... Но небо знает, куда и зачем плывут
облака, какую картину они рисуют, и ты
тоже узнаешь, когда поднимешься достаточно
высоко, чтобы взглянуть за горизонт.
Р.Бах."Иллюзии"
Операция была несложной, да и длилась недолго. Но под наркозом я успела вспомнить и перечислить почти все тригонометрические графики. Позже, в реанимации спрашивали, не математик ли я? Как же мне, ничего, кроме таблицы умножения, из школьного курса математики не помнящей, удавалось решать в бессознательном состоянии уравнения с синусами и косинусами? Медсестра анестезиолога рассказывала, что я говорила тоном профессионала, и потому они решили, что это какой-нибудь научный сотрудник, помешанный на цифрах. Правда, в школе я любила и знала математику, но ведь уже много лет не имела к ней никакого отношения, да и цепкой памятью никогда не отличалась.
Когда из лаборатории сообщили результаты анализа (у меня удаляли опухоль) и хирург начал зашивать, меня поздравили с успешным окончанием операции. Я поблагодарила врачей и медсестер, еще сделала “реверанс”: мол, по-другому и быть не могло, когда работают такие замечательные люди.
…Когда я улетела, не знаю. Может быть, это случилось, когда меня везли из операционной в реанимацию? Но возвращение запомнилось: вокруг белым-бело. Я лечу вниз с большой скоростью, окруженная с четырех сторон облаками. Я летела вниз не прямо, а по винтовой лестнице. То есть, как бы по винтовой лестнице. Потому что там был только свет и я, а не лестница. Но себя я не смогу описать, ибо физического ощущения себя не было, будто летела моя мыслящая часть. И она понимала, что летит вниз. Это можно было сравнить с водоворотом. Только облачным. Я хотела и не успевала сказать: не так быстро, пожалуйста. Не помню, чтобы кружилась голова. Я летела в вертикальном положении и как бы ногами вниз. Но ударилась почему-то спиной о пружину кровати. Ударилась резко и очень сильно. Это произошло одновременно: я увидела себя лежащую, очень близко, ударилась спиной о кровать и тут же почувствовала свое тело.
Подобное обычно происходило с людьми, перенесшими клиническую смерть – я читала об этом. Но операция-то у меня была не такая тяжелая, тем более, что, когда накладывали швы, я еще разговаривала. Правда, у меня случались обмороки, но при этом я просто отключалась, и никогда не улетала. А тут этот полет…
И знаете, какая это была скорость? – Бешеная! Я не отрывалась от облаков, не пресекала их. Они медленно плыли сами по себе, а я стремительно неслась мимо них вниз по спирали.
Анестезиологу своему об этом я рассказала через день, как только мое состояние нормализовалось. Он попросил описать более подробно. Я не могла удовлетворить его интереса, потому что подробностей попросту не было. Я же не сидела на облаках и не разглядывала оттуда происходящее внизу. Это длилось секунды, а может, минуты – не знаю, я ведь не фиксировала время.
Свет там был не столь ярким, чтобы слепить глаза. Облака же были не такими большими, как на небе, а совсем маленькими, как кружащиеся клубы дыма от сигареты. Чистые-чистые, маленькие кружочки белых облачков. Я не видела стен тоннеля, но это было закрытое трубообразное пространство, в котором белые просвечивающиеся ободки исполняли свой медленный танец, провожая меня вниз. Они и сейчас у меня перед глазами. Порой мне кажется, что могу подуть на них, и они тогда исчезнут, но почему-то не хочется этого делать.
К моему рассказу тогда – это случилось в 1994 году – отнеслись по-разному. Некоторые говорили, что все, кому дают наркоз, переживают такую же историю. Но больше мой рассказ понравился молодым. Они еще долго подшучивали надо мной, мол, знакомо тебе теперь состояние наркомана - тоже ведь летает – как бы не пристрастилась. А я отвечала, что не витала в облаках, а, словно метеор, падала по тоннелю, так что вряд ли захочу еще раз попробовать.
Помню еще, во время сильнейшей ангины в детстве, когда температура была, наверное, выше всяких допустимых норм, у меня перед глазами постоянно плыли облака, густые и тяжелые. Они не давили на глаза, но мешали - их было много, они слоились, вернее, лежали друг на друге, как рулоны ткани или бумаги, и отогнать их или раздвинуть не хватало сил.
Но почему именно облака? Это нечто, связанное со зрением? Или то было связано с мозгом? Может быть, это - связь человеческой души с небесами? А что есть – душа? Нечто абстрактное, проявляющееся в поступках человека? А мозг? Ведь выражения “душевный человек” и “умный человек” обозначают разные понятия. Если то, что летало, была моя душа, то как же она соображала?
Почему я так торопилась вниз, несмотря на царящий вокруг покой? Что притягивало меня снизу, как магнит? Гравитация – притяжение Земли? Да и что я, простой обыватель, могла знать о возможностях психики? Или знаем ли мы физику? А может, это было нечто, находящееся за пределами моего познания?
Я поняла все, когда вспомнила:
А облака плывут, плывут куда-то вдаль,
Над каждым домом плывут, и крышей каждою,
А с ними над землей плывет моя печаль –
И когда-нибудь найдет тебя однажды.
И независимо от себя нашла в этих строках тайный смысл: облака рано или поздно находят каждого и дают шанс полетать, а вернешься или нет – решать твоей душе...