…Какие глупые места!
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Рад новой встрече с вами, любезные мои читатели, а в особенности - милые читательницы. Тем более рад, что - Новый год! преддверие! и все мы чего-то от него хотим, ждём, жаждем… Непременно чего-то нового, необычного! Допустим, новой любви! …А что? Сейчас специалисты в этом деле поговаривают, что женщины вроде бы не менее полигамны, чем мужики, и тоже жаждут чего-нибудь новенького… Но лично я в это - не верю, и с негодованием отрицаю! Нет! Женщины непременно должны быть лучше нас! Непременно! Я свято верю в теорию «качества и количества»: задача женщины (в отношении мужиков) - отсеять всё лишнее и выбрать наилучшее качество, в то время, как нацеленность мужской натуры - набрать максимальное количество. И, значит, их (то есть наша) «безнравственность» и «аморальность» есть не что иное, как заложенный природой механизм половой активности.
Поэтому, милые мои дамы, на мужчин обижаться и не стоит… А вот стоит ли желать вам в Новом году новых мужей и любовников? Подумайте, разве старый друг не лучше новых двух?..
Но, с другой стороны, можно ли сдерживать порывы, идущие от души?! Нет, говорю я вам! Ни в коем случае!!
…Но закончим эту Новогоднюю прелюдию и перейдём к обещаным «страстям». Рассказывать именно вам, дорогие дамы, разные житейские истории - труд благодарный, ведь вы - существа более тонкие, чувствительные, ваши сердца добрее и, главное, вы л ю б и т е л ю б о в ь, и с этим уж ничего не поделаешь! Не таков читатель-мужчина, которого может заинтересовать разве что какой-нибудь политический скандал или, там, война за передел рыбных квот, или что-нибудь в этом роде. В лучшем случае просмотрит он всё по диагонали, одним глазом, и отнесётся весьма скептически: «Бред!» - скажет, и точка. Ну что же, мужчина суров, такова его природа, да и то сказать - жизнь-то ведь не сахар, и не мёд, тут успевай только поворачиваться, а рассиропился, расчувствовался, размяк, то пиши пропало - не боец.
Хотя, если уж быть точным, то суровыми - и весьма! - бывают и дамы. Помнится, принёс я однажды свой поэтический опус* в редакцию одной нашей газеты и рдеясь от смущения, положил свои тонкие листочки на стол главного редактора, которым как раз и оказалась одна ответственная дама. А опус мой, надо сказать, отличался определёнными эротическими аллюзиями, исполнен был в этом, так сказать, ключе - за что я и был наказан сур-р-ровым приговором, в заключении которого прозвучало: «Стыдитесь!»
Поэты - натуры тонкие, трепетные (тут я не о себе, я-то - бог с ним!), возразить толком не умеют, и после такого разноса могут, разве что, пойти и застрелиться. Я застрелиться, слава богу, попробовать не захотел, но о Пушкине вспомнил… И вот сейчас я бы знал, как ей ответить.
Я бы сказал ей так: «Позвольте, мадам, а как же Пушкин?.. Пушкин, с его, например, знаменитой «Вишней»? ну, там, где ещё пастушка и пастух, который «всю прелесть узрел»? Помните?.. Пушкину, значит, можно было?»
Вот так бы я ей выдал! Бац!
…На что она бы, конечно, не задумываясь отвечала: «Об чём вы речь ведёте, милейший? Причём здесь?.. Пушкин - это Пушкин. Да вы-то - не Пушкин!»
И то правда! Ну, да я отвлёкся… Именно вы, любезные читательницы, так живо откликнулись на мою маленькую love story «Акватория любви». «Правда-ли то, что написано?» - спрашиваете вы. Отвечаю: чистая правда. «Нашлась ли героиня этой истории? Написала ли она Вам?» - Очень бы хотел вас обрадовать, но - нет, мои дорогие, с грустью говорю, что - нет, не нашлась, не написала. Да и сами посудите, велика ли вероятность, что человек случайно попадает на какой-то сайт, в сайте случайно натыкается на рассказ, и что рассказ этот оказывается - про него?! Практически - ноль… Хотя и отрицать такие случаи полностью нельзя, иногда они всё же бывают, редко - но бывают! Поэтому пока подождём - а вдруг?..
А теперь, друзья мои, вернёмся в те далёкие семидесятые годы прошлого века (хорошо звучит, весомо!), которые совпали с моей молодостью и тем, наверное, мне и запомнились. Перенесёмся в знакомый уже нам по «Акватории» посёлок Термальный, - а ежели вам не знакомый, то и бог с ним, не много потеряли: не Колизей какой-нибудь, в самом деле. В те годы он состоял из трёх или четырёх жилых «хрущёб» и магазина в центре, который был и как бы центром поселковой жизни, клубом, где все могли встретиться со всеми. Ну, конечно, детский сад ещё, школа и сам «огуречный» комбинат: огурцы там выращивали в теплицах (да и сейчас, думаю, продолжают) - для того он и строился, этот посёлок, в этом и было его высшее, так сказать, предназначение. Жителей - тысяча, много - полторы, да и то вместе с посёлком геологов, расположенным неподалёку.
