Мне тогда было тридцать девять...
Я страдала болью в спине после того, как сестра заставила меня перенести ведро с землёй на её даче… А я не из тех, кто отказывает в мелких услугах…
Дети были отправлены на лето, мелкие ещё дети, но уже тогда с ужасом было понято, что душа съедена, и одиночество невыносимо…
Я ухаживала за старушкой-соседкой по просьбе её опекунши, уехавшей на месяц в деревню, и двигала дома мебель, чтобы переклеить обои в маленькой комнате…
Я выслушивала её откровения, откровения одинокой 73-летней старушки, утратившей способность свободно передвигаться, и оттого ещё более сосредоточенной на прошлом…
И, как её хозяина отправили в места не столь отдалённые, за то что в столовке обмолвился, что при царе-то щи были пожирнее, и, как они с одной бабой удавили младенца во времена запрещения абортов… В общем, мало не казалось..
И смешно сейчас подумать, я ни ухом, ни рылом и представить не могла, что в ближайший месяц меня ждёт испытание всей моей жизни…
И что явится оно в виде маленького, щупленького пятнадцатилетнего подростка, не избалованного любовью и педагогическими изысками и не отягощённого природным или приобетённым умом…
До этого я одиннадцать лет была в разводе, женская моя сущность спала глубоким сном, уже и не ведая о пробуждении…
Всё, что напоминало об этом, заставляло меня содрогнуться, скорее с отвращением, чем с сожалением…
Я считала себя безнадёжной старухой и уродом…
Но начался новый учебный год, и мне пришлось абстрагироваться…
Он был или казался безнадёжным двоешником, и один из всех взбесил меня своим упрямством и невозможностью какого-либо обучения…
Я учила программированию по всем канонам краткости и простоты. Он же писал невозможно длинно и бестолково, и тем страннее были его какие-то всё же конкретные результаты, которые во мне могли только вызвать всплеск бешенства и отрицания…
Но до бешенства не дошло…
Дело в том, что у меня был ежедневный кружок, который и не обошёл и Его.
И где-то после 2х недель буквально Он к кружку и присоединился…
И более того… Однажды он принёс большое яблоко, и разрезав его пополам, одну половину дал мне…И в тот же вечер он предложил мне проводить меня до метро, что показалось мне невозможной странностью, сообразной лишь с событиями двадцатилетней давности, когда мой муж неуклюже ухаживал за мной…Он и напомнил мне мужа своим плащём и неуклюжестью поведения… Я даже и не встревожилась…
Чувство пришло позднее, неожиданное и ничем не оправданное…
Я СТАЛА ЕГО ЗАМЕЧАТЬ…Хотя он не был ни умным, ни красивым в моём понимании….Я стала от него зависимой… Как это произошло – ума не приложу…Но это факт. Однажды он на моём кружке подрался с другим, более сильным и уверенным в себе подростком, и я, пронзённая сочувствием, начала искать вместе с ним на полу обронённую деталь от часов…Помню, как мы оказались рядом, и меня охватило нечто такое, ввергнувшее меня в ступор…Ни до, ни после этого, подобное не повторялось… Однажды мы вместе вышли из школы и он легонько коснулся обшлага моей искусственной шубы… Меня как будто пробило током…Язык начал заплетаться и коснеть…Я приходила домой, безвольно ложась на диван, обвеваемая неведомым облаком нежности… И могла так лежать часами…
А дальше, помню, дело дошло до такой наглости, что он на моих глазах кокетничал с моей младшей дочерью, которая была моложе его года на два, но умнее лет на пять, а я только балдела, заглядываясь на его голые лодыжки, в специально слишком высоко подвёрнутых джинсах, и на его почти бесцветные, выпуклые, бледно-голубые глаза и белые ровные зубки…
Это было время последних безнадёжных талонов и пустых магазинов…
Помню, стою за говяжьими костями, часа два и больше, и ничего не замечаю, думаю только о нём...Он, как облако, обвевает меня…И я почти счастлива…
А потом в марте меня пригласили в Англию на целых три недели. И где бы я ни была, особенно двигаясь по стране в автомобиле, у меня всегда было ощущение его присутствия…Я как будто даже видела его постоянно рядом с собой, и не было ни протеста, ни осознания безнадёжности, ничего, кроме чувства «глубокого удовлетворения».
Вернувшись, я решила покаяться. Стояла в церкви всю ночь на Пасху… Но легче не стало… Он был рядом, и я постоянно искала его глазами, даже в церкви…
Я даже и не знала, что это конец… А конец, оказывается, был ещё в декабре, когда я поставила ему четыре вместо ожидаемой пятёрки…
Он перестал меня посещать…
Последний раз я увидела его в апреле, помню его курточку на пустом стуле… Помню, как я умирала, когда он вышел, как оказалось, в последний раз…
…Помню, как тогда я всей душой поверила в Бога и в Ту следующую жизнь, где все будут любить друг друга так же…И где все близкие встретятся.
Помню, как его любили одноклассники и одноклассницы. Теперь, с высоты своего опыта, я расцениваю это, как обратный эффект любого пристального чувства… Стоит на кого-нибудь заглядеться, и к нему хлынет толпа, как с только что пришедшего автобуса…Но тогда я этого не разумела. Я была готова списывать это на его магию и необыкновенность…
Потом я узнала, что его выгнали из школы, прямо из десятого класса за неспособность к физике и математике…Так он и не окончил средней школы…
А жили мы с ним в одном районе, довольно недалеко друг от друга…
Помню еду как-то в трамвае и с невообразимым чувством внутренне восклицаю: «Город, покажи мне ЕГО!»
И, что вы думаете, в ту же секунду вижу ЕГО, стоящего на переходе через дорогу в той же бордовой курточке…
Это и была наша действительно последняя встреча…
Всё, что было потом, не в счёт.
Целых три года я думала, что умру… Я плакала, проходя мимо его дома вместе с детьми по направлению к бассейну, стараясь скрыть слёзы. Я поняла Анну Каренину и её скорбь о Серёже…
И только через три года я позвонила ему и призналась в любви… И он, как будто было предусмотрено, не отпихнул и не отрезвил меня, а, напротив, был открыт и доверчив.
Признался, что ему не везёт, что любимая девушка Оля его гонит, хотя за год до этого он был абсолютно счастлив, и всё разрешалось само собой. Что он понял, что один раз у него было действительно настоящее чувство…
Короче, я сказала, что хочу его видеть, но он не нашёл ничего лучшего, как прийти ко мне на место работы…
А у меня там было, как всегда, восемь уроков.
Помню первый вожделенный миг узнавания и не узнавания, дело в том, что он за истекший период подрос сантиметров на пятнадцать и достиг 193 см.
И помню, похудела я за этот день где-то на четыре килограмма, наверное, потому что он был рядом, и я страшно волновалась, снуя между ним и учениками…
Я предлагала ему еду и напитки, он всё принял, и даже проводил меня до дома после этой вакханалии, когда мои ученики, почти подсмеивались надо мной, видя необычность ситуации. Мне уж почти было не до чего… И мне было ясно, что это уже другой человек со своими заморочками и амбициями, которых мне не решить…
И я поняла, что того маленького Пашки уже нет и никогда не будет. Больше я его никогда не видела...