Братство
Андрюша проснулся в темном и вовсю дребезжащем пространстве. Пощупал по сторонам - похоже на гроб. Открытие никак не удивило и не расстроило Андрея: ну, в гробу, ну, значит, умер. В последнее время он так часто переживал свою смерть, что уже перестал ее бояться. Говорят, душа после смерти еще девять дней пребывает в теле, вот он и ощутил его лежащим в гробу. Однако, почему-то нестерпимо трещала голова. А у мертвых она может трещать? С большим трудом Андрей ощупал себя, и понял, что он скорее жив, чем мертв, разумеется - в понятиях этого мира. Тело уже почти слезло с него, но все-таки что-то его удержало, не дало пропасть окончательно. Это похоже на то, как маленький, насквозь проржавевший гвоздик в его квартире удерживает массивную входную дверь, не давая ей окончательно рухнуть и обнажить подробности Андрюшиного жилища...
Впрочем, открытие не обрадовало Андрея, равно как и не огорчило. Не обрадовало потому, что выходило, будто его хоронят как бы заживо. Однако, не он первый, не он последний - что в этом печального? Таких забулдыг, как он, и следует закапывать не дожидаясь, пока сами сдохнут, а то ведь живучие, паразиты.
Лежал Андрюша на чем-то мягком. Исследовал: оказались пищевые отходы вперемешку с тетрадками, по-видимому - ученическими. Еще в бок давили две давно открытые и выжранные консервные банки и какой-то ящик - наверное, негодный телевизор. В этом тоже нет ничего удивительного, это даже гениально: все то, что давно перестало выполнять свои обязанности перед обществом - хоронить вместе. Вещь, которую никто не может использовать - не достойна присутствия в Бытие, и человек в этом вопросе не намного отличатся от использованного гондона. В этом суть существующего мира. При дальнейшем изучении своего места пребывания Андрей обнаружил, что “гроб” почему-то сделан из ржавого железа. Ничего, все правильно: зачем экономной экономике тратить на всякое говно столь дорогую древесину? Да и хорошее железо - тоже незачем. Наконец, правая рука нащупала какой-то лаз. Вот это действительно странно: на кой хер в гробу лаз, с того света на этот лазить, что ли? Андрюша открыл люк и выглянул наружу. Ему в лицо дохнуло прелым ароматом осени и увядающее солнце залило глаза. Внизу дрожал хребет мусоровоза. Вспомнился вчерашний день, как после двух литров “ерша” и стакана “белого мишки” Андрей уже не смог дойти до дома, и заночевал в школьном дворе. А тут, как на грех, заморосил дождь, и Андрейке пришлось на четвереньках ползти к ближайшей помойке, где он и укрылся.
Грузовик притормозил возле железнодорожного шлагбаума, и Андрей поспешил выбраться из неожиданного помоечного плена. В кармане оказалась истерзанная десятка, на которую Андрюша и опохмелился в ближайшем ларьке. Остаток дня ушел на дорогу домой. Прохожие от него отворачивались, делая явно блевотные рожи. Дважды на него с большим интересом посмотрели менты, но тут же отвернулись, ибо желания блевать у них оказалось ничуть не меньше, чем у мирных граждан. Наконец, вот он - долгожданный подъезд отвратительной хрущобы на окраине города. А вот и родная, начисто лишенная мебели и провонявшая нечистотами двухкомнатная квартирка. Когда-то здесь жила веселая семья, но потом она рухнула, не выдержав Андрюшиной метафизичности и, как следствие, тотальной неспособности доставать деньги. Жена вместе с ребенком ушла к одному жирномордому господину. Как и подобает русскому человеку в подобной ситуации, он запил. Вскоре Андрюша превратился в некую точку притяжения для горемык, подобных ему, и его жилище стало своеобразной коммуной для тех, кто пропил уже все накопленные за жизнь материальные ценности, включая и логово. Два месяца назад Андрей, ставший магистром этого своеобразного ордена, объявил о начале великого Действия, суть которого состояла в вымывании души из тела при помощи жидкой части спирта и очищении духа от души с помощью огненной его части. Превзойти алхимиков прошлого, искать философский камень не в минералах, а внутри самих себя - вот как обозначил эту цель сам Андрюша. Это он сделал сам для себя, а товарищам объяснил это примерно так: “Почему мы здесь, а не в раю? А потому, что в нас много говна сидит. А если мы его вымоем и выжгем, то считайте - все уже там. Так - за дело, начнем с бухла, в нем есть и вода и огонь. Но бухать будем не так, как раньше - ****я о жизни или о бабах. Это все - ***ня. Теперь мы должны ловить чувство приходящего Рая. Думать за этим делом только о Нем и ждать Его. Все равно здесь мы все проебали, и терять нам нечего”...
Ничего не говоря, Андрей прошел в помещение, некогда бывшее кухней, и присоединился к слушанию рассказа бывшего зека Феди.
“И вот, под Ярославлем меня финочкой пырнули. За что - уже не помню. И аккуратненько так порезали - прямо в брюхо, вся требуха наружу поперла. А я вместо того, чтобы заорать - руки прямо себе в нутро засунул. А там тепленько так, потроха мякенькие такие... И чую я, что кроме потрохов что-то еще там есть... И весело так стало, блаженно. Я даже засмеялся. И смеюсь, значит, все громче и громче... Ну, значит, которые резали, охуели, и даже фельдшера позвали. Ведь не должно быть так, чтобы тот, кого резали, еще и смеялся. Неправильно ведь... Ну, меня за это и отправили в больничку, там брюхо заштопали. С тех пор меня там больше и пальцем никто не тронул. Вот, теперь перед вами сижу. А знаете, иногда так хочется снова в своих кишках покопаться... Может, через это и попадают в Рай.”