Многие ностальгически вспоминают те годы, в особенности если они совпадали с их молодостью, но я не похвалю их - нет, не похвалю. Время было гнусное, мерзкое, время нехватки и отсутствия всего - одежды, мебели, еды, и особенно сильно это ощущалось в таких вот малых «людских конгломератах». Если в городе было ещё куда ни шло, и не купив колбасы в одном месте, можно было поискать её в другом, если не сегодня, так завтра, то в таких вот посёлках, не имея «дачи» с огородом и живностью, надеяться было не на что - это было всё, кранты, полный, как говорится, «аллес капут». Именно здесь я впервые увидел - и запомнил это на всю жизнь, - как молоко в магазине покупают вёдрами, варёную колбасу - батонами, а мороженое - обыкновенное мороженое в брикетах! - авоськами!
…Очередь в магазине начинала понемногу собираться с самого утра. Это не значило, что там что-нибудь было в продаже - нет, полки были пусты, лишь стояли вечные пирамиды консервных банок, - просто ждали машину, которая должна «что-то» привезти. Народ сидел на подоконниках, чесал языками, поглядывал в окна. Ближе к вечеру толпа густела, говор нарастал как шум прибоя, в магазине становилось не протолкнуться. Но вот, кажется, началось: «Привезли!» Очередь уже стоит плотной стеной, шум, крики, гремят упомянутые вёдра; весь посёлок занял друг другу очередь, все давно знают кто за кем, а кто впереди. (В это время как раз и я приезжал с работы вечерним автобусом, и по привычке заглядывал в магазин - так, из спортивного интереса).
…Раздача продуктов началась. Странно, что продавщица считает ещё какие-то деньги: они кажутся чистой формальностью. Отоваренные - потные, но счастливые - с трудом выкарабкиваются из толпы. Ради справедливости нужно заметить, что с вёдрами за молоком пришли не все, а только некоторые. Одна из них выставляет эмалированное ведро на прилавок и снимает крышку:
- Давай, Зоя - полное!
- Ух, ты!.. А плохо тебе не станет? - говорит Зоя, толстая, неспешная, веснущатая продавщица.
- Дак у меня туалет прямо в квартире! - отвечает та. - Чего мне!..
Очередь веселиться:
- Да, большое удобство!
- Тогда бояться нечего! Пей, Валька, от пуза!..
Иногда бывает не столь весело, особенно когда привозят «курей» - синих цыплят с птицефабрики, не мороженных, «парных», так сказать, с непременным душком (поскольку в тепле лежат), но неизменно пользующихся повышенным спросом. Очередь волнуется. «Давать по штуке на руки!» - кричат задние. «Ну, вы вообще!.. - возмущаются те, кто поближе. - Да они ж мелкие, смотреть не на что! По три штуки давать!» Кто-то из ближних кричит даже «по четыре!», но это уже наглость, сходятся на двух. Каждая женщина привела детишек, которые снуют тут же, а то и мужа - «полный комплект», и суммарный «улов» будет неплохим, если, конечно, достанется.
Неожиданно в гуще толпы голоса поднимаются до криков, переходящих в визг: это, конечно, конфликт, очаг которого или, если угодно, эпицентр где-то невдалеке от прилавка. Одна тётка упорно стремится влезть впереди кого-то, утверждая, что «ей занимали», давным-давно, но того, кто занимал, почему-то нет на месте. Очередь же накалена, и ясно, что будет отстаивать чистоту своих рядов до последней капли крови.
- Не пущу!! - орёт «очередная», выставляя локти. - Мы здесь цельный день стоим! Тебя в глаза не видали!
- «Занима-а-али ей»!.. - вторят её соседки. - Ишь ты! ГУБЫ РАСКАТАЛА!
Эти «раскатанные губы» добивают несчастную и она, залившись слезами и матерясь на чём свет, с позором покидает поле боя.
Выражение это, родившееся в те годы в народной гуще и быстро ставшее популярным, мне поначалу представлялось очень грубым ругательством. Когда его произносили, перед глазами тут же возникала неприличная картинка, от которой, как от назойливой мухи, долго нельзя было избавиться: женские губы - сами понимаете, какие - которые РАСКАТЫВАЮТ пальцами. Однако эти «раскатанные губы» легко слетали с губ у кого угодно и где угодно: и в толпе, и в дамском обществе, и даже на служебных совещаниях, например так: «…И пусть ваш бригадир на самосвал больше губы не раскатывает!» Или между дамами, почти интимно: «А я вчера губки раскатала на такой перстенёк - прелесть!» То, что находящиеся рядом мужики себе это сразу же ясно представили, их мало волнует (или даже напротив, слегка приятно возбуждает).
Потом вдруг так же неожиданно возникло и зазвучало выражение «на шару». Сейчас молодёж прекрасно знает, что такое «шаровые опоры», но вот что такое «шаровый бензин»? И откуда вообще произошло это выражение? И причём здесь шар??.. Давайте, друзья, проведём такую маленькую смешную викторинку. А что?.. Кто ответит, тому приз.
