Я все время чувствую себя виноватой перед ним.
Он говорит жалобным голосом. Кажется, ему почти непрерывно больно.
Я не понимаю, чего он хочет от меня. Ему всегда, всегда плохо.
Почему он не уходит? Неизвестно. Загадка.
Почему не ухожу я? Потому что тогда почувствую себя еще более виноватой. Бросила его на произвол судьбы.
Он страдает. Он все время страдает.
* * *
Почему я не ухожу на самом деле?
Боюсь остаться одна.
* * *
Два года он следовал за мной по пятам и говорил, что я самая необыкновенная женщина в мире.
Я рассказывала ему про свои любови. Он мне - про свои.
Я давала ему советы, как следует обращаться с той или иной девушкой. Он слушал очень серьезно и пытался применять мои советы на практике.
А я плакала у него на плече, расставшись с очередным любимым.
И еще я устраивала его на работу.
Заходя в офис, обнаруживала, что он ест эскимо.
"Ух ты! Павлик, дай откусить!"
Он протягивал мне мороженное, продолжая смотреть в экран монитора.
Доверчиво протягивал. И я могла съесть хоть все. А он ждал. Весь такой мирный.
Моя очередная головокружительная страсть - Сережа. Моя сказочная влюбленность.
- Павлик, он все-таки пришел!
- Я знал, что так и будет. Куда он от тебя денется?
- О чем ты?
- Ну, сама подумай, разве он мог не вернуться к ТЕБЕ?
Два года, в течение которых я не принимала Павлика всерьез.
- Вика, мне нравится Света!
- Классно! Поздравляю.
- Вчера пришлось задержаться на работе заполночь. Ну, ты понимаешь - сдавать номер, опять ничего не успели...
- Понимаю. Обычное дело.
- Я собрался спать в редакции. Расстелил газеты на полу. И Света пригласила меня переночевать у нее.
- И как?
- У нее двухкомнатная квартира. И обалденная кошка.
- Как, я спрашиваю?
- Что - как?
Вздыхаю. Конечно, что же это я не подумала - двухкомнатная квартира. Места на двоих хватит - по комнате на каждого.
- Павлик, тебе давно пора жениться.
- Да, я тоже так думаю.
- Тебе же нравится Света?
- Очень. Особенно ее кошка. Ты бы ее видела - толстая, важная, пушистая... Когда женюсь, обязательно заведу себе такую кошку.
* * *
Я расстаюсь с Сережей. Рыдаю у Павлика на плече. Он гладит меня по голове.
А через месяц меня настигает очередной водоворот. Его зовут Костя. Счастье - через край. Мне снятся сны - как я взлетаю, раскидываю руки, и добрый мир улыбается мне, и деревья машут ветками, провожая меня в высоту. Я поднимаю голову - и захлебываюсь прохладной синевой, и зажмуриваюсь от восторга, и это не передать словами.
- Павлик, я, кажется, влюбилась.
- Ну, наконец-то.
- Ты о чем?
- Я рад, что ты успокоилась и больше не плачешь. И что влюбилась. В кого, если не секрет?
- Ты с ним не знаком.
- Тогда - любит ли он тебя? И какой он?
- Замечательный!
Понимающе кивает:
- Ну, это как обычно.
Улыбается. Похоже, он действительно рад.
* * *
А потом во мне что-то надорвалось. Кризис сразу на всех фронтах.
Одиночество, безысходность, отчаяние... О чем я рассказываю - ведь это известно каждой женщине.
И я вышла за Павлика замуж.
* * *
- Вика, может ли бывший муж стать хорошим другом? - как-то спросил Сережа.
- Конечно! Обязательно! Все мои бывшие... э-э-э... гм... В общем, все они - мои друзья.
- А может ли хороший друг стать любимым мужем?
Нет.
Нет - и еще раз нет.
Теперь я это знаю определенно. На личном опыте.
* * *
- Вика, чем я тебе не угодил? Что я делаю не так?
- Павлик, всем угодил. Все так.
- Тогда почему мы оба несчастны?
Потому что я помню минуты из своей прошлой жизни - той, что до свадьбы.
Это было не с тобой, Павлик. С другим.
Я помню, как бежала по майской траве, а потом, не выдержав, бросалась в нее - ладонями на теплую, только что проснувшуюся после зимы землю, лицом в одуряющий весенний аромат.
И переворачивалась на спину, улетая.
И нас было двое.
Как там у Пастернака? "Лежим мы, руки запрокинув, и к небу головы задрав".
Только так и можно жить.
А если не так, то - зачем?
* * *
- Вика, ведь мы бы могли быть очень счастливы...
Могли бы. Если бы мы так и остались друзьями. Если бы я не поддалась тому порыву, когда "наплевать на все, только не быть одной".
Если бы я нашла в себе силы выдержать.
А они ведь были, эти силы. Просто не стала их искать...
Если бы мы не спутали дружбу - настоящую, замечательную - с тем, из-за чего люди женятся.
