишь, когда он подумал  о  том,  что  через  три  дня  придет  караван  оттуда,  в  котором  доллары,  афгани.  Да,  кажется,  настало  то  время,  когда  нужно  пожертвовать  частью,  чтоб  не  потерять  всего.  Афгани,  так  уж  и  быть,  он  поделит  между  всеми  в  отряде.  А  доллары?  Доллары  он  оставит  себе.  Чем  шайтан  не  шутит,  что  будет  через  неделю,  месяц?  А  с  тугой  мошной  он  сможет пристроиться  где-нибудь  у  своего  дяди  под  Пешаваром.

  Откроет  какое-нибудь  свое  дело.  Автомастерскую  или  еще что-нибудь, связанное с машинами.Он любил  автомобили. 

 До  апрельской  революции  у  его  отца  была  одна  единственная  машина  на  весь  уезд.  Японская  «Нисан»-  хорошее  авто. Когда  они  приезжали  в  Джелалабад  с  отцом  и  дядей,  их  фургон, цвета  голубоватого  горного  льда,  облепляли  со  всех  сторон  бачата, и  приходилось  приложить  немало  усилий,  чтобы  выбраться  наружу.

   Какие  были  времена!

   Впрочем,  и сейчас Имам особенно не  мог  пожаловаться  на  Аллаха.  Грех  было  ему  жаловаться. Вот,  правда,  жен  приходилось  навещать  тайком,  под  покровом  ночи,  да  под надежной охраной  верных  людей.  Но  зато,  какой  закатывался  праздник,  пусть  и  мало  было  на  нем  гостей,  но  все  же…

 Имам  облизнул  пересохшие  от  сладострастных  воспоминаний  губы,  вздохнул