А курилочка получилась просто класс! Ммммм…загляденье.
Строили её всем полком. Резали на куски старые вертолётные лопасти, аккуратно стыковали их. Доски от «нурсовских» ящиков и брусья от бомботары пошли на скамейки и покатую крышу строения.
- Ну, прямо не курилка, а дворец! - восхищался Федюня и для архитектурного завершения самолично вскарабкался на самый верх и прикрепил в виде шпиля штырь приёмника воздушного давления от МиГ-17.
Командир полка давно ругался:
- Мать вашу, что за бардак! Куда ни глянь – везде окурки. Даже на взлётке, да что там, у самолётов и вертолётов курят! Старшина, в трёхдневный срок построить курилку…
Но трёхдневные сроки пролетали, и проходили месяц за месяцем. Солдаты загружены до предела. То предполётная подготовка, то послеполётная проверка, зарядка аккумуляторов, фотоустановок, пополнение боекомплектов, латание дыр в фюзеляжах бортов, выгрузка раненых. Да что, дел на войне мало что ли! И ещё, как известно, когда Бог раздавал дисциплину, авиация была в воздухе.
Полковник забывал об указаних, сам летал на боевые. Проблем по горло. То молодой летун загарцует на «восьмёрке» - храбрость свою показывает, на низких высотах бомбит духов, то вертушку подобьют – поиск налаживает, то солдаты с зенитчиками-соседями подерутся. Эхххххххх…
Но последней каплей в озере терпения полковника стал прапорщик Мерзликин из технической группы авиационного вооружения, «намассандрившийся» с утра и блаженно курящий под солнышком прямо у топливозаправщика, из которого заливали керосин в вертолёт. Понятно, что Мерзликину влетело по самое не грусти, а на ближайшие неполётные, по случаю плохой погоды, дни была назначена стройка.
Вяло взялись солдаты за это дело, но по ходу работы разохотились, отошли от первоначалной куцей идеи построить просто навес. Борисыч, как дипломированный строитель, сделал чертежи и даже утвердил их у командира. И опять же, кто ж не знает, что если солдат в курилке сидит, значит – занят. В этот момент его ни змея не укусит, ни старшина на работы не дёрнет. Занят солдат! Положено по уставу курить в курилке.
В три дня возвели. Теперь курилка тускло сияла под солнцем, давая благородные платиново-серебряные блики. Федюня с позволения главного архитектора голубой краской провёл линии по рёбрам бывших лопастей, ставя точку в строительстве.
Отошли подальше, чтоб полюбоваться, закурили. Тут Борисыч вскрикнул:
- Мужики, так ведь курилка-то ещё не того…Тьфу, чёрт, а окурки куда бросать?!
Кто-то метнулся к складу ГСМ, за пару банок тушёнки выклянчил бочку из-под мазута и прикатил её к месту событий. До вечера выжигали бочку. Командир ворчал, что сажа по всей взлётке рассыпалась, но явно был доволен. Уже ночью Борисыч с Федюней обрезали аккуратно «болгаркой» бочку и вставили её в заранее вырытую яму.
Часов в шесть утра почти весь полк уже был на месте. Кто захватил место на скамейках, курили уже по второй сигарете, кто поместился в восьмигранник, быстро докуривали и бросали в бочку окурки, выбирались из тесноты, уступая место другим.
- Эх, далековато построили, надо было поближе к метеостанции, оттуда от всех служб быстрее дойти можно,- со скрытой гордостью приговаривал Борисыч.
- Да ладно, - успокаивал его Федюня, - там ещё одну построим, даже лучше, - тревожно прислушиваясь к возможным критическим высказываниям солдат.
Но все были довольны. Командир даже пообещал подумать о награде для строителей.
На взлётке в это время готовили к боевому применению вертолёты. Технари заныривали внутрь бортов, проверяли узлы и агрегаты, где-то уже начинали почихивать двигатели. Прапорщик Мерзликин сидел в кабине Ми-8, удивляясь тому, что в противообморозительной системе не оказалась спирта, и размышлял, подать рапорт на начальника склада или решить дело полюбовно. Вроде того, что взять посудину, налить в неё «массандры» и как бы заправить систему. Идея понравилась, и Мерзликин нажал на кнопку пуска реактивных снарядов, мгновенно трезвея от ужаса – предохранитель не был опущен…
Солдаты брели на завтрак, с неохотой покинув курилку, изредка оглядываясь на неё и мечтая поскорее. После еды просто необходимо покурить!
Федюня развивал идеи по благоустройству территории курилки, убеждал Борисыча разработать проект озеленения «очага культуры», начав, конечно же с рытья арыка, а то ничего не вырастет. Борисыч только хотел возразить другу, что курилку почти год собирались строить, а уж арык…, но не успел. С взлётки за спиной раздался этакий характерный звук: «Шшшшухххххх…»
От камуфлированной вертушки волнообразно летел снаряд, оставляя за собой белый след…
Влетел он в курилку, разнеся её на безобразные оплавленные куски дюраля.
Протрезвевший было, но тут же совершенно опьяневший от страха, Мерзликин шёл к полковнику на макаронных ногах, шепча белыми губами оправдания.
Месяца через два, уже осенью, когда самолёт, доставлявший солдатское довольствие, был сбит на посадке, Федюня курил газетные самокрутки, зорко оглядывая территорию, не завалялся ли где бычок и говорил Борисычу, занятому таким же делом:
- Хорошо хоть курилки нет, где бы мы курево добывали… Там же как: окурков в бочку набросали, наплевали, кто их потом курить-то будет…?!