- Она очень мучилась? – спросил Виктор.
- В самом конце - да… - ответила молодая холеная женщина. Она была из той породы женщин, которые могут одинаково легко быть как дурнушками, так и красавицами, и зависит это только от суммы, которую тратит на них мужчина. Судя по всему, на эту денег не жалели…
Виктор молча кивнул и снова потянулся за сигаретой. За пару последних дней он выкурил столько, сколько обычно выкуривал за неделю…
…Они сидели в небольшом уютном кафе. Оно уже давно приглянулось Виктору, всегда очень чистое и светлое, даже в промозглые ноябрьские вечера, когда трудно найти что-нибудь чистое и светлое. Кафе было незаметно издалека, нужно было подойти совсем близко к нему, и только тогда можно было увидеть неброскую вывеску и, за большими стеклами, маленький, ярко освещенный зал с шестью маленькими круглыми столиками и блестящей стойкой. Потом нужно было подняться по ступенькам, их было три, и открыть белую дверь, а потом еще одну. … Он всегда занимал столик, стоящий у окна, и мог подолгу сидеть, глядя на уличную суету и неторопливо потягивая пиво. Обычно в кафе не разрешают курить, но здесь было можно, хотя не всем посетителям это нравилось - из-за плохой вентиляции сизый дым долго висел под потолком, и если вы не курите, вам, конечно, будет неприятно есть какой-нибудь салат, или пить кофе с пирожными и дышать сигаретным дымом…
- Пепел стряхни.
Виктор посмотрел на серый столбик пепла и тихонько постучал сигаретой о край пепельницы, наблюдая, как падает сперва этот плотный столбик, а за ним летят вниз крошечные серые хлопья.
- Почему ты мне не позвонила, когда ее положили в больницу? – спросил он у женщины, сидящей напротив.
- А зачем?
- Что значит: "зачем"?
- Ты ушел почти год назад. У тебя своя жизнь, у нее была своя, - женщина сделала ударение на слове "была". – Так зачем звонить? Да и она сама не хотела этого…
- Почему? – глухо спросил он, уже заранее зная ответ.
- Она сказала, что ты в курсе. А дальше – твое дело как поступить, – женщина достала длинную тонкую сигарету и крошечную блестящую зажигалку. Аккуратно, даже, немного манерно, прикурила и выпустила струйку дыма в потолок. – Ты ведь знал, что она больна, да?
Виктор молча покрутил в руках чашку, будто разглядывая какой-то видимый только ему узор внутри нее. Женщина тоже молчала.
За окном с шумом проносились машины. Молоденькая официантка, сидя за дальним столиком, разгадывала кроссворд, время от времени лениво поглядывая на часы - то ли ждала конца рабочего дня, когда можно будет поехать искупаться, то ли дожидалась своего кавалера. В кафе, кроме Виктора и его собеседницы, никого не было, в эти жаркие дни люди предпочитали проводить время либо за городом, сидя на берегу какого-нибудь озерца с большими пластмассовыми бутылками пива, помидорами, вареными яйцами, картами, детьми и обязательным приемником, либо прятались в слабой тени зонтов открытых кафе, которые заполонили собой все улицы, парки и набережные.
Официантке было скучно, она изредка бросала быстрые взгляды на Виктора и на его собеседницу, пытаясь услышать разговор, но до нее долетали лишь какие-то обрывки фраз, совершенно непонятные ей. Наконец сидеть над сложным кроссвордом и прислушиваться к разговору ей надоело, и она неторопливо подошла к посетителям.
- Еще что-нибудь? – спросила она, обращаясь к молодой женщине.
Та покачала головой. Официантка перевела вопросительный взгляд на Виктора.
- Еще два кофе, пожалуйста, - сказал он.
- Я не хочу кофе, - женщина затушила сигарету и помахала рукой, разгоняя дым.
- Пусть стоит, - ответил Виктор, и повторил для официантки, - Два кофе…
Женщина пожала плечами и посмотрела в окно.
- Какие же вы все-таки мужики дерьмо, - вдруг произнесла она. – Даже на то чтобы быть настоящей сволочью у вас пороха не хватает. Вот мой Серега, путается с всякими потаскухами, а потом приползает домой и начинает врать… Ведь прекрасно понимает, что я все знаю, и все равно никуда от него не денусь, не смогу теперь в нищете жить… Хоть раз бы пришел и сказал, что был у ****ей, так ведь нет, все истории какие-то придумывает, выкручивается… Все хорошим хочет остаться, хотя бы для себя.
