ГЛАВА 4.
После отъезда Машки у него начался период "сексуальной агрессивности, мести всем особям женского пола". За что? Трудно сказать. Наверное, за то, что до сих пор оставался один и все попытки создать семью рано или поздно рушились. Причины, конечно, разные. Но какое это имело значение?
Очень многие из вереницы девиц, посетивших в то время его нору, практически не остались в памяти. Даже лица забылись. Пришел бы участковый, попросил помочь составить словесный портрет - не смог бы. Вспоминал только иногда, что были они разные-разные.
Некоторые приходили в его жизнь вместе с каким-нибудь ярким, нетривиальным событием. Например, разбудил, возвращаясь новью домой, замерзающую алкоголичку. Донес до своей квартиры как раненого командира (она так и не смогла членораздельно объяснить, где живет), пригрел, утром напоил кофе и отпустил. А она возьми, да приди к нему вечером, как к себе домой. Или привез с вечеринки ту, которая никем не была занята. Тоже уехала не скоро, прожив не меньше месяца.
Другие - незаметно и буднично. Впрочем, также как и уходили. Просто позвонил другу, попросил дать какой-нибудь телефончик и, уболтав невидимую собеседницу, уже через час встречал с наполненным НЗ подносом. А ещё через пару недель заметил, что её больше нет в квартире. Всё. Была и нет. Ушла по-английски. Или, как у нас говорят: баба с возу… Или с работы какая-нибудь завалится, вроде бы как проведать приболевшего. Покачелят, покачелят над ним, стукаясь твердыми лобками и, ощутив дискомфорт от сближения непривыкших к друг другу тел, перейдут на кухню обсуждать рабочие проблемы..
Новые случайные знакомые, представители старых полузабытых связей, коллеги и соседи: всё смешалось в этой многолетней вакханалии из тел, лиц, обрывков разговоров и клятвенных заверений. Сколько их было всего? А какая разница?
Так он и жил в своей однокомнатной квартире, жениться не спешил и среди "особей" к нему приходили такие же никуда не спешащие, одинокие, с разным уровнем образования и культуры. Ему было все равно. Он переживал не только то, что все так непутево складывается в жизни, даже не сам отъезд Машки, а то, что остался, не сделал шаг, остался на остановке, где все стоит и ничего не едет. Все, что ездило, уехало. Уехало вместе с ней. И, конечно, не вернется.
Как-то, слушая рекламную службу "Русского радио", он услышал одну замечательную: "Склероз вылечить нельзя, о нем можно только забыть". "Это то, что надо, - подумал он тогда и усиленно стал пытаться забыть обо всей этой веренице. То есть вообще забыть всё: имена, возраст, внешний вид, темы разговоров, хорошее и плохое. Все. Только вот высшие силы, к сожалению, ничего не забывали и за все рано или поздно приходилось платить...
Уже три часа. Можно было бы пообедать, да не хочется. Время. Как медленно идет время. Неужели нельзя позвонить?
А время все идет, медленно-медленно, пеленая скукой и подталкивая хоть к какому-нибудь, но действию. Но старых дел, требующих завершения, нет, а начинать что-то новое, пребывая в такой неизвестности, нет никакого желания.
Однажды, выпроводив за дверь очередное звено "вереницы", он понял, что больше так не может. Всё это не спасало его от одиночества. А оставаться один уже не мог. Да, конечно, он был далеко не из тех, которым легко гуляется по крышам в гордом одиночестве. Одному быть плохо. Человек не должен быть один. Как это не банально звучит, человек должен порождать себе подобных и помогать им встать на ноги в этой жизни. Просто должен, чтобы не жалеть о том, что профукал свою жизнь зазря.
Ему по-прежнему хотелось большую семью, похожую на муравейник. Взрослые дети, средние дети, младшенькие. Милые бабушки-дедушки, проживающие, естественно отдельно, дачка, тачка и собачка. Полный набор. Но разве это много?
У всех членов семьи общая сверх-идея, все друг другу помогают, поддерживаю, имеют схожие взгляды, говорят на понятном друг другу языке. И, как это не "буржуазно" звучит, все тащат, тащат, тащат в дом. Кто что может. Как муравьи. У кого ума палата - зарабатывают интеллектуальным трудом - головой. Кто умеет работать другими частями тела - использует их. Главное - в общую копилку, чтобы медленно и верно росло благосостояние всей семьи, а вместе с ним и благосостояние еще не родившихся детей, а затем и их детей и так далее. Во-общем, идея некоего фамильного клана.
