В этом доме мы когда-то жили. Когда именно – не помню, даже это «мы» выражается в смутном осознании рядом кого-то неясного – без возраста, пола и цвета. Но когда я смотрю на эти рамы с облупившейся местами краской, белые кружевные занавесочки, а на соседней террасе чувствую приветливую золотистость самовара и цветение ароматных чашек с чаем, тогда меня окатывает тоскливое узнавание. Оно дрожит на грани, на кончике языка и кажется, что если я сожму покрепче челюсти и правильно расположу язык во рту, то я все вспомню. И ту дверь с ручкой извилистой формы, мягкой от многих человеческих рук и, если ее повернуть, распахнутся створки, и меня встретит смех людей, с которыми я делила этот кров. Я вспомню лестницу, мраморную, широкую и красную бархатную дорожку на ней. И булыжник, по которому взбиралась вверх улица, перед тем, как увязнуть в заброшенном доме.
Мне кажется, что если я вспомню, я пойму что-то настолько важное, что мне больше никогда не будет страшно в этом городе.