Мамина лавочка.
Эти слова я произношу лет десять всякий раз, когда мы семьей подъезжаем к даче. Километра за три до цели дорога, вьющаяся в горах, вдруг вырывается на открытый склон волжского берега. Место красивое, здесь можно встретить художников с мольбертами. Есть лавочка, на которой можно сидеть часами и любоваться Жигулями.
- А помните, как вы меня здесь встречали? Я за неделю очень соскучился, еду к вам на дачу и думаю, как вы будете меня встречать. Делаю поворот и вдруг вижу – кто-то на лавочке сидит. Да это вы сидите! Пешком пришли, три километра прошагали! Затормозил, выскочил из машины и бегом к вам. А вы – веселые, загорелые, крепкие. Мамочка наша в сарафане, справненькая такая, налитая. Наташа с Павликом прыгают, как козлята. Я вас всех сгреб в кучу, обнял, расцеловал. Вы наперебой рассказываете мне, как жили одни, что делали. Павлик говорит: «Мама – это самое лучшее». Все такие хорошие, такие красивые - просто чудо!
Жене и детям мое воспоминание очень понравилось, и скоро оно стало нашей привычкой: я рассказываю – они слушают и улыбаются. И так много лет. Конечно, раз на раз не приходится. То в рассказе новые детали появятся, то настроение у кого-то неважное, то я забудусь и молча проеду наше место, которое мы окрестили Маминой Лавочкой. Мне обязательно сделают замечание и заставят рассказать.
До сих пор не пойму, что это – просто привычка или нечто большее? Почему обычные, в общем-то, слова стали частью нашей жизни?
Детское ведерко
Моя Наташа – очень добрая. Когда ей было пять лет, в далеком латиноамериканском государстве Никарагуа произошло землетрясение. Я рассказал ей, что на моей работе собирают детские игрушки, чтобы послать их маленьким «никарагуанчикам». Она загорелась, кинулась к своему шкафчику, долго выбирала, а затем принесла медвежонка и котенка. Видно было, что Наташа переживает, и ей жалко расставаться со своими старыми друзьями. На прощание я сфотографировал ее с игрушками, а впоследствии мы часто вспоминали Наташиных любимцев и представляли их новую жизнь.
А через пару месяцев Наташенька здорово выручила меня и торжественное городское мероприятие, посвященное Дню Победы. Мне, как комсомольскому активисту, выпало изготовить и установить на набережной города мемориальную плиту. Я получил список фамилий погибших земляков и бумагу за подписью первого секретаря горкома партии, согласно которой всем-всем предписывалось оказывать товарищу такому-то(мне, то есть) всяческое содействие. Вы когда-нибудь изготовляли мемориальные плиты? И я - нет. Но, как говорится, партия приказала…. И понеслось. Три недели мотался по городу, как угорелый: институт нерудных материалов, управление архитектуры, похоронное бюро, дом быта, вольные художники-камнетесы, слесарная мастерская, гараж и, разумеется, горком комсомола, где я почти каждый день докладывал о состоянии дел.
Накануне праздника плита была водружена на место – на одну из четырех граней невысокой гранитной пирамиды, безликость которой предстояло оживить памятным знаком. Я и два слесаря выпили «огнетушитель» портвейна и уже в сумерках отрепетировали открытие памятника. Инструментальщик 6-го разряда Коля Благодаров со своим корешем держались за лямки шелкового покрывала, я сказал речь, и по моей команде мужики сдернули чехол. Все вроде бы получилось нормально.
Наступил праздник. Я в парадной одежде приехал на набережную с самого утра. Подхожу к месту, вижу группу функционеров и чую: что-то не в порядке. И точно. Им не понравилось, что в одном месте между плитой и поверхностью была щель. Я отвечаю, что поверхность пирамиды была немного неровная, ничего страшного. Те начинают размахивать руками и грозиться. Лихорадочно соображаю, что делать: ведь до открытия памятника осталось два часа.
Меня усаживают в «Волгу», и я мчусь домой. Задыхающийся, вламливаюсь в квартиру и роюсь в ящике со стройматериалами, в нем должен быть мешочек с цементом. Жена с дочкой испуганно смотрят на меня. «Наташенька, дай мне скорей ведерко и совочек!» - хриплю дочери. Она ускакивает к своему шкафчику и через три секунды протягивает мне детский инвентарь. Я на ходу кричу, что все объясню потом, и убегаю.
На набережной уже собирается народ. Я, сняв ботинки и носки, с засученными штанинами, стою в Волге и приготовляю в ведерке цементный раствор. Затем бегу к памятнику и совочком замазываю пресловутую щель. Потом играл гимн, звучали аплодисменты, к мемориальной плите возлагались цветы. Я стоял, вытянувшись по струнке, с детским ведерком в руке…
….Самая красивая на свете, в свадебном платье и фате, Наташа кладет цветы к памятнику. Счастливый муж поддерживает ее за локоть.