Но, к сожалению, все "девицы из вереницы" не подходили. Не подходили и "увлечения", рано или поздно заговаривающие о замужестве. Это в корне меняло бы не только их, но и мой статус. Они, несомненно, теряли бы свою таинственность и желанность, лишая его возможности увлекаться в будущем, что огорчало и заставляло пресекать подобные разговоры в зародыше. А как иначе? Он же начинал с ними общение, подбирая их только под определенный статус. Нельзя же так!
Долго мучаясь над этими казалось бы неразрешимыми вопросами, Игорек пришел к выводу, что надо просто-напросто закрыть все прошлые страницы и начать "с чистого листа", то есть просто найти себе девицу под статус "невеста".
Решено - сделано. Познакомился. Вернее, так показалось. Чтобы познакомиться по-настоящему, нужны годы. А где их взять?
Девушка как девушка. Фигурка, симпатяга. Правда, на этот счет, как он потом убедился, есть разные мнения. Но, чему удивляться? Разные люди - разные и мнения. Главное - как тебе самому, что в народе называется: "на любителя". Он, например, к тому времени уже считал себя любителем именно такого типа девиц. Не глупа и совсем не развратна. Совсем-совсем. Игорек нарек её Рыжий. Почему-то хотелось называть мужским именем.
После всех слабо разборчивых, мимолетных и не очень связей холостого периода, Рыжий оказался просто ангелом во плоти. Один только небольшой (впрочем, кому как) недостаток у неё все-таки был. А именно, она была из тех, кто неприступен для всех, чтобы не ошибиться и никого не обидеть. Вообще, отношение к мужчинам в постели у неё напоминало встречу с медведем в тайге: не подавай признаков жизни - глядишь, и не тронет.
Излишне говорить, что орально-анальных вариантов секса Рыжий не признавал и относился к ним как пионерка застойного периода к зверствам в гестапо: на себе не испытывала, но знала, что это нечто жуткое и ужасное. Не очень жаловал он и обычный секс. "Ты опять?" - удивлялась она всякий раз, когда, мужественно преодолев все мыслимые и немыслимые периоды воздержания, его дружок, наконец, ставил вопрос ребром.
Одним словом, детский сад номер пять. Младшая группа.
Секс ею рассматривался лишь как неизбежное действие, необходимое для зачатия ребенка и исполнения неких невесть кем выдуманных, каких-то диких супружеских обязанностей. То, что эти обязанности могут ещё и удовольствия доставлять, считала рекламными трюками уродов-создателей эротических видеофильмов, да слабых писателей, таких же, впрочем, козлов-уродов, которые только постельными сценами и держат своих зрителей/читателей, этих подстать им пошляков и похабников.
Как-то, в обнюхивательно-ухаживательный период, она попыталась сделать какие-то ответные движения во время его поцелуя. Результат столь рискованной с её стороны выходки оказался плачевным. Для него. По обоим передним верхним зубам, основой его обольстительной витрины, прошли трещины, заканчивающиеся на краях небольшими, но перспективными сколами. Пришлось пошутить, рассматривая в зеркало свои незапланированные потери:
- Испортила вещь - бери. То бишь - выходи замуж.
Она не возражала.
Родители её тоже забавные оказались люди. Он никогда раньше ТАКИХ не встречал. То есть, знал, конечно, что есть и такие люди, но как-то не общался, не пришлось. Ну что же, всегда интересно узнавать что-то новое, оказываться в непривычных для себя ситуациях. Да, к тому же, "равный брак" уже был - ничего хорошего из него не вышло. Теперь можно попробовать и другой вариант.
Только через несколько лет он понял, что, как не приучай себя к вдолбанной со школы мысли о том, что все люди - братья, а все же у каждой общественной группы своя система ценностей, свой взгляд на мир, свой образ мысли.
Когда-то у него была ещё одна теория, по которой все люди делятся на две категории: "заводных (механических)" и тех, кто "на батарейках". Так вот, по этой теории новая теща была точно "человеком на мощных батарейках".
Звали её Клара Валентиновна. И называл он её про себя, как тяжелый танк времен Великой Отечественной, - КВ. Заводить её вообще нельзя было ни в коем случае. Сама она умела заводить и тех, кто механический, и тех, кто на батарейках, но не таких мощных. Нервы вступивших с ней в дискуссию натягивались, звенели и готовы были разорваться с тонким писком, если их хозяин вовремя не додумывался прекратить разговор и отбежать в сторону. Переводить разговор в другое русло или пытаться другими методами ослабить внутреннее звенящее натяжение было бесполезно.
