Похороны Луга. Эпизод 24.
Меня убивали несколько часов в битве под Локсби. Стрелой, ножом и копьем.
Все ранения не были смертельными. В обычной схватке, когда столкновение длится несколько минут, все бы обошлось. Битва у Локсби – это серьезно. Я Луг, истек кровью.
Так истекает кровью бешеная лисица, затравленная крестьянскими псами. Рыжая лисица, загнанная сворой полуголодных псов - огрызается, но потом находится та собака, что хватает лису за хвост. Несколько секунд и с лисицей покончено.
Может быть, она успеет искусать нескольких собак, тогда бешенство распространится в деревне.
Так было и со мною. Стрела ударила в бедро и пробила вену. Копьем поранили горло. Засапожный нож простолюдина вошел под ребро.
Мой меч поднимался и опускался, кто-то падал в крови.
Можно только мечтать об одном, но смертельном ударе. Щадящем ударе, что оправляет живых на корабль мертвых.
Врачевателя не было – бежал. Все были слишком заняты собой. Все были заняты сражением, а потом преследованием противника.
Мой старший брат Кехт, не допустил бы моей смерти, если был бы рядом. Но он находился слишком далеко. Далеко в Ирландии, снаряжал корабль для ловли Сельдяного короля. Мой младший брат Дан, которого также ранили на узких улицах Локсби, распорядился о моих похоронах. Распорядился, и дал денег могильщикам, две больших серебряных марки. Чего было ждать еще от брата по кросскузенному браку! Разве оправдание то, что ты болен и потерял много крови?
Даже одна марка это очень большие деньги. Но разве за деньги можно довериться чужим людям? Слишком много убитых в бою, слишком много скорбящих родственников. Разве это не достаточный повод для оправданий лентяям?
На мои мертвые веки могильщики положили сначала по золотой монете, потом сняли их и заменили медяками. Было же золото!
Цветы, которыми должно увить мою голову, могильщики заменили репейником. Наверное, под рукой не было терновых кустов, а то бы они в силу природной жизнерадостности придали бы телу сходство с тем богом, что распяли на дереве.
Грудь и живот они вспороли профессионально. Жалоб на это нет. Но вместо пшеницы насыпали в живот того, что было под рукой – овса. Всегда мечтал стать кормом для ослов!
Меч был подменен. Отцовский меч не заменит обломок стали.
Обычай требует зашивать погибших в свежую воловью шкуру. Они же сделали это способом, за который просто вешают. Волу вспороли живот, выбрали потроха и внутренности и мой остывший труп поместили в брюшную полость. Потроха рвали собаки, этих псин даже не отогнали от места успокоения.
Интересно, если бы я был ростом со старшего брата, могильщики отрубили мне ноги или голову? Хорошо бы я смотрелся в доме Водана, с головой под мышкой.
Наивно думать, что могильщики потратили время на то, что бы насыпать кургана.
И это была их главная ошибка. Проклятые, сребролюбцы могильщики. Нет кургана – нет похорон. Значит, я еще не погребен. А раз не погребен, значит, не умер. Раз не умер, что я делаю в чреве вола? С чертополохом на голове, с распоротым животом и грудью, полной овса. О Кехт, брат мой! Прийти на мою могилу. Я между Хелем и Валгаллой.
- Брат, мой! Прийти на мою могилу.