© Наталья Турчанинова
Елена Бычкова
ИСЦЕЛЕНИЕ
Все чаще Алекс стал испытывать острые приступы головной боли. Сначала с ней можно было справиться с помощью пары таблеток болеутоляющего, а иногда немного спиртного действовало не хуже таблетки. Но потом начались сны…
Слишком яркие и красочные видения. Слишком правдоподобные. Он не догадывался связать их с головной болью, но однажды после бессонной ночи в клубе с друзьями и нескольких бутылок, распитых на троих, Алекс увидел первый в своей жизни кошмар.
Это была маленькая комната. Узкая, грязноватая, с продавленной кушеткой у стены и расшатанным столом. Единственное окно было таким темным и пыльным, что через него не мог пробиться ни один солнечный луч, но Алекс почему-то был уверен, что за этими мутными стеклами и нет солнца, нет земли, вообще ничего нет. Он чувствовал, что эта крошечная комнатка – часть огромного дома, по коридорам которого свистит ветер, перенося с места на место сор и хлопья паутины. Реальность ощущений почти пугала: он чувствовал запах нежилого дома, слышал, как поскрипывают доски пола под ногами, как жук-точильщик грызет дерево подоконника.
Алекс стоял в центре комнаты и, как это часто бывает во сне, не мог пошевелиться. Не мог проснуться. Ему казалось, что из самого дальнего и самого темного угла за ним наблюдают внимательные глаза с узким вертикальным зрачком. Они наблюдали за Алексом… И ждали.
Он проснулся с жуткой головной болью. Прежде блуждающая, она сосредоточилась в одной точке затылка и сверлила, сверлила… Выпив несколько таблеток и стакан холодной воды, Алекс уснул снова, но сон его был некрепким и постоянно возвращался к темной комнате.
Со светом дня ночной кошмар отдалился и постепенно рассеялся, голова не болела, и пару ночей Алекс провел спокойно.
А потом ему снова приснилась комната во всех реальных подробностях, но самое ужасное было в том, что тварь в углу как будто стала приобретать все более реальные очертания, и стало слышно, как она шевелится и противно скрипит когтями по полу. Иногда он видел смутные очертания щетинистой лапы или оскаленной пасти, и понимал, что как только увидит зверя целиком, умрет.
Сон стал сниться каждую ночь. Тварь набиралась сил и смелела, а ее тихое шипение и постукивание когтей стали слышаться Алексу даже днем, наяву. Он ловил себя на том, что прислушивается, оставаясь один в комнате, к звукам из сна, и вздрагивает при каждом шорохе…
Однажды, не выдержав постоянного выматывающего напряжения в ожидании ночи, он сдался и пошел в больницу. Врач внимательно осмотрел его, выслушал и, как положено, выписал направление к следующему. Тот также доброжелательно провел свои расспросы, назначил множество анализов, велел больше времени проводить на свежем воздухе, есть фрукты и мимоходом осведомился о ближайших родственниках Алекса.
И только тогда его оглушила простая и до ужаса очевидная мысль – а ведь у меня рак! Он сел на первый попавшийся стул у кабинета и сжал поднывающую голову ладонями. Нет, это невозможно. Вот так, однажды, в солнечный весенний день узнать что болен, смертельно. Врачи ничего не скажут, до самого последнего мгновения будут уверять, что все в порядке, а потом отправят домой, на растерзание твари, притаившейся в каком-то дальнем уголке мозга. Почему это случилось с ним?! Именно с ним, таким молодым и здоровым. Почему именно он оказался так уязвим... И что теперь делать?! Но, нет. Невозможно. Еще не было результатов анализов, ничего не ясно. Еще есть надежда.
Алекс сам не заметил, как оказался в больничном саду. Он брел по дорожке, мимо буйных зарослей акаций и клумб с цветами, не видя яркой зелени и солнечных пятен под ногами. Брел бесцельно и думал, что даже сейчас, в этот сияющий день, в это самое мгновение, тварь в темной комнате продолжает подкрадываться к нему…
- Извините, у вас что-то случилось?
Алекс поднял глаза. Рядом стоял стройный, весь светлый какой-то, похожий на балетного танцора. С огромными глубокими глазами, чуть смешливыми, чуть печальными...
- Что-то случилось?
Он задал именно тот вопрос, который Алекс хотел услышать, именно тем тоном приветливого внимания, который был так нужен.
- Да. Случилось. - Губы едва слушаются, произнося ужасное признание. – У меня рак.
