НАТАЛИ
Ялта встретила меня духотой и толпами украинских отпускников. Нет, Никита Х. точно ёбнулся, когда решил отдать Крым этим хохлам. Самостийная и незалежная республика превратила полуостров в убежище для русских (всё-таки Севастополь!) и одновременно в вотчину для богатых украинских бездельников.
Впрочем, до гостиницы “Ялта” я добралась без особых приключений. Российские рубли здесь в цене, примерно так же, как у нас баксы. Тамару К. я нашла не сразу: она была на съёмках и вернулась в гостиницу только поздним вечером. Когда я увидела её, она злобно чертыхалась — в номере опять не было воды. Никакой: ни горячей, ни холодной. По воду надо было идти с вёдрами за тридевять земель. “Ничего не поделаешь, такова крымская хохляндия”, — философски закончила Тамара К. свои излияния.
По завершении водной эпопеи мы расселись в номере у Тамары. Она достала затёртый чуть ли не до дыр экземпляр сценария. Недолго полистав, безжалостно вырвала один из листов, протянула его мне.
— Тут у вас реплика, а остальные эпизоды без слов, — сказала она.
Тамара выглядела уставшей, измученной, словно кто-то перепутал её с лимоном и использовал для приготовления чая. Я в таком состоянии оказываюсь лишь после любви с Виктором. Но тогда ощущаешь блаженство, а она была серая от усталости. Если все режиссеры так себя доканывают, им надо давать молоко за вредность!
Что ж, реплику я запомнила. Очень дурацкая, надо сказать, фраза.
— Доктор, скажите, я буду жить?
— Конечно, куда вы денетесь!
Дебилы, кто только пишет подобные диалоги?! Такое впечатление, словно в больнице никогда не были, хотя дебилам как раз полагалось бы.
Так или иначе, но ближайшую неделю своей жизни мне, похоже, придётся посвятить киноискусству, играя роль глухонемой старушки. Именно так у киношников называют роль без слов. А моя — с дурацкой репликой “Конечно, куда вы денетесь!” — это то же самое. Впрочем, всё лучше, чем рутина в клинике, от которой я готова убежать, куда глаза глядят.
Утро на второй день моего пребывания в Ялте началось, как у заправской киноактрисы. Единственное, что огорчало — не удалось умыться после сна. Воды в гостинице по-прежнему не было. Ну и плевать! буду чумазая, пока в море не искупаюсь. А снимать меня в этот день всё равно никто не собирался.
— Главное в профессии киноактера — это терпение, — сказала мне Тамара К.
Именно поэтому я терпеливо бродила по съёмочной площадке, рассматривая декорации и стараясь никому особенно не мешать. До моря от этого местечка рукой подать — километра полтора. Поэтому, проинспектировав съёмочную площадку, я отправилась купаться и заодно умыться.
...Выбравшись из объятий ласкового моря, я лежала на самой кромке прибоя и бездумно смотрела, как лёгкая крымская волна, не торопясь, захватывает берег, потом откатывается назад, после чего снова берёт его в плен и, как умелая женщина, крутит с ним свою непонятную любовь. По какой-то загадочной ассоциации прибой заставил меня вспомнить Виктора. Внезапно я чудовищно, по-животному захотела его. Я вся напряглась, мои бёдра задрожали, мне захотелось увидеть его роскошный красивый “питер”, его нежные розовые боллз, я хотела ласкать их, лизать, сосать... Но тотчас злая волна ревности перечеркнула всю мою нежность. Я вдруг отчётливо представила, как он развлекается с этой Алей из агентства “Ника”. Как ставит её в свою любимую позу “лошадкой” и берёт сзади...
Всё! когда он вернётся из своей дурацкой поездки в Липецк, придётся выдрать его охотничьим хлыстом. Под хлыстом, связанный, он мне всё расскажет! И если уж что было, то я не завидую его толстой попе...
Воспоминания о Викторе полностью захватили моё воображение. Наверно, я потеряла разум, потому что, быстренько собрав свою одежду, рванула в густые заросли на склоне ближайшей горы. Забравшись в самую гущу, я бросила на песочную проплешину банное полотенце, плюхнулась на него, судорожно сдёрнула с себя трусики купальника. Тотчас моя правая рука заняла единственно возможную в такой ситуации позицию. Когда я была маленькой, мы — девчонки в пионерлагере — становились в кружок, задирали платьица и соревновались, кто успеет быстрее. Даже трусики не приходилось снимать: у нас была мода — ходить в жару без них. Я тогда всегда “проигрывала”, опаздывала, и мои подружки прозвали меня “черепахой Натали”.
И сегодня я тоже была черепахой. Наверно, целых десять минут я представляла забавное зрелище извивающейся под кустами безумной кошки. Пока не кончила...
После обеда я снова пришла на съёмочную площадку. Тамара К. уже заканчивала свой рабочий (или творческий?) день. Когда последний раз прозвучал её властный голос: “Мотор, стоп!”, я была где-то неподалеку. Наши глаза встретились. Она мгновенно перепоручила свои дела помощникам, схватила меня за руку и потащила к морю. Но не на тот многолюдный пляж, где я купалась до обеда, а на дикий, пустынный. Она смело расстегнула блузку, сняла и бросила на песок свою чёрную вельветовую юбку: больше на ней ничего не было. Потом Тамара вызывающе посмотрела на меня. Не оставалось ничего другого, как последовать примеру своей бывшей пациентки. В общем-то, я всегда знала, что купаться голой в море куда приятнее, чем в дурацком купальнике, на котором после, под солнцем, выступает черноморская соль.
С пляжа мы ушли вместе, взявшись за руки, как молоденькие девчонки. От школьных подруг мы отличались возрастом и предстоящим. Я уже почти наверняка знала, что в гостинице, в своем шикарном люксе, она будет меня любить. Как? есть ли у неё дилл-доу? или, может, она предпочитает оральный секс? Впрочем, даже в этот непонятный момент я чувствовала, что активной стороной будет она — моя Тамара. Впервые за свою тридцатипятилетнюю жизнь я захотела ЖЕНЩИНУ.
И Тамара тоже! Хотя насчёт её “впервые” я стала сильно сомневаться: настолько искушённой оказалась моя бывшая пациентка. Никогда не думала, что меня станет любить женщина, приходившая ко мне на приём. Но ещё тогда, в гинекологическом кресле, мне понравились её широко раздвинутые ноги с нежной, слегка загорелой кожей, покрытой серебристым пушком волос. И её чуть рыжеватые пушистые заросли на лобке, и сам вход во влагалище — тесный, прикрытый и потому загадочный. Наверно, на мужчин всё это действует опьяняюще; теперь-то я могла представить — познала на собственной шкуре.
Хотя своего Виктора я бы ни на кого не променяла; надеюсь, он ничего не узнал про Тамару К. Он же у меня совершенно сумасшедший — 80 килограммов бешеного мужика, а за Тамару он мог бы меня по стенке размазать. Давно знаю, что ему такие лесбийские штучки не по душе...
*_______________________________________________
Полностью роман “Российская история 95” напечатан отдельной книгой в 1996 году в Москве.