Но вернёмся в наш магазин. Если вы думаете, что поскольку он - при крупном огуречном комбинате, то в нём продаются огурцы - вы ошибаетесь. Купить огурцы практически невозможно, их нужно ВЫПИСЫВАТЬ, т. е. идти к дирекции комбината с бумажкой от кого-то, подтверждающей, что вы нужный человек. (Я был человеком ненужным, для комбината бесполезным, и через год такой захолустной, скудной жизни неожиданно ощутил грозные признаки остеопороза: кости стали какими-то тонкими, болезненными и грозили переломиться при обыкновенной ходьбе).
Так вот, магазин… Из очереди выбирается, оберегая свою добычу, в которую входит и бидончик с молоком, моложавая дама приятной наружности, в пальто с песцовым воротником. Довольная, она укладывается на подоконнике и уходит. Всё это время за ней следит недобрым глазом другая дама, не столь приятная внешне, с широким красноватым лицом, в искусственной шубе под леопарда - это явная «тепличница». Она тоже выходит и идёт вслед за миловидной, держась на некотором отдалении.
Налицо, любезный читатель, явная слежка и сюжет становится детективным, но… поглядим, что будет дальше. Не успевает первая дама завернуть за угол, как вторая тяжёлой пробежкой нагоняет её и блестяще выбросив правую ногу, бъёт по дну бидончика. Крышка соскакивает, молоко, сами понимаете, выпрыгивает и обдаёт нашу миловидную брызгами с ног до головы. «Ай!!» - удивлённо вскрикивает она, инстинктивно защищая бидончик. «Я т-тебе покажу - ай! - рычит «леопард», и на бидончик обрушивается новый удар, тоже достигающий цели. - Если ты, с-сука, будешь моего мужика приманивать, я тебе ноги вырву!.. Я тебе всю морду!.. Я тебя!!..» - брызжет слюной «леопард», и детектив, к сожалению, превращается в заурядную бытовую драму.
Забрызганое молоком лицо миловидной начинает наливаться гневом и она уже перестала спасать свой бидон - наоборот, он становится в её руках оружием, о чём леопардовая ещё не догадывается. «Я?! - миловидная роняет сумку в снег, освобождая левую руку. - Приманивать?!.. - и неожиданно выплёскивает остатки молока в морду «леопарда». - На!» Леопардовая ошалело ахает, трясёт руками и оглядывает шубу, с которой стекают белые потоки. Немногочисленые свидетели поединка ржут, как сумасшедшие: слишком уж нелепый вид у этой мокрой курицы. «Ах, ты!.. Ах, ты!..» - задыхается леопардовая, но уже ясно, что победила элегантность. «Прима-а-анивать!..» - передразнивает миловидная и, прежде чем гордо удалиться, завершает энергичной и несколько неожиданной в устах столь изящной дамы фразой: «Да на хрен он мне всрался!!»
…Так что бывали и здесь, друзья, драмы и трагедии, кипели и здесь страсти, и покруче, чем у Шекспира… К тому же все друг друга знают, всё как на ладони: где, кто, когда и с кем. Тайные романы невозможны, немыслимы!
И если, допустим, у комсомольского босса приключилась любовь с врачихой (прямо в медпункте, говорили, и приключилась), то об этом судачат всюду, в том числе и в очереди к той же врачихе - и здесь-то в особенности! И когда в медпукт является жена этого самого босса - дебелая, кустодиевских форм училка, то у всех болящих от радости отвисает челюсть. И когда она пытается занять очередь на приём, то вся эта очередь дружно уверяет её, что им всем не к спеху, и просят её заходить сразу. «Если уж бить морду врачихе - думает очередь, - то чего же откладывать! Мы не препятствуем, нам тоже интересно».
О том, что жена ничего не знает и пришла просто с температурой, никто и представить себе не может! Но говорили, что да, тогда она точно ничего не знала. Потом-то, конечно, узнала, открыли глаза… А тогда - нет. Поэтому и обошлось всё тихо, без эксцессов: зашла, вышла с какими-то бумажками, порошками (тогда прямо там и продавали) и - всё. Народ, конечно, ожидавший интересного скандала, был разочарован… Надо же, та у ней мужа уводит, а она лечиться к ней ходит! Тфу!..
Чем там у них всё закончилось - толком не помню. Кажется, босс получил нагоняй по партийно-комсомольской линии и вернулся в лоно семьи, то бишь своей училки - «русской Венеры», которое успело ему поднадоесть, а врачиха была безутешна. Ну, потом-то утешилась, конечно…
Но я, кажется, сказал, что невозможны здесь были тайные романы, о которых никто ни-ни, ни сном, ни духом… Ну что же, придётся себя же опровергнуть: было. Было, было… По меньшей мере один был роман, о котором никто не знал, и не узнал. Я-то знаю это абсолютно точно, потому что… это был мой роман… О котором я вам как-нибудь расскажу, в другой раз. О, это будет жутко эротическая история! Так, что ищите её в разделе эротики.
Но это потом, позже… А сейчас пора уж и прекратить дозволенные речи: как бы совсем не наскучить моим любезным читателям.