Довелось Копрову однажды выйти в люди (а делал он это из-за различных неподвластных ему боязней редко) и зайти в лавку купить колбасы. Копров - человек безнадежно робкий и впечатлительный, вот почему его натуру чрезмерно потрясла неопрятная толстая женщина, продавщица отдела Жиры.Сыры.Колбасы. Потрясла вот чем: ее напомаженный рот, заслоняющий, казалось, остальное, отдельное от него лицо, безустально кривился от каких-то переживаемых ее грубою душою мук, и когда Копров нерешительно заказал товар, при этом добавив, необычно вдруг осмелев, какие-то глупоутешительные слова, эта женщина, опешив от такого вмешательства в неприкасаемую сферу ее внутреннего мирка, выпучив глаза, вдруг озвучилась грубым писком: "Ты!" и быстрым взмахом руки, гневно-беспомощно, полоснула лицо Копрова подвернувшимся ножом для резки гастрономических изделий.
К счастью, лезвие было не более острым, чем желание Копрова оставаться там дальше, и он ретировался, прикрыв рукою красный отрезок железнодорожного пути, на враз побледневшей карте лица. Но Копрова не выпустили тут же появившиеся на его пути грузчики, которые грубо насев на него, потащили клиента в подсобку. Отдельные посетители гастронома пытались краткими вопросами ввести себя в курс дела, но им никто не отвечал и они успокоились; кое-кто даже предлагал помощь, впрочем и не задумываясь в чем же она может заключаться. Затащив Копрова в какой-то смрадный угол, за холодильник, грузчики ограбили его, порвали на нем одежду и, отдубасив, вытолкнули вон, через окно служебного туалета, в нагромождение пустых ящиков и полных мусором баков.
Щемящее, щенячье чувство несоразмерной ни с чем униженности овладело Копровым и поэтому, очищаясь от древесных стружек и какой-то зловонной фруктовой мякоти, он уже мечтал о том, как отомстит жестоким работникам магазина, оказавшись вдруг очень влиятельным лицом, пред которым они, расплачиваясь за содеянное, будут ползать и просить пощады, невыносимо лебезить, вымаливая нелюдскими, скотскими поступками, прощение.
Он еще много думал по пути домой, воображая себя то во главе отрядов уличных мстителей, то чародеем, заставляющим обидчиков с огромной, сверхсветовой скоростью вращаться вокруг собственной оси, после чего он их резко остановит; то мечтал вернуть момент, и, заранее ожидая налета грузчиков, остановить их внезапно ниспосланным свыше умением бороться приемами каратэ и джиу-джитсу, после чего он джеймсобондово подойдет к нервной продавщице, и шутливое что-то сморозит, добродушно и всепрощающе, и ее это поразит до потери координации, отчего она нечаянно порежется тем же ножом...
Все эти нелепые фантазии настолько заслонили Копрову реальность, что он и впрямь уверовав в некоторые напридуманные им в свою пользу свойства характера и физического строения организма, беззастенчиво подошел к понравившейся ему прохожей девушке, и попросил ее познакомиться с ним.
Девушка в ужасе отшатнулась, но потом, овладев собой, полезла в кошелку и долго копалась в ней, покраснев лицом, словно освещенная закатом, и, наконец, сунула растерянному Копрову два сморщенных яблока, да какую-то мелочь деньгами, после чего быстро перебирая стыдливыми стройными ножками, отбежала подальше, к какому-то скоплению людей, и там, видимо чувствуя себя более защищенной, ненадолго обернулась на Копрова, испуганно оценивая его действия. Однако он стоял неподвижно и с обидой смотрел ей вослед, в неестественно отставленных руках удерживая оскорбительные подарки, не зная, что с ними делать.
В этот момент, какой-то мальчик, с игрушечным бульдозером в грязных ручонках, попросил у Копрова одно яблоко. Не осознавая вопроса, Копров тупо уставился на ребенка. Но тут подошла его мамаша и отстранила дитя, со словами: "Отойди, Кеша, не видишь - дядя плохой!"
Копров слегка улыбнулся, не найдя слов оправдания. Женщина настороженно взглянула на него и поспешила прочь, а Кеша, влекомый стремительной мамой, обернулся и показал Копрову язык, покрытый бледным болезненным налетом.
Копров рассовал мелочь и фрукты по карманам и глубоко вдохнул вонючий городской воздух.
Ему полагалось бы пойти в милицию и пожаловаться на варварство работников гастронома, но он, во-первых, не знал где базируется это учреждение, а во-вторых, ленился неизбежной последующей возни, вот почему он ограничился лишь тем, что попросил подкурить у проходившего мимо сержанта милиции. Тот молча протянул ему спички, но Копров спохватился, что грузчики забрали его курево, и тут же сказал: "Меня только что избили и все забрали".
Милиционер оживился:"Где? Ведите туда!" и спрятав спички в карман, взял Копрова под руку, и увлек за собой.
"Не туда!" - возразил Копров и безрезультатно попытался повернуться в нужном направлении.
Однако милиционер молча и упрямо шел не туда, цепко удерживая Копрова, не обращая внимания на его речи и порывы. По пути их следования, из дворов выходили другие милиционеры, по двое-трое, и присоединялись к этапу. Вскоре их насобиралось столько, что Копров скрылся из глаз за их телами, откуда ни глянь. Перед светофором, в этот момент запрещавшем пешеходам пересекать проезжую часть, синеформенная толпа послушно остановилась. Зажегся зеленый свет, но они продолжали стоять. Минут через десять нерушимые милиционеры – сначала по-одному, а затем группами по двое-трое – разошлись кто-куда.
Тело Копрова так никогда и не было обнаружено.
Запорожье, 20.08.94