- А вот я когда-то мясником на бойне работал, - вмешался Вася, - Вот убью скотинку, разрежу ей шею - а оттуда кровушка хлещет. Налью в стаканчик граненый за место водки - и так хорошо, когда в себя опрокинешь. Ясно, то что-то тут не так, есть в ней, в родимой что-то, что и в Рай унести может...
Андрей тем временем нашарил где-то полтинник и исчез из квартиры. Вскоре он вернулся, держа за пазухой две бутылки, завернутые в газету. Этикеток на бутылях не было, но органолептическое исследование позволило безошибочно определить характер их содержимого: паленая водяра. Напиток быстро разошелся по стаканам, и рыцари приступили к растворению своей грешной плоти.
- Не могу я так, без закуси, - истошно завопил Вася.
- А ты - рукавом занюхивай, - посоветовал Федя.
- Все равно - не могу.
- Ну, тогда вообще не пей, соси свой ... вместо бухла, - злобно посоветовал Андрей.
После недолгих переживаний Василий все-таки нашел выход - разрезал ножом свой указательный палец и в качестве закуски начал посасывать собственную кровушку.
- Ну, с Богом, - промолвил Андрей. Братство дружно поддержало. Вскоре пришла Ниночка - единственная женщина, входящая в Орден. Нина за весьма недолгое время успела стать самой яростной последовательницей идей Андрея. Особенно ей понравилась идея совершения свального греха с последующим яростным раскаянием, которое переходило в столь же яростное употребление спиртных напитков, кончающееся состоянием, пограничным между жизнью и смертью (или смертью и жизнью). “Надо разом нагрузить себя грехом, чтобы потом, раскаявшись, отбросить его вместе с грешным телом. Страшно рискованно, но легких путей здесь нет”, - говорил по этому поводу Андрюша. Другим грехом, используемым в качестве “инструмента” очищения души было воровство. Воровали по мелочам, в основном из ларьков, исключительно для дальнейшего раскаяния, а уж никак не для получения средств к существованию. Одно из подобных радений закончилось прекращением существования тела малолетнего беспризорника Гришани, год назад приставшего к Ордену. После этого он стал почитаться как святой, и его фотография появилась в Красном углу - рядом с иконами. Его лицо окружил пририсованный желтым фломастером нимб. В Братстве его стали называть Заступник Григорий.
После первых десяти глотков наступило всеобщее оживление. Кто-то уже безудержно смеялся, отчаянно высмеивая весь этот мир. Вася изо всех сил грыз свой указательный палец, выдавливая по капельке свою кровь. Вскоре это занятие настолько увлекло Василия, что, казалось, он забыл про окружающих. Дурачок Петя вылез на обделанный голубями железный подоконник и приступил к своим ежедневным упражнениям по разучиванию птичьего языка. Федя несколько раз ударился головой об стенку, желая укротить свой разум и тем самым помочь сердцу. А Нина с Андрюшей прямо под столом, приступили, по выражению самого Андрея, к восстановлению андрогина, а как бы сказал случайно увидевший этот процесс профан - просто к ебле. Слившись в экстазе с Нинкой, Андрюша ощутил проникновение сквозь плотные телесные формы во что-то запредельное и непонятное...
Вскоре первая бутылка закончилась, началась вторая. От ударов Фединой головы стена, выполненная по хрущевским стандартам, покрылась трещинами, и Федору стало казаться, что вот, еще пара ударов - и он ее пробьет, и за этой стеной ему откроется нечто бесконечно светлое и благое...
Вася перешел с пальца на запястье, ибо кровь почему-то перестала течь. Он поочередно резал вены и припадал к ним ртом.
В это время раздался крик. Все глянули в окно, и увидели, что Петина фигура куда-то исчезла. Взглянув на тротуар все поняли - куда. Окровавленный труп Петеньки блаженно лежал на асфальте, уставившись в осенние облака своими небесно-голубыми глазами. - За упокой Пети, - сказал Вася, налив в стаканы очередную порцию водки, - будет у нас на небе еще один заступник. Выпили. Вернулись к своим прерванным занятиям. Почему - то вдруг стало необычно тихо. Слышались только Васины причмокивания и Федины удары об стенку. Чмок-чмок...Бум... Чмок-чмок...Бум... Нина уснула, и Андрюша продолжил пить в одиночестве, поднимая каждый раз стакан куда-то к небу, словно хотел чокнуться с кем-то невидимым... Похоже, такая манера пития доставляла ему удовольствие, ибо лицо становилось все счастливее, все блаженнее... Почему-то Андрюша оглянулся. Его друзья лежали без признаков жизни: Федя с разбитой вдребезги головой и Вася с вонзенными в правую руку зубами. На их лицах застыли наивно-детские улыбки...
Это было последнее, что смог увидеть Андрей. Почему-то свет выключился... Все окутал сплошной мрак... И вдруг неожиданно тьму пронзило яркое золотое сияние. Сквозь него Андрюша отчетливо различил крылья Ангела...
На следующий день к хрущевке подъехал мрачный автобус с надписью “Специальная”. Санитары с носилками принялись набивать безоконный салон бывшими обитателями злополучной квартиры.
- Вот, так им гадам-бомжам и надо, жить не умеют, только землю зря засирают, - прокомментировала ситуацию бабка, выводящая на прогулку большого рыжего кота, разумеется, на поводке, но без намордника.