Какие-то птички свили себе гнездо в крапиве, прикрепив его к забору из крупноячеистой сетки.
Аленка сразу заметила это, когда приехала к бабушке на каникулы. Она вообще любила всякую живность, и появление новых птичек во дворе очень ее заинтересовало. Новички были серенькие, мелкие, но очень красиво пели по ночам.
Когда появились птенцы (Аленка догадалась об этом, видя птичек-родителей с червячками в клюве), гнездом начала интересоваться кошка. Глупенькие птички свили его слишком низко от земли. Аленка не походила близко, чтобы не спугнуть птиц, но сумела разглядеть гнездо сквозь крапиву. Она как могла охраняла птичек: целыми днями торчала во дворе, следя, не крадется ли кошка, а когда уходила в дом, брала кошку с собой.
Но, видно, не уследила. Увидев кошку с маленьким комком перьев в зубах, она закричала, затопала ногами, но было уже поздно. Птенцы лишились матери, а отец умел только кормить. Когда стемнело, он, как обычно, устроился на ночевку на ветке дерева в саду и греть своих детишек не собирался. Аленка очень переживала за птенцов — ночи стояли холодные, даже пришлось затопить печку, и маленькие птички могли погибнуть. В конце концов она не выдержала, полезла в крапиву и забрала птенчиков вместе с гнездом в дом. Вытаскивать их она побоялась — такие маленькие, не ровен час, повредишь им что. Дома положила их на печку, точнее там была выемка в стене под потолком — не так жарко, зато тепло и от кошки далеко.
С этого дня у нее появилась забота. Целыми днями она ловила мух, гусениц и всякую мелкую насекомую живность. Птенцы постоянно хотели есть, и когда бы она не подходила, все время с писком разевали маленькие желтогубые клювики.
В деревне у Аленки была подружка — соседка Иринка, девчонка постарше, третьеклассница. Несмотря на старшинство, она беспрекословно отдавала пальму первенства Аленке и часто слушала ее, открыв рот. Аленка была начитанным ребенком и всегда могла рассказать что-нибудь интересное. Узнав про птенцов, Иринка с удовольствием стала помогать добывать для них пропитание.
Как-то с ними навязалась Наталька — младшая сестра Ирки, очень вредное, капризное, плаксивое и вечно-недовольное существо, к тому же ябеда. За кормом для птенцов они ходили в лес неподалеку. Подружки не хотели брать с собой Натальку — устанет, начнет канючить, все настроение испортит. Но та заподозрила, что от нее что-то скрывают, и избавиться от нее не было никакой возможности. Дитё устроило такой рев, что им пришлось согласиться.
— Я маленькая еще! Меня обижать нельзя! А то маме скажу!
На всякий случай она не переставала реветь еще и тогда, когда уже добилась своего.
Когда на полянке они начали ловить гусениц и мелких кузнечиков, Наталька была так ошеломлена, что даже на несколько минут замолчала.
— А зачем вам кузнечики? — Спросила она, когда онемение прошло.
Аленка сердилась на Натальку, да и вообще ее никто не любил за вредный нрав, поэтому правду не сказала:
— А мы их есть будем.
— Да ну, — не поверила Наталька. Реветь она совсем перестала.
— Вот тебе и «ну». Правда, будем. Их в Африке и Китае жарят и едят, вот и мы решили попробовать, — когда надо, Аленка умела выглядеть авторитетной.
Иринка попыталась скрыть хихиканье.
Наталька поверила:
— А мне дадите попробовать? — И увидев наигранное колебание в их глазах, быстро добавила, — А то маме скажу!
У девчонок загорелись глаза. Вот хороший способ проучить надоевшую ябеду!
— Ну, не знаем, ты же еще маленькая, — для вида замялись они.
— Нет-нет, я уже большая, — возможность попробовать новую еду так увлекла вечно-голодную Натальку (хотя их семья не бедствовала, просто у Натальки был дикий аппетит), что она готова была отказаться от своих привилегий.
— Ладно уж, приходи сегодня после обеда, угостим.
Дома они, воспользовавшись отсутствием бабушки, которая пасла козу, взяли маленькую сковородку, выбрали из наловленной живности несколько дохлых насекомых (все равно птенцы бы их есть не стали) и пожарили на сливочном масле. Потом сгребли всю кучку в одну сторону, сделав вид, что уже отъедено, и стали ждать Натальку.
Та явилась даже раньше намеченного часа и подозрительно уставилась на них:
— Мне оставили?
— Конечно. Вот, держи.
У Натальки снова появились подозрения, теперь уже другого плана:
— А вы?
— Мы уже поели, классно получилось, — похлопывая себя по животам, лениво отвечали девчонки, — не хочешь, не ешь, никто тебя не заставляет, нам больше останется.
В глазах у Натальки мелькнула жадность:
— Сама съем.
Девчонки до последней минуты не верили, что Наталька действительно купится на эту историю. В полном молчании, широко открыв глаза, они смотрели, как Наталька наяривает их блюдо, и очнулись только тогда, когда она корочкой хлеба подтерла масло на опустевшей сковородке.
— Правда классно, — Наталька успокоилась, и у нее проснулось уважение к старшим и умным подругам, которые смогли такое придумать, — если еще будете жарить, меня зовите.
И она потопала по своим делам.
Ночью Аленка долго не могла уснуть. Ее мучили угрызения совести. А вдруг там какое-нибудь ядовитое насекомое было и Наталька теперь отравится?
Утром едва рассвело, Аленка побежала к соседям. Увидев во дворе сонную Натальку, вставшую с мамой, чтобы попить парного молока, Аленка так обрадовалась, что крепко обняла эту соплюху.
— Ты живая!
— Конечно живая, ты с ума сошла, да? Иди спи, Ирка еще спит, а ты чего встала? Я сейчас тоже молока попью и спать пойду.
— Конечно, я сейчас пойду. Я просто хотела сказать тебе, Наталька, что ты все-таки хорошая девчонка.
— Правда? — Наталька улыбнулась, и в этой улыбке было что-то такое до того по-щенячьи беспомощное и доверчивое, что Аленка решила теперь никогда на свете не обижать Натальку.
Октябрь 2001