"...Шепотом шел снег над фонарями, в свете возникавший ниоткуда"
Желтый свет фонарей густо заливал всю улицу. Огромные снежинки, неторопливо заканчивали свой индивидуальный путь перед тем, как превратиться в белое покрывало. Они так смешно красовались друг перед другом, помахивали пушистыми игольчатыми крылышками, отражаясь в огромных витринах, будто каждая была единственная и неповторимая, и при этом всё падали, падали, падали...
Улица одевалась в золотистую шубку, искрящуюся тысячами бриллиантов, залитых медом, похрустывающих при каждом шаге. Она широко распахнула края, отороченные меховыми сугробами и услужливо бросалась под ноги перед женщиной, бредущей неторопливым шагом, то задирающей голову к небу, то похохатывая стряхивая с вьющихся каштановых волос тысячи пушинок, то вдруг начинавшей кружиться в ритме воображаемого вальса, размахивая сумочкой.
Ей нравилась эта женщина. Что-то манило в ней. Открытость и отрешенность, то внезапное веселье, то неожиданная грусть. Она будто бы разговаривала с кем-то, или просто мурлыкала себе под нос какую-то песенку. А самое интересное, что в ее глазах, в которые никто сейчас заглянуть бы не смог, улица прекрасно видела свое отражение.
Она вообще любила смотреться в глаза этой женщины. Она помнила свое отражение в них несколько часов назад. Только тогда фонарики еще не включили, а снег еще не подарил ей волшебную шубку, от которой у всех на душе становилось светлее и радостней.
Она помнила свое отражение в осенних листьях. Она специально укладывала листочек к листочку под ноги этой женщины с удивительными глазами. А та, ничего не замечая, разбрасывала их ногами, играя с ветерком.
А иногда выпадал случай, когда они отражались друг в друге, будто вливаясь одна в другую и меняясь отражениями обратно, это происходило благодаря дождику, полировавшему лужами улицу до зеркального состояния.
Если стереть память, чем же жить?