- Наташа, видишь, как твое ведерко пригодилось! – шепчу я на ухо дочери.
- Какое еще ведерко? О чем ты, папа?
- Да тогда, помнишь, ты мне давала ведерко и совочек? Я во-он ту щель замазывал цементом.
Наташа радостно кивает головой, но мне кажется, она ничего не понимает. Да и я сам сегодня слегка обалделый. Как же – дочь вышла замуж.
Вне времени.
Моя сестра Оля всегда делает одновременно сто дел. Она постоянно обеспокоена тем, что кто-то в данный момент обделен ее вниманием и заботой. Поэтому она часто опаздывает, стремясь до последнего сделать какое-нибудь полезное дело. Часто неправильно понимает, потому что ее мысли заняты собеседником не более, чем наполовину. Когда она вышла замуж за флегматичного Сашу, который постоянно везде опаздывал из-за своей медлительности, у них образовался дуэт, устойчиво живущий вне времени.
Свадьба состоялась весной, и свой первый летний отпуск молодожены провели у Олиных родителей, в райцентре Волгоградской области. Когда наступил день отъезда, и все вещи были сложены, Оля решила напоследок слегка прибраться в родительском доме. И так разошлась, что даже на такси не успели добраться в аэропорт вовремя. В советское время рейсов до Куйбышева было 6-8 ежедневно, так что ничего страшного – они сдали просроченные билеты, купили другие. Времени до отправления было предостаточно, молодожены наслаждались чудесным вечером, закусывали в кафе, гуляли в парке.
Когда очнулись и подошли к стойке, очень удивились, что регистрация закончена. Но им все-таки разрешили пройти на летное поле. Саша с Олей прибегают к трапу, там продолжается посадка пассажиров. Слава богу, успели! Показывают билеты стюардессе и слышат: «Это рейс в Ленинград, а в Куйбышев – во-о-он там». Они кинулись в обратную сторону, но уже поздно – самолет уже на взлетной площадке. Расстроились, но делать нечего: поехали на автобусе обратно в райцентр.
Переночевали, а прямо с утра отправились на железнодорожный вокзал, раз по воздуху не получается улететь. Молодожены купили билеты, сдали вещи в камеру хранения, и теперь уже под присмотром Олиных мамы, брата и сестры стали ждать поезда. Саша, заядлый охотник, под торжественную клятву вернуться через 20 минут, отпросился в охотничий магазин, что рядом с вокзалом. Через час подали поезд, а Саши нет. Все волнуются, ведь жетончики камеры хранения и билеты у него. Наконец, появляется Саша с коробкой пыжей, и его гонят за вещами. Остается пять минут до отхода поезда, Оля не выдерживает и бросается за Сашей. Появляется Саша с вещами, но теперь нет Оли, в здании вокзала их пути разошлись.
Провожающие заталкивают Сашу с вещами в вагон, в надежде, что вот-вот появится Оля. Поезд трогается, и с этого момента начинается первая разлука молодых. Опоздавшую Олю усаживают в такси, чтобы догнать состав на первой станции, что на окраине города. Ей это удается, и она успевает сесть в вагон. Однако в вагоне Саши нет. Проводница говорит, что был пассажир, но он сошел с вещами на первой же остановке, а эта станция уже вторая. Расстроенная Оля, оставшись с одной косметичкой, без копейки денег, всю ночь не сомкнула глаз. Сердобольная проводница выдала ей бесплатно белье, а попутчики накормили, кто чем. Но аппетита не было. Кроме всего случившегося с ними, обоим нужно было с утра выходить на работу. Работали они на небольшом судне: Саша – электриком, а Оля – коком.
Прямо с поезда Оля отправилась в речной порт. Долго выясняла, где швартуется их судно, но никто толком не знал. В нарядном платье, в белых туфлях, бродила она среди штабелей бревен, по угольным кучам, путаясь в лабиринтах сотней контейнеров, пока не добралась до цели. На судне удивились ее появлению. Всей команде было уже сообщено, что еще неделю будет продолжаться ремонт. Хоть здесь повезло! Усталая и измученная, она подошла к автобусной остановке и присела на скамейку. Подходит автобус, двери открываются, и оттуда вываливается Саша с чемоданами! Вот где была встреча, вот где поцелуи и объятия – куда там свадебным! Здесь все по-настоящему, со счастливыми слезами, с радостными воплями, с кружением в воздухе и опять с поцелуями, объятиями, смехом.
Мне остается добавить, что Саша, вернувшись тогда на вокзал, сел через час на другой поезд. Тоже всю ночь не спал. Они ехали друг за другом на расстоянии каких-нибудь 100 километров.
…….
Мои родные, я люблю вас.