- Это ты к чему? – спросил Виктор.
- Да так… Ты ведь тоже хочешь хорошим быть, верно?
- Для кого?
- Для себя, для кого же еще!
- Нет, не хочу.
- Перестань. Все этого хотят. Никто не желает, в конце концов, остаться в дерьме.
- Мне все равно…
- Ой, не верю я тебе…
- Закончим этот разговор, - перебил Виктор.
- Как хочешь… Ладно, извини, не нужно было мне… - женщина пощелкала пальцами, словно подбирая нужное слово, но, так и не найдя, махнула рукой и замолчала.
Девушка принесла две чашки с темной дымящейся жидкостью, поменяла полную окурков пепельницу на чистую и, так же не спеша, как делала все остальное, ушла за стойку.
Виктор придвинул к себе чашку и принялся неторопливо помешивать ложечкой кофе. Вдруг ему вспомнилось, что когда первый раз совершенно случайно зашел сюда – была зима, очень холодно, и он захотел выпить горячего кофе – он подумал, сидя за столиком и наслаждаясь разливающимся по всему телу теплом и каким-то внутренним уютом, что здесь, наверное, очень хорошо будет писать. Но потом, сколько раз не заходил сюда, так и не собрался прихватить с собой блокнот и ручку, и не придумал здесь ни строчки, а просто сидел и бездумно смотрел в окно…
- Дрянь, - сказал он.
- Что?
- Кофе, говорю, у них здесь плохой… Такое хорошее местечко, а кофе – дрянь…
- А чего пьешь?
- Да все равно уже… Какая разница, что пить.
- Может водки? Как все вы, мужики, любите – напакостить, а потом глаза заливать, чтобы совесть не мучила.
Виктор посмотрел на женщину. Та, достав из сумочки зеркало, подкрашивала губы. Виктор отвернулся. Он всегда отворачивался, если что-то напоминало о той, которую он хоронил сегодня… Сначала всякое напоминание причиняло ему боль, от которой он пытался убежать любым способом, потом он стал избегать всего, что может напомнить он ней автоматически, по привычке, зачастую, даже не отдавая себе отчета в своих действиях – сперва отвернулся, а потом только осознал, что, например, этот жест был так характерен для нее, или что она очень любила именно эти цветы… Отделаться от этой привычки он так и не смог, и теперь подумал, что и хорошо, что не отделался… Не придется снова к этому привыкать…
Женщина закончила красить губы, еще раз внимательно посмотрела в зеркало, осталась, видимо, чем-то недовольна, но исправлять больше ничего не стала, наверное, вспомнила, что похоронила сегодня сестру, и убрала зеркало и помаду в сумочку… Потом опять закурила, она курила только легкие сигареты, но часто - знала, что сигарета ей очень идет.
- И все-таки, интересно, почему же ты раньше не появился? – спросила она.
- Какая теперь-то разница? – Виктор слегка поморщился.
- Просто любопытно. Неужели не мог свою гордость засунуть куда-нибудь подальше и побыть с ней? Не так уж и долго пришлось бы терпеть.
- Я подумал, что она врет… Ты ведь знаешь, за ней такое водилось.
- Зачем ей было так врать?
- Чтобы вернуть меня…
Женщина рассмеялась. Смеялась она тоже немного манерно – не громко, как-то очень аккуратно, показывая красивые зубы и постукивая ладонью по столу, даже морщинки у глаз расходились чересчур симметрично.
- Да-а, - отсмеявшись, протянула она. - Молодец… Конечно, вернуть такого мужика как ты!.. Ой, до чего вы все себя любите! Тоже мне, принц!.. Ох, не могу!
И она снова рассмеялась. Виктор провел ладонью по лбу, вытирая капельки пота, и подумал, что хорошо бы уйти отсюда, но вспомнил, что идти, собственно, некуда, вернее, в любом другом месте лучше не будет… Смех и слова этой женщины даже в некоторой степени приносили облегчение, давали возможность зацепиться за окружающий мир.
- Ну и рассмешил ты меня!.. – сказала женщина и опять полезла в сумочку за зеркалом, чтобы проверить, не размазалась ли тушь.
- Я рад, - сухо сказал Виктор.