В принципе, "люди на батарейках" - это самые энергичные, самые самостоятельно мыслящие, самые деятельные и, в конечном счете, самые интересные люди. Все мужчины, если они, конечно, хотят полностью соответствовать своему определению, а не быть просто самцами из грузинского анекдота, должны быть только на батарейках.
Им не надо с утра напоминать (заводить) о том, чтобы они заработали денег или хотя бы что-то сделали по дому. Они сами этим живут, и, теряя работу или выходя на пенсию, сразу же находят себе применение в любом другом амплуа, сохраняясь активными семейными охотниками-добытчиками. Так было во все времена. Ничего не изменилось.
Люди же из другой категории - "механические" - всегда нуждаются в чьих-то указаниях, в чьем-то руководстве. Они могут быть лишь помощниками "людей на батарейках", инструментами в достижении реальных результатов задуманных первыми дел.
Конечно, они тоже важны и нужны, и их даже должно быть в природе несравненно больше, чем первых, но все же они детали, а не мотор предприятий, детали, которые могут быть заменены без ущерба делу.
Именно таким "механическим" человеком был её муж, полностью "механический" Василий Афанасьевич или попросту Васька, как его постоянно окликала КВ. Самоучка, без образования проработавший большую часть своей жизни в одном из КБ, абсолютно не смог адаптироваться к новой пост советской жизни. Он представить себе не мог, что можно не только прилично зарабатывать, но и просто попробовать заработать без помощи государства или чужого дяди. Когда все стали как-то "делать деньги", умея значительно меньше его, он оставался таким же исправным исполнителем, как и был, не смея ни думать, ни делать что-либо самостоятельно. Благо, даже на пенсии все равно хоть один начальник, да остался - КВ, от которой и можно было всю оставшуюся жизнь получать столь необходимые для существования указания.
Если у инфантильных личностей появилось бы свое королевство, его бы несомненно выбрали королем. Все, что ему следовало сделать в этой жизни, он получал в форме развернутых инструкций КВ. Васька, сделай это. Васька, посмотри то. И он делал. Делал молча, не обращая внимания на то, что все вокруг заняты делами более интересными, чем "починять" и "смотреть". А потом, когда все было сделано, он ждал оценки, которую после тщательного изучения качества исполнения, оглашала КВ. И глаза его были в это время покорные и смиренные. Наверное, такие, как у тех рабов из темы "Рабовладельческие государства на территории нашей страны", которых учить было не обязательно.
А через год состоялась свадьба.
А еще через год родилась дочка. Врачи сказали, что у ребенка повышенное внутричерепное давление. Это известие было в целом встречено в расширенном составе семьи спокойно. "А что вы хотите? - Успокаивали врачи. - Роженица-то далеко не девочка! В эти годы порой уже бабушками становятся. Ребенок? Стабилизируется. Сейчас это сплошь и рядом. Чай, не в джунглях живем, кругом люди, советская бесплатная медицина".
Но КВ так не считали. Когда она услышала об этом давлении впервые, выражение её лица резко изменилось. Несколько минут она сосредоточенно пережевывала это известие и, наконец, выдала:
- Я этого так не оставлю. Во всем врачи виноваты... Они... Я ещё разберусь... И решу... будем ли брать ребенка.
- Что? Чего брать? - не понял тогда Игорь.
Наконец, дошло:
- Что вы такое говорите?
- Подумаю, - коротко и веско заключила не начавшуюся дискуссию КВ. И, как бы великодушно допуская мысль о том, что на этот счет могут быть и другие мнения, ещё раз повторила, слабо шевеля губами, словно ещё раз просчитывая варианты выхода из такой сложнющей для себя ситуации:
- Подумаем.
О чем она могла "думать" оставалось загадкой.
Он тогда не стал с ней обсуждать эту тему. Обсуждать - это значило нервировать уважаемую тещу, подвергать её умозаключения критике. Все это всегда заканчивалось крупной разборкой с женой, которой та непременно жаловалась. Стоило ли огорчать женушку в столь ответственный период? Правильно. Вот он и молчал.
Только через пару лет Рыжий, уложив дочку спать, спросил:
- Ты не замечаешь, что после моего выхода из роддома с моей мамой что-то случилось?
- Замечаешь, - ответил он и кратко рассказал этот диалог под окнами роддома.
- Не говори ерунду. Не могло быть такого.
- Не могло, так не могло, - согласился Игорь.
