Одним утром, когда солнце ещё не взошло, но небо уже готовилось его принять, на прогулку вышли двое. Точнее, это издали могло показаться, что они наслаждаются свежим утренним воздухом и пока не потревоженной тишиной. На самом же деле эти двое были заняты важным и ответственным делом: в их обязанности входило каждое утро проверять, всё ли в мире по-старому, всё ли так, как было раньше и как должно быть всегда. Птицы не поют — это правильно: рано ещё. Роса на траве — и это верно. Вот и солнце появилось — в точности с астрономическими расчётами.
— Кажется, коллега, всё в порядке.
— Пожалуй. Можно возвращаться.
— Вот только пометку в журнал поставлю.
Один из них раскрывает тяжёлый толстый и истёртый с краёв журнал, который до того нёс подмышкой. Другой достаёт переносную чернильницу, обмакивает в неё посеревшее перо и ставит напротив сегодняшней даты кривую красную галочку. Во внутреннем кармане исчезает чернильница, журнал с громким «пух!» захлопывается.
— Пойдёмте, всё в порядке.
Они уже собираются вернуться назад, как вдруг замечают что-то совершенно необъяснимое. В ласковых и нежных лучах восходящего солнца летает человеческая фигура. Летает совершенно свободно и безо всяких приспособлений. Просто взмахивает руками — и взмывает ввысь.
— Скажите, коллега, вы видите то же, что и я? — неуверенно и не совсем доверяя собственным глазам, спрашивает один.
Напарник не отвечает. На его лице немой ужас. В Списке Неположенных Вещей нигде не указано, что человек может летать просто так.
— Я бы допустил, если бы, скажем, в соответствии с пунктом 6 параграфа 12 части 9 летающий субъект был снабжён искусственными крыльями или прочими средствами передвижения по воздуху… Но чтобы так!.. — напарник глядит не моргая. — В голове не укладывается!
— Так может, если этого нет в СНВ, то это надо разрешить?
Напарник, как ужаленный, отскакивает и роняет тяжёлый журнал на землю. Острым углом твёрдой обложки журнал впивается ему в ногу.
— Вы отдаёте себе отчёт?! — в сердцах вскрикивает напарник, потирая ушибленную стопу и балансируя на одной ноге. — Наоборот, если это нигде не отмечено, то это надо немедленно занести в СНВ! Если мы начнём разрешать всё то, что ещё не зафиксировано, знаете, что начнётся!!!
— Пожалуй, вы правы. Когда вернёмся, надо непременно внести этот вопиющий акт вандализма в семнадцатый том СНВ.
— Да, но как нам избавиться от этого? — напарник кивает в небо.
Фигура продолжает летать. Она кувыркается, плавает, парит, то взмывая выше, что приходится задирать голову, то вновь опускаясь ближе к земле. Напарник помалкивает. Тяжёлым взглядом он отслеживает каждое движение ненавистной фигуры. В его голове, как гнойный чирей, набухает скверная мысль: только что поставленную отметку надо исправить на жирный крест, а в Книге Происшествий подробно изложить этот инцидент. Красными чернилами наливаются глаза напарника.
— Кажется, она совершенно невесома! — с плохо скрываемым восторгом восклицает его коллега. — Ей неведомо земное притяжение!
Мгновение — и напарник блаженно прикрывает глаза, довольно улыбается и делает облегчённый выдох.
— Ну конечно… — медленно и смакуя каждое слово, говорит он. — Она летает потому…
Он делает драматическую паузу. Коллега удивлённо на него таращится. Фигура не перестаёт летать.
— Она летает потому, — томно и блаженно тянет напарник, — что… ничегошеньки не знает о Законе всемирного тяготения…
В глазах коллеги загорается понимание, смешанное с удивлением и недоверием.
Вот смотрите, — напарник передаёт толстый журнал коллеге, прикладывает ладони ко рту и кричит: — Эй, там, наверху! Сила гравитационного притяжения двух материальных точек прямо пропорциональна произведению их масс и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними!
Фигура прислушивается и на мгновение зависает в воздухе. Не взлетает, но и не падает. Просто покачивается на месте, как бумажный кораблик на волнах. Напарник, надрывая связки, снова орёт:
— Сила гравитационного притяжения… прямо пропорциональна… обратно пропорциональна…
По фигуре становится видно, что она в замешательстве. Уже не так уверенно она держится в невесомости, уже с трудом ей удаётся удержать себя в небе. В последний раз покрасневший от перенапряжения напарник выкрикивает мудрые слова Ньютона. Ещё долю мгновения фигура остаётся в воздухе, но вдруг хватается за голову и теряет равновесие. Цепляясь пальцами за небо, делая холостые взмахи руками, как птица, лишённая перьев, она без крика обрушивается вниз. Ни напарнику, ни коллеге не видно, куда именно упала фигура: всё это время она летала в некотором отдалении.
Напарник пытается прокашляться. Видно, что ему с болью удаётся сглотнуть слюну.
— Кажется, я сорвал голос, — хрипит он, щурится и потирает горло, — давайте сюда.
И он забирает у коллеги журнал, чувствуя радость оттого, что теперь не придётся пачкать страницы уже не нужными исправлениями.
30.12.2001