Женщина подвинулась поближе к столику, подперла кулаком щеку и, прищурив глаза, внимательно посмотрела на Виктора, всем своим видом давая понять, что сейчас она скажет что-то очень важное, то, что он должен будет хорошенько запомнить, или, во всяком случае, отнестись к ее словам очень серьезно… Выдержав драматическую паузу, она сказала:
- А ведь она тебя любила.
Виктор посмотрел в окно.
- Я сперва думала, что это так, блажь… А потом поняла – действительно любила…
- Тебе не надоело? – Виктора передернуло.
- Что?
- Ничего… - сказал он и снова уставился в чашку
Они замолчали. Виктор вытащил из пачки новую сигарету. Сейчас все эти разговоры казались ему ненужными. Он даже не мог поверить, что еще совсем недавно был всерьез озабочен ими, и что тогда они казались ему чрезвычайно важными, а одиночество – едва ли не самой страшной вещью в мире. Теперь все это казалось таким нелепым… "Вот ночей теперь придется бояться по-настоящему, все, что было раньше, просто баловство, - подумал он. – Хотя, лучше не бояться, а поскорее привыкнуть, если, конечно, к этому можно будет привыкнуть… Но тогда-то привык? Да, тогда привык… " - ответил он себе.
Скучающая официантка сделала погромче радио. Сперва передавали новости, потом кто-то кому-то – приветы и поздравления, наконец, зазвучала какая-то знакомая мелодия…
- Как у тебя-то дела? – спросил Виктор.
- Да так себе, - женщина неопределенно повела плечом, - Ничего хорошего.
- Понятно… Все-таки зря ты мне не позвонила… Я думал, что если это серьезно, то ты позвонишь…
- Сперва казалось, что она осилит… А потом… незачем уже было, ей бы никто не помог, - сказал женщина.
- Ясно, - кивнул Виктор и одним глотком допил свой кофе.
- Это хорошо, что ясно, - усмехнулась женщина. – Не поздно ли только?
Виктор пожал плечами.
- Ты кофе будешь? – тихо спросил он.
- Нет, не хочу… Жарко сегодня.
- Взять тебе минералки?
- Да нет… Мне скоро уже идти нужно. И так затянулось все это.
- Для меня все только началось, - пробормотал Виктор.
- Что ты говоришь? – переспросила женщина.
- Да нет, ничего… Ничего. Действительно жарко…
- Хороший месяц…Хотела съездить куда-нибудь на пару недель, так видишь, какая история.
- Не повезло…
- Кому? – в голосе женщины послышался сарказм.
- Да всем… Ей. Тебе. Мне…
- Високосный год.
- Чушь собачья, - вдруг зло сказал Виктор. – Ни при чем тут год…
- Чего ты психуешь? – спросила женщина. – Раньше дергаться надо было… Я только одного не понимаю, неужели, нельзя было простить человека, которому жить осталось несколько месяцев? Да, вообще, простить! Ведь она все это время только о тебе и говорила… На нее страшно смотреть было. Я думаю, что она сама себя и довела…
- Ты для этого меня и пригласила? Чтобы это мне сказать? – спросил Виктор, пододвигая к себе вторую чашку. Кофе уже остыл, но Виктор начал пить маленькими глотками едва теплый напиток, не замечая ни вкуса, ни того, что забыл размешать сахар.
- Я тебя пригласила?! – воскликнула женщина. – Да будь моя воля, тебя бы и на пушечный выстрел к кладбищу не подпустили. Вогнал бабу в могилу…Это она все время твердила, как заведенная, чтобы тебя позвали на похороны… Ни о чем больше и не говорила в последние дни…
- Сколько времени? У меня что-то часы остановились… - сказал Виктор.
Женщина осеклась и машинально посмотрела на часы, висевшие на стене, над стойкой.
- Десять минут пятого… А что?
- Да нет, ничего… Идти пора.
- Куда?
- Не знаю… Дел много…
- Что, правда глаза колет? – спросила женщина.
- Банально и пошло, - сказал Виктор.
- Что? – не поняла она.
- Вопрос твой… Зачем тебе это нужно? Чего ты добиваешься? Мстишь мне за что-то?
- Да не за что, ты мне ничего плохого не сделал… Просто я сестру свою люблю… Любила.
- Не ври, никого ты не любила, кроме себя, - сказал Виктор.