Ничего как будто не изменилось в лице незнакомца, но глаза его высветили внутреннее, сильное чувство.
- Вы уверены? Это точный диагноз?
Алекс кивнул.
- У меня все время болит голова.
- Пойдемте со мной. Может быть, я смогу вам помочь.
И Алекс пошел следом.
Тропинка еще некоторое время петляла по саду, а потом вывела к белому двухэтажному зданию. Здесь было тихо, солнечно и пахло цветами.
Незнакомец жестом пригласил Алекса подняться вместе с ним по широким ступеням и распахнул дверь.
- Проходите.
Они оказались в просторном холле, украшенном цветами.
Незнакомец обратился к Алексу.
- Сейчас мы попытаемся убедиться в точности вашего диагноза.
Алекс оценил это как попытку поднять его настроение, но не улыбнулся.
- А вы что, врач?
- Можно сказать и так. Садитесь, - он указал Алексу на удобное кресло и сам сел напротив. – Расскажите мне о вашей болезни.
Описывать подробности странных сновидений было неприятно. Чувство неловкости, подкрепленное легким опасением, что его рассказу не слишком верят, сначала сбивало, но вскоре Алекс заметил, что врач продолжает внимательно слушать, и в его глазах нет ни капли сомнения, только глубокое участие и понимание.
Выслушав все до конца, он поднялся.
- Вы позволите? - Он прикоснулся кончиками пальцев к голове Алекса. – Расслабьтесь, и будет лучше, если вы постараетесь думать о чем-нибудь приятном.
Легкие пальцы медленно скользили по лбу, вискам, поднимались к темени, спускались к затылку. С них словно стекали теплые волны, приятно покалывающие кожу, действующие почти усыпляюще.
- Вот здесь вы чувствуете боль. – Врач прикоснулся к затылку Алекса. – В этой точке.
- Да. Откуда вы…
Тепло ушло. Теперь врач смотрел в глаза Алексу.
- Я всегда говорю своим пациентам правду. Всю правду о том, что с ними. Что я могу сделать для них и чего не могу, но сначала я хочу задать вам один вопрос. Вы сможете поверить мне, чтобы стать моим пациентом?
Алекс почувствовал, как сжалось горло, и кивнул.
- У вас опухоль в затылочной части мозга, размером чуть больше горошины. Я могу вылечить вас, но при условии, что вы поможете мне, что сами будете бороться с болезнью и захотите выздороветь.
Алекс больше не слушал.
- О, боже… - Он уткнулся лицом в ладони. Разбитый, опустошенный, жалкий.
Сильная ладонь опустилась на его плечо, крепко сжав, встряхнула.
- Вы должны бороться. Слышите. Вы должны жить. Теперь вы не один. Я помогу вам.
Алекс поднял глаза и встретился со странным сияющим взглядом, в котором горели два отражения солнца, приказывающие ему не сдаваться и верить.
- А вы..?
- Меня зовут Эпиос, - услышал он в ответ.
К концу первого дня в клинике Алекс чувствовал себя отвратительно. Слабость и боль расползались по всему телу. Он лежал на узкой кровати в своей маленькой комнате и не мог избавиться от унылых мыслей. Страх перед кошмаром немного рассеялся, его затмил страх перед неизбежностью.
Алекс не заметил, как дверь открылась, и в комнату вошел Эпиос. И только его голос заставил очнуться от тяжелых раздумий.
- Как вы себя чувствуете на новом месте?
- Ужасно.
- Вам придется потерпеть несколько дней. Так всегда бывает во время вывода шлаков из организма. Но вы должны знать, что воля к жизни это ежечасная борьба. Пересилить себя и поесть, подняться и выйти на улицу, когда хочется лежать весь день в постели. Думать о светлом и приятном, когда хочется жалеть себя. Я не смогу помочь вам, если вы сами не хотите жить. Вы понимаете меня?
Приподнимаясь, Алекс поморщился.
- Странное какое-то лечение. – Он попытался заглянуть в глаза Эпиоса, но тот стоял за кругом слабого света от ночника, и в густой тени выражения его глаз нельзя было увидеть. – Сила воли. Воля к жизни... Мне не будут делать операцию?
- Нет. Я никому не делаю операций.
Болезненное любопытство вдруг шевельнулось в груди.
- А вы многих вылечили?
- Если это вас утешит – да, многих.
- А были такие, кто… - договорить Алекс не решился, мгновенно пожалев, что вообще задал этот вопрос. – Вы можете не отвечать.
- Я не буду отвечать, - услышал он спокойный ответ.
