Лики войны (Редактор Еремеев) / Проза.ру

ПЯДЬ ЗЕМЛИ. 
Эта книга издана по идее депутата Законодательного собрания Калужской области
Виктора Федоровича Дроздова. В нее вошли избранные произведения обнинских писателей,
поэтов, журналистов, написанных о войне в разные годы, воспоминания фронтовиков,
публикации внештатных авторов городских газет. 
Отбор материалов сделала редакционная группа: А.Н.Авилов, В.П.Вареник, С.В.Тихонов,
Э.Н.Частикова. 
В книге использованы статьи из газет "Вперед", "Обнинск", Вы и мы", "Таймер", "Атом",
"Обнинский строитель", "Маяк", "Красная звезда". 

НАРОДНАЯ, СВЯЩЕННАЯ... 
Такой осталась навсегда в памяти людей нашей страны вторая мировая война.
Величайшая трагедия человечества перевернула мир. Рухнула идея навязать фашистский порядок
народам, создававшим нашу цивилизацию в течение многих веков. Миссию освобождения
выполнила наша страна ценой неимоверных страданий и лишений. Это наш солдат защитил мир,
это в нашей стране несколько поколений людей живут в послевоенном пространстве,
потеряв лучших сынов на полях сражений. След войны еще долгое время будет тянуться из
прошлого...
Фронтовики уходят, унося с собой воспоминания о войне. Исчезают свидетельства, истончается
окопная правда. Несмотря на миллионы написанных о войне страниц, каждое сохраненное слово
бесценно. В Обнинске накопилось много исторических материалов: воспоминаний фронтовиков,
статей журналистов, рассказов писателей. Часть из них существует в единственных экземплярах,
домашних архивах. Встречаясь с ветеранами Великой Отечественной войны я понял, как дорого
для них всё пережитое. Так родилась мысль издать отдельной книгой всё наиболее памятное,
что печаталось в городских газетах, сохранилось в рукописях. Опубликовать, ничего не меняя
в текстах, сохраняя дыхание времени. Инициативная группа ветеранов войны отобрала материалы,
журналисты газеты "ТАЙМЕР" подготовили книгу к изданию. "Пядь земли" - это своеобразная
книга памяти, воссозданная не на основании документов, а на основании опыта жизни и
впечатлений. В этом своеобразие издания.
Мы все в неоплатном долгу перед поколением освободителей. Я понимаю свой долг депутата и
гражданина в оказании помощи при издании книги "Пядь земли". Она вышла в свет, но многое
осталось за страницами, а это значит - возможно продолжение.
Желаю ветеранам Войны долгих лет жизни, крепкого здоровья и счастья. Вы всегда будете для
нас примером стойкости и мудрости. 
Виктор ДРОЗДОВ, депутат Законодательного собрания Калужской области
9 мая 2001 года. 

ЛИКИ ВОЙНЫ 
Пядь земли... Включает это понятие многое: гордость и любовь к Родине, сыновнюю боль и
жертвенность выбора - ты или земля. Поэтому и будет жить это слово, пока жив язык народа,
жива наша древняя страна. Тысячекратно наша земля топтана вражеским конем, предана огню и мечу.
Да сами мы