- Ну, хорошо, не любила… Но, как ни крути, а кроме нее у меня родни никакой не было, а теперь и ее нет… И я хочу, чтобы ты себя хоть раз гадом настоящим почувствовал. Может, мне от этого легче станет…
- Ты считаешь меня гадом?
- Да мне плевать, в общем-то…
- И на этом спасибо, - усмехнулся Виктор.
- Но если тебя интересует мое мнение…
- Честно говоря, не очень, - перебил Виктор.
- Тем не менее… По-моему, ты мерзавец, – сказала женщина. – Самый настоящий мерзавец, который до смерти боится признать, что он мерзавец.
- Тебе так понравилось это слово?
- Какое? – не поняла женщина.
- "Мерзавец", – улыбнулся Виктор.
- Тебе еще и смешно?
- Да какое там… Ладно, прости… Хотя, за что я извиняюсь? Ты ведь прекрасно знаешь, из-за чего я ушел…
- Сам был во всем виноват.
- Пожалуй.
- Скажешь, нет?
- Да не хочу я выяснять, кто прав, а кто виноват. Не нужно это ни ей, ни мне, - с досадой сказал Виктор.
- Ну да. Теперь-то уж чего говорить…
Они снова замолчали, но Виктор видел, что она только ждет малейшего повода, одного неверного его слова, чтобы начать все сначала. Слушать это он больше не хотел, не боялся, а именно не хотел, прекрасно зная, что слова ее будут фальшивыми, как она сама со своим манерным смехом, курением и макияжем… Кукла…
"Глупо воспринимать всерьез куклу, пусть даже она говорит правильные вещи, - подумал он. - Вернее, не глупо, а смешно… Да, смешно…".
"Тогда чего же ты здесь сидишь? – спросил он себя. – Встал бы и ушел, что может быть проще? " Он бросил быстрый взгляд на женщину, сидевшую напротив. Та, словно только и ждала этого взгляда, чтобы броситься в новую атаку.
- Все-таки ты мерзавец - сказала она. – Я хоть и спала с тобой, но, по крайней мере, не кричала на каждом углу, что люблю ее… Все по-честному, она знала, как я к ней отношусь и не… А ты… И что она в тебе нашла-то?..
- А ты что нашла? – спросил Виктор.
Женщина на секунду замолчала. Вопрос выбил ее из колеи.
- Да ничего… Дура была, хотелось сестре напакостить. Не об этом речь сейчас… Не перебивай меня… - она подняла глаза на Виктора, который с отсутствующим видом разглядывал сигаретную пачку, и махнула рукой, - Ай, да что с тобой говорить!
- И, правда, не о чем… Лучше помолчим.
"Ни о чем", - добавил про себя Виктор и вспомнил, что это - фразочка той, о которой он старался забыть. Она вообще любила банальности, особенно в разговорах…
- Вот ты и помолчи. Знаешь, я думала, что ты хоть переживать будешь… А ты сидишь, спокойно, кофеек попиваешь, и плевать хотел на все. Мне за нее обидно… Такая дура! Ну, хоть рога тебе наставила, молодец… Так как ты об нее ноги вытирал… Да и сейчас вытираешь. Ой, какая дура!.. Говорила ей, говорила…
- Если бы ты тогда молчала, может, и не вышло такой истории… - он понял, что начинает играть в предложенную ему игру, но слова вырвались сами собой, и ничего уже нельзя было изменить. Он решил, что в следующий раз будет внимательнее.
- А, ну конечно, нашел виноватую! Говорила же, что захочешь хорошим остаться… Вот все вы такие. Нет уж, дорогуша, заруби себе на носу, на всю свою жизнь запомни: это ты ее в могилу свел, - женщина распалялась все больше и больше, она уже сама начинала верить в то, что говорила, в свою ненависть к Виктору и запоздалую любовь к сестре. - Жила бы и жила баба, горя бы не знала! Так нет, нашелся один…
- Не кричи, - сказал Виктор.
- Что?
- Ты очень громко говоришь… Я слышу тебя нормально, так что не кричи.
- Ну что ты за человек? – женщина хлопнула себя по колену. Этот жест ей очень не шел, но она об этом не знала, и как-то раз увидев его в каком-то фильме, увлеклась им и, время от времени, хлопала себя по колену, немного откидываясь назад, на спинку стула. Выбирала она не самые подходящие для этого моменты, и от этого жест казался уж вовсе неестественным.