- Потому что я услышу правду?
- Потому что сейчас нужно думать о жизни, а не «о таких, кто…» Пусть вас не тревожат ночные кошмары. Когда будете засыпать, думайте о чем-нибудь хорошем…
Комната перестала казаться темной. Золотистый свет переливался на стенах, полу, кушетке, окружая все сияющим ореолом, и от этого часть комнаты - за пределом солнечного круга - казалась еще чернее, и в черноте ее непрерывно двигалась злобная тварь.
Чья-то рука легла на плечо Алекса, и он с удивлением обернулся. Источником света был Эпиос. Фигуру его окружало теплое сияние, как если бы за спиной светило солнце, и он тоже осматривал комнату.
- Вот, значит, где вы заперты. – Мельком он взглянул в угол, и его темные брови нахмурились. - А это кошмар, который вас преследует?
Он повернулся и пристально посмотрел в глаза Алекса.
- Вы боитесь?
- Да. – Ответ дался нелегко, гораздо приятнее было бы скрыть свою слабость, но лучистые глаза требовали правды.
- Вы не должны бояться. Вы достаточно сильны, чтобы справиться со своим страхом.
- Но…
- Как только вы преодолеете страх – победите и свою болезнь. Потому что и страх, и болезнь, и это существо – одно целое.
- Но что мне делать?
- Сначала посмотрите на него.
- Нет. Я не могу.
Алекс представил, как видит целиком все жуткое создание…
- Оно вовсе не так страшно, как вам кажется.
- Нет. Не сейчас. Может быть завтра.
- Вы должны быть сильным, Алекс…
Яркие солнечные лучи заливали парк, звонко кричали птицы. Алекс сидел на скамейке под высоким каштаном. Каштан отцветал, его роскошные прежде свечи выглядели увядающими, жалкими, тусклыми, и сейчас в голову Алекса лезли унылые и банальные мысли о своей похожести на эти чахлые цветы.
- Алекс, что вы здесь делаете?
Он поднял голову. Вездесущий Эпиос появлялся именно в те моменты, когда хотелось побыть одному.
- Гуляю. Вы же сами велели.
- От подобных «прогулок» такая же польза, как от лежания в постели.
Алекс подавил в себе приступ раздражения и промолчал.
- Почему вы не в бассейне? Не на теннисном корте.
Нет, это даже как-то аморально, заставлять его, больного, скакать по теннисному корту, притворяясь жизнерадостным и крепким.
- Я не хочу играть в теннис. Я не умею. – Сказал он только для того, чтобы сказать хоть что-то.
- Моника, ваша соседка, прекрасно играет в теннис, она вас научит.
- Она что, тоже…
- Нет. Она нет, а вот вы…
Он не договорил, и Алекс через силу поднял на него взгляд, ожидая продолжения, но Эпиос промолчал, и только в его глазах плясали предгрозовые огоньки.
- И что же я?
- Тяжело видеть, как вы упиваетесь своей слабостью, как лелеете и взращиваете ее в себе. Прислушиваетесь к ней и требуете от окружающих почтительности и утешения, вы, словно, уже не живете, а присутствуете на собственных похоронах. Это противоестественно и… отвратительно!
Алекс обомлел.
- Вы… как вы можете говорить мне такое, когда…
- Когда что?! Ну, продолжайте! Когда вы стоите на пороге смерти, когда светильник вашей жизни готов погаснуть, когда… Что, хватит банальностей? Я могу придумать новые.
Подавленный Алекс молчал. Он ожидал чего угодно, только не намеренной язвительности. Только не от врача. Еще вчера Эпиос был самим милосердием, состраданием и гуманностью, сегодня резкости срывались с его губ легче, чем сухие цветы с каштана.
- Вам не идет потерянный вид, Алекс. Мужчинам он вообще не идет.
- Чего вы хотите от меня?! Зачем оскорбляете?! Я, кажется, не собираюсь умирать на этой скамейке. Оставьте меня в покое!
Алекс вскочил и стремительно пошел прочь, но, не пройдя и нескольких шагов, остановился и обернулся. Эпиос стоял на прежнем месте.
- Избыток мягкости может оказаться для вас вредным, Алекс. Как это ни странно, она подогревает вашу собственную слабость.
Алекс обиделся. Отчаянно и всей душой. Но Эпиос подошел к нему и в глазах его, как две свечки, зажглись теплые огоньки.