Мы, Павлик, превратили дружбу - в сожительство. Мы сами, своими руками - лишили себя любви.
Мы были верны в дружбе - и это было так естественно для нас. Мы могли дружить и любить - изо всех сил, со всей страстью и нежностью, дружить и любить.
Теперь мы лишены того и другого. Мы верны - но всего лишь сожительству.
* * *
Помнишь? Мы тогда жили в общаге. Ты явился ко мне среди ночи - я уже собиралась спать.
- Вика, они не дают мне слушать мою любимую группу! Не дают! Они!
Махаю рукой:
- Слушай здесь. Только в наушниках. А то я спать хочу.
И ты, надев наушники, мирно затихаешь в углу. А я чувствую, как по комнате разливается твой покой и радость.
Закутываюсь в одеяло и засыпаю с блаженной улыбкой...
Среди ночи пробуждаюсь от каких-то странных звуков. Зажигаю ночник, обнаруживаю тебя в углу, свернувшимся на полу. С закрытыми глазами, не поднимая головы, ты требуешь одеяло, перемежая русские слова с английскими.
Замерз, наверное.
Накрываю тебя шубой. Ты сразу умолкаешь.
А наутро с изумлением смотришь на шубу: "Откуда это?"
- Ты ночью просил одеяло.
- Правда, что ли?
* * *
А помнишь, как мы получили зарплату, и пошли на рынок, что возле офиса?
Я сказала: "Поехали ко мне в гости. Мне что-то грустно".
И мы купили - вино, американские окорочка, майонез, зелень, и что-то еще, и ты все время хотел расплатиться, а я отвлекала твое внимание, потому что моя зарплата тогда была гораздо больше твоей. И, отдав деньги продавщице, быстренько тащила тебя дальше.
А ты соображал не сразу. И потом возмущался. В результате пару раз таки сумел заплатить за покупки, несмотря ни на что. И был страшно доволен этим:
- Ты - манипуляторша, но я - не поддался!
А потом мы вошли в метро. Ты - с тяжеленной авоськой в одной руке, поддерживая меня под локоть другой.
Вышагивал с гордым видом. А потом спросил, со счастливой улыбкой:
- Правда, мы похожи на семейную парочку?
* * *
Мы дружили.
КАК мы дружили!
А потом все испортили. Сексом. В минуту моей слабости и отчаяния, когда я сказала: "Больше не могу быть одна. Иди сюда".
А после поженились. И испортили все окончательно.
* * *
- Вика, мне плохо. И тебе плохо - это очевидно. Почему так?
Потому что мы поженились.
Возможно, мои прежние романы имели мало отношения к любви. Возможно, это были просто легкомысленные влюбленности - неглубокие, недолговечные. Пусть так.
Но мне жаль ту дружбу, что была между мной и Павликом.
Дружбу, которую мы испортили сначала сексом, а потом - браком.
* * *
- Павлик, ты помнишь?...
Он ничего не помнит. Он не получил от брака того, что хотел.
И из его памяти стерлось все, что было между нами до свадьбы.
И я не получила того, о чем мечтала, на что надеялась.
Проклятая слабость. Сколько ошибок мы совершаем просто от того, что не нашли в себе сил немного потерпеть...
- Павлик, давай разъедемся?
- Зачем?
Действительно - зачем?
Мы так истерзали себя и друг друга за эти годы, что у нас не осталось сил ни на что.
Только спасаться от одиночества, сжавшись в комочек, греясь друг об друга.
Тихое прибежище - защита от страшного, холодного, враждебного мира вокруг.
А он враждебен. И агрессивен. И зол.
Ведь в нем нет любви.
И не может быть.
Потому что нам больше нельзя любить.
Мы женаты. Мы верны нашему сожительству.
И мы никогда не разойдемся. Потому что безумно боимся одиночества.
Теперь, измотанные и измученные годами в пустоте, без любви, боимся смертельно.
Пусть уж лучше так - вдвоем, потихоньку.
Авось, выживем. И дотянем до старости.
Сколько нам еще осталось?
Двадцать лет? Тридцать? Сорок?
И больше ни разу, никогда - вот того, пастернаковского, когда "лежим мы руки запрокинув, и к небу головы задрав".
Сорок лет, спрятавшись в землянке. Сорок лет одиночества вдвоем...
* * *
Почему ты не уходишь? Загадка.
Почему не ухожу я?
Боюсь.
Я не выдержу в этом враждебном мире. Я не способна противостоять ему сама - злому и агрессивному.
Раньше была способна. Потому что испытывала что-то похожее на любовь. И все было иначе.
Теперь не способна. Уже нет.
Вчера мне снова приснилось - я отталкиваюсь ногами от земли, и взлетаю, и задыхаюсь от восторга. И кто-то добрый улыбается мне, махая рукой на прощанье...
И я, обернувшись, улыбаюсь в ответ. И поворачиваюсь к небу.
Скорей бы...
Сорок лет - это невыносимо долго...
Скорей бы.