Легкий ветерок играл ветками цветущей черемухи. Нежные белые гроздочки, слегка припудренные городской пылью, из последних силенок старались не обронить мелкие лепестки, так похожие на снег. На фоне темного неба белокурые головки, расточающие прекрасный небесный аромат, казались белоснежным кружевным жабо на зеленом сюртуке.
Кап, кап, кап... застучали по листьям тяжелые внезапные капли. Это заплакало небо, но не горькими слезами, потому что горькими плачут только люди...
Ей нравился дождь.
Нравилось, когда он постукивал по подоконнику, накрапывая мелодии, всплывающие в ее голове.
Приятно было сидеть на балконной приступке, обхватив руками коленки, и пускать тонкой струйкой сизый дымок сигареты. Смотреть, как дождь серыми нитями пронизывает воздух, образуя водяную сеть, в которую попадались торопливые прохожие.
Голуби и воробьи, мирно устроившиеся под карнизом, хохлились и пушились, превращаясь в забавные комочки с клювиками.
Воздух становился звонким и прозрачным, запах мокрых трав и душистых ароматов, сжимая виски, кружил голову...
Постукивая нежно по листочкам и травинкам, дождь отыскивал странные мелодии и будто шептал их, пробираясь сквозь зелень и все ближе подкрадываясь к ней, наконец-то неожиданно ударял по перилам балкона, бросая в лицо мелкую россыпь водяной пыли. Она заслоняла глаза рукой и улыбалась в ответ безобразнику.
Стоило протянуть руку, и он жадно бросался целовать ее. Каждый пальчик, каждую морщинку на ладони, покрывая прохладными мокрыми губами миллиметр за миллиметром от линии сердца до линии жизни...
Она ненавидела дождь...
Ненавидела, когда он тонкими холодными иглами пронизывал тяжелый от сырости воздух. Когда струи воды, как барабанная дробь застывали ледяным звуком в голове и секунду за секундой долбили, как отбойным молотком одно и тоже: тук-тук, тук-тук, тук-тук... Этот стук совпадал с биением сердца, рождая в душе тревогу и вызывая слезы. Будто накинув мокрое покрывало, ветерок холодил плечи, сотрясая их легким ознобом.
Птицы, позабыв свои песенки, топорща мокрые перышки, грустно поглядывали из своих укрытий.
Трава, прибитая к земле дождевыми гвоздиками, даже не пыталась подняться, листья на деревьях трепетали и плакали, роняя с зеленых прожилок стеклянные слезы.
Тоска, завывая, напевала протяжные мелодии, холодя душу...