- Будьте сильным, Алекс. Постарайтесь быть сильным, и тогда я смогу, как раньше, сострадать вам, если хотите. Но если мы оба будем жалеть вас, вы утонете в этой жалости.
Плавание, теннис, прогулки по саду… Каждый вечер Алекс подходил к зеркалу, смотрел на свое отражение и шептал: «Я не боюсь. Я не должен бояться.». Тяжелее всего было бороться с самим собой. С собственной беспомощностью. Как хотелось упасть на кровать и отвернуться к стене, чтобы не видеть улыбающихся лиц пациентов Эпиоса, которые, кажется, забыли, что они больны; хотелось лежать без движения, без мыслей, но Алекс заставлял себя вставать и спускаться в столовую, идти на теннисный корт, заставлял себя улыбаться и разговаривать. И понимал, что делает это не из-за страха перед невидимой тварью из ночных кошмаров, он обещал Эпиосу быть сильным, обещал себе самому вернуть утраченное мужество… обещал Монике научиться играть в теннис.
Голова болела, иногда. Время от времени серая комната надвигалась на него, выступая из размытых теней сновидения, но Алекс знал, что золотистый образ Эпиоса продолжает охранять его сны, и больше не чувствовал себя слабым. Он старался не думать о ночном страхе, заставлял себя радоваться солнечному дню, цветам, мимолетной улыбке Эпиоса, брошенной как будто вскользь, его мудрому, доброму и строгому взгляду, который говорил, казалось: «Молодец, ты делаешь все правильно», и вечерами продолжал шептать, глядя в зеркальное отражение своих глаз «Я не должен бояться».
Это был последний сон. Эпиос подошел к окну, его сияющий силуэт высветил темные трухлявые доски заколоченных ставень, перекошенный подоконник.
- Алекс, вы все еще боитесь?
Боится? Да, чего-то он боялся. Серая, пыльная комната, клочья паутины на стенах, покосившийся стол и темная тень в углу.
- Посмотрите на нее.
Несколько мгновений Алекс стоял неподвижно, прислушиваясь к тишине комнаты, в которой больше не было слышно скрипа когтей и отвратительного шороха. Темный угол был пуст. Алекс подошел ближе и увидел только немного паутины на стене и темное пятно на полу.
- Вот оно. Ваше чудовище. – Сказал Эпиос, подходя ближе. – Чернильная клякса.
Алекс вздохнул, чувствуя странную слабость во всем теле. Он потрогал неровные доски пола и снизу вверх посмотрел на улыбающегося Эпиоса.
- Значит я… свободен?
Врач кивнул молча, подошел к окну и распахнул тяжелые створки. На какое-то мгновение Алекс испугался того, что он мог увидеть за этим окном, но в комнату хлынул свет. Только солнечный свет. И Эпиос, стоящий у распахнутого окна, казался частью этого золотого светлого теплого потока, чуть приглушенного зарослями густого сада, зеленеющего у самого окна.
- Идите, Алекс, и никогда больше не возвращайтесь Но прежде, чем вы уйдете, я прошу вас полностью изменить свою жизнь. Не старайтесь обмануть меня и, пожалуйста, не обманывайте себя самого..
- А вы?
- А я останусь здесь.
Алекс еще раз заглянул в сияющие летним солнцем улыбающиеся глаза и, чувствуя, как освобождается от тягостной мрачной тени мрачной комнаты, шагнул через подоконник в густую траву, нагретую солнцем…
Сначала ему казалось, что это просто. Радостно выйдя из больницы, Алекс продолжал хранить в себе ясный взгляд Эпиоса, прощальное рукопожатие и светлую магию снов, в которых ему была обещана защита. Алекс помнил и свое обещание. Всего лишь бросить курить и пить. Избегать бурных ночных вечеринок, и таких привлекательных небольших доз наркотиков. Не сидеть за компьютером по ночам. Заниматься спортом. Научиться любить и ценить каждое мгновение. Все было очень просто. Но после первого же вечера, когда приятели предложили отпраздновать его выздоровление, Алекс почувствовал, что его прежнюю вольную жизнь словно сковывает какой-то запрет. Например, что мешает ему сегодня выпить, как обычно. И все же он чувствовал странный стыд, поднося рюмку к губам. Правда тут же заглушил его мыслью о том, что один раз может позволить себе расслабиться, что одна рюмка это пустяк и один вечер после месяца лечения не повредит. Не может же он, в самом деле, сидеть над стаканом с минералкой, когда друзья пьют за его здоровье.