- Неужели тебе все равно? – спросила она после небольшой, точно рассчитанной паузы. – Ничего внутри не екает? Знаешь, говорят, что у счастливого человека должно быть хорошее здоровье и плохая память. По-моему ты – счастливый человек…
- Что ты от меня хочешь? – лениво спросил Виктор.
- Хочу, чтобы ты хоть на минуту понял, что натворил.
Виктор отпил из чашки и поморщился.
- Все-таки плохой здесь кофе, - сказал он.
- Тьфу ты… Ладно, не о чем с тобой говорить… Мне нужно идти, к Серегиному приходу нужно что-нибудь на ужин приготовить, если он, конечно, сегодня появится… Проводишь?
- Чтобы потом на чашечку чая зайти? – хмыкнул Виктор.
Женщина слегка покраснела, едва заметно, но все же достаточно, чтобы Виктор это заметил. И она поняла, что он это заметил. Теперь ей оставалось только красиво уйти, уничтожив его полностью каким-нибудь единственным словом, на худой конец фразой, но только чтобы она была короткой и презрительной, как плевок… Это было бы достойно и красиво. Она судорожно принялась придумывать подходящее словечко, и так увлеклась этим, что почти забыла и о самом Викторе, и о причине своего гнева, вернее, причине того, что она считала гневом … Ничего подходящего не приходило в голову, и вскоре она уже и не помнила, для чего именно она пытается вспомнить, а просто механически перебирала в уме все ругательства, которые знала, одно за другим, успевая при этом подумать о том, что черный цвет ей очень к лицу, но по такой жаре тяжеловато держать фасон, и что можно было ограничиться какой-нибудь черной ленточкой или другим аксессуаром, тем более что если постараться, то выглядело бы это гораздо интереснее, чем просто черное платье.
Виктор тоже молчал. Он закурил, глядя перед собой. " Чего ты ждешь? Отпущения грехов? Перестань… Грехи должны заботить тех, кто жив… А ты уже давно умер… Поверь в это хотя бы сейчас. Неужели должно было произойти что-нибудь подобное, чтобы ты, наконец, смог поверить и перестать играть? Не слишком ли ты круто взял? - промелькнуло у него в мозгу. – Хорошая фраза, можно было бы куда-нибудь ее вставить… Хотя, кажется, это уже где-то и было… Не обманывай себя, ты больше не напишешь ни слова, не строй иллюзий… Ты мертв…"
"А ну, - одернул он себя, - не распускай сопли, что сделано - то сделано, и исправить уже ничего нельзя, постарайся хотя бы остаться… Кем? Трупом? Ну вот, опять…" Он с силой вдавил окурок в пепельницу…
Тихонько звякнул колокольчик у двери, возвещая о появлении новых посетителей. В кафе ввалились два явно подвыпивших парня, которых еще к тому же развезло на жаре… Они были совсем молодыми и, наверное, казались себе сейчас настоящими мужчинами, пьяными и смелыми от выпитого пива, и немного развязными, от осознания себя мужчинами. Они приблизились к стойке и долго смотрели на блестящие разноцветные ряды бутылок… Наконец, один из них громко и подчеркнуто четко сказал официантке:
- Нам три бутылки наливки. Причем… - он многозначительно поднял вверх палец и сделал небольшую паузу, – две из них – простокваша!
Женщина прыснула и брезгливо посмотрела на молодых людей, а потом перевела взгляд на Виктора и сделала выразительный жест, мол, вот, ты ничуть не лучше, и заслуживаешь такого же презрения.
Виктор медленно поднялся, положил пачку сигарет в карман брюк, зачем-то посмотрел на остановившиеся часы и направился к выходу.
- Ты куда? – удивленно спросила женщина, вспомнив, наконец, для чего ей нужно было подходящее слово, но, так и не сумев его найти. – Я еще не закончила…
- Да пошла ты… Сука… - спокойно сказал Виктор, не повернув головы, и вышел из кафе.
Женщина беспомощно посмотрела на официантку и на молодых людей у стойки. Ей слишком давно не говорили таких слов, и она успела от них отвыкнуть…
…Виктор немного постоял на ступеньках, решая в какую сторону лучше пойти.
"Что толку, если бы я был с ней рядом, ее бы это не спасло", – подумал он.
"Да, - ответил он себе, - ее бы это не спасло, это спасло бы тебя самого… Но теперь уже поздно"