Он вообще терпеть не мог спорить с людьми, которые не умеют во время обмена мнениями слышать собеседника. Переубедить их все равно невозможно, а энергии уйдет - за три дня не восстановишься.
Через несколько лет (дочка ещё не ходила в школу) тесть с тещей прекратили со ним всякое общение, окончательно поставив крест на заоблачных мечтах на тему "большой семьи". Последним камнем преткновения в наших все чаще возникающих разногласиях и, одновременно, последней каплей нашего взаимного долготерпения, стал, как это не покажется неправдоподобным, тещин зуб. Как-то днем КВ заехала, по обыкновению, поболтать с дочкой и поиграть с внучкой. Ей ещё было далеко и до шестидесяти, но она уже плохо слышала и её голос, как у всех страдающих этим недугом, был хорошо слышен сквозь несколько предусмотрительно прикрытых дверей. Даже не прислушиваясь, Игорь все равно ощущал себя на кухне, где КВ рассказывала Рыжему о своем походе к зубному, естественно, по её словам, черствому и бесчувственному бракоделу. Она усиленно шепелявила и все кричала жене, чтобы та ещё раз взглянула на такую "работу".
- И шо мне шаперь! Шо мне шаперь делать? - засыпала она Рыжего риторическими вопросами, когда та, стараясь как-то успокоить её, советовала обратиться к другому врачу и обещала полностью инвестировать этот "второй поход Антанты" на её рот.
Когда вся история злополучного первого похода была пересказана по третьему разу, жена, видимо, нашла более важное занятие и КВ, к ужасу Игоря, переместилась в комнату, где он мирно готовился к лекции. Отношений давно уже никаких не было и ему и в голову не могло придти, что она вдруг сюда заглянет.
- Ты поглыды, поглыды шуды. Шо наделал, мержавещ! - по обыкновению запросто, без ненужных, на её взгляд, интеллигентных вступлений типа "Добрый день!" и "Погода сегодня…", начала она.
- Шморы шуды!" - командовала по привычки она, наседая на него с широко открытым, дополнительно растянутым пальцами за уголки губ, ртом.
Он непроизвольно отпрянул. Подобным экзекуциям его никогда не подвергли ни родители, ни отпетые хулиганы в далеком детстве.
- Извините, мне это неприятно, - набравшись храбрости, выпалил он одним духом.
Когда ему стало сорок, он решил для себя, что пора бы хоть в последнюю треть жизни говорить людям то, что думаешь, а не то, что они хотят услышать. И черт его дернул тогда так решить! Но сказано - сделано. Отступать от своих решений - не уважать себя.
Сначала КВ даже и не услышала Игорька, продолжая раздирать свой рот и раскачивать одним освободившимся пальцем только что вставленный протез.
- Выжышь шо там? - не то спрашивала, не то приказывала она.
Он постарался придать своему лицу выражение ученика, которого пытаются уличить в использовании шпаргалок.
- Нет, не вижу. И, извините, смотреть не хочу!
- Шо? Шо ты говорышь?
- Не хочу! - Громче повторил он и для большей убедительности подтвердил свои слова усиленным мотанием головы в разные стороны.
- Ты! Ты! - она так и не нашла слов, хотя можно было и без них понять, что он был вновь молчаливо причислен ею к отряду мержавцев и бракоделов.
Рыжий, услышав её крики, прибежал с кухни, и по её взгляду Игорь понял, что вновь придется в чем-то оправдываться и терпеть как минимум недельную молчаливую забастовку своей "второй половины".
- Пошли, мама, пошли со мной, - сказала она и увела КВ на кухню, откуда та вскоре без слов покинула квартиру.
На этом этап построения "большой семьи" в его жизни окончательно закончился. Впервые отказав теще, он получил в результате то, что могло случиться гораздо раньше - полное исчезновение новых родственников из своей жизни. Они освободились от него и стали жить своей жизнью, где каждый, наверное, говорит только то, что хочет услышать собеседник и показывает то, что хочет. Вместо внучки они сразу же завели маленькую вечно тявкающую собачку с нормальным внутричерепным давлением и прекратили свои приезды. Интересно, а если бы он с самого начала не кивал им, поддакивая и одобряя, а говорил прямо, то, что думал? Возможно, тогда бы и не наступило такой развязки, когда припоминается все накопившееся за многие годы. Да, что толку сейчас гадать?
Впрочем, в его жизни практически ничего не изменилось, только вся нагрузка по воспитанию дочки, до этого разделенная между бабушками "с обеих сторон", легла на плечи матери.
Но все это случилось только через несколько лет. А тогда…
*******