А потом не получилось пойти в бассейн, пришлось отправиться на презентацию, и было неудобно отказаться от предложенной сигареты. А потом начались проблемы с Диной, и нужно было как-то забыться… Темный взгляд лучистых глаз тревожил его некоторое время строгой печалью после каждой, самой незначительной, уступки. Но Алекс уже начал испытывать легкое раздражение от этого постоянного «контроля». Эпиосу в его цветущем больничном саду было легко рассуждать об идеальной жизни с ежедневными прогулками и фруктовыми соками. И он прекрасно знал, что Алексу в этом реальном мире будет не так просто соблюдать все правила больничного режима. Да, в больнице можно быть послушным пациентом, но теперь-то он здоров и должен жить нормальной жизнью. В конце концов, Эпиос не имел никакого права упрекать его. Да, сегодня Алекс засиделся в клубе, но завтра он обещает вести себя разумно. А не завтра, так послезавтра. Голова ведь больше не болит и не снится темная комната…
Тягостное чувство, тень прежнего кошмара, пришло в одну из ночей. В один из снов. Алекс сжался внутренне, но тут же расслабился, увидев себя на берегу моря. Солнечный пляж, тихий ветерок, запах соли и водорослей… Алекс поднялся, подошел к самой кромке прибоя, наклонился, и вдруг из прозрачной воды с шумным всплеском и глухим рычанием, заглушающим тихие звуки моря, на него бросилось черное, огромное существо. Он закричал еще до того как щетинистые лапы опрокинули его на землю, до того как совсем близко от своего лица увидел красные глаза на оскаленной морде. Закричал и проснулся. Он лежал мокрый, с бешено колотящимся сердцем, задыхающийся, испуганный. Опять началось!.. Эпиос, ты же говорил, что я свободен.
Алекс не помнил, как дождался утра, но едва за окном загудели первые машины, он бросился в больницу. Эпиос поможет! Да, придется признаться, что он совсем не следил за собой, вел себя глупо, легкомысленно. Будет неприятно выслушать упреки врача, но только бы он помог. Только бы согласился снова лечить.
Оглядываясь в поисках белого здания, Алекс быстро шел по больничному саду. И вдруг неожиданно наткнулся на бетонную стену. В некотором удивлении он рассматривал это препятствие у себя на дороге. Вспоминая, было ли в прошлый раз здесь что-то подобное или ее поставили недавно, или он не там свернул. Алекс вернулся на тропинку, пошел в другую сторону и снова через несколько десятков метров уперся в серый бетон. Может быть, это совсем другое место. Но нет, за деревьями виднеется корпус городской больницы, и тропинка идет прямо через сад. Чувствуя смутное волнение, Алекс прошел вдоль стены (она заканчивалась у центрального подъезда больницы), потом вернулся на прежнее место, готов был перелезть через забор, когда он вдруг резко оборвался. Алекс увидел тихую узкую улочку с разбитой дорогой, несколькими фонарями и пыльным грузовиком у обочины.
…Он метался по больничному саду, пытаясь найти хотя бы что-то, отдаленно напоминающее белый особняк с колоннами, спрашивал о нем всех попадающих навстречу прохожих. Но так ничего и не узнал.
Прижав ладони к пылающему лбу, Алекс сидел на кровати и тупо смотрел в холодный, гаснущий день за окном… Эпиос! Прости меня! Кто бы ты ни был – бог, или ангел-хранитель, прошу, помоги мне еще раз! Я больше не обману тебя!..
Он снова был в мрачной, черной, пустой комнате. Один.
- Эпиос, она жива! Она вернулась! Помоги мне!
Нет не один! С великим облегчением Алекс увидел его. Всего лишь бледная тающая тень, тонкий светлый луч в затхлой темноте комнаты. Ясные глаза кажутся пугающе огромными. А голос далеким, почти беззвучным.
- Я не могу помочь тебе, Алекс.
- Что?! Почему?! Ты же говорил… ты обещал!
Тихая музыка бледнеющего голоса пугает сильнее, чем темнота, чем острые клыки, едва не растерзавшие его.
- Я не могу помочь тебе.
- Эпиос, прости меня! Я сделаю все, что ты скажешь, только помоги мне! Помоги еще раз! Самый последний! Ты обещал, что останешься со мной!
Эпиос посмотрел на стол и сказал с бесконечной тихой грустью.
- Вот все, что от меня осталось.
Алекс обернулся. На растрескавшихся досках стола стояла тонкая свеча, ее крохотный огонек дрожал, горячие капли воска катились одна за другой и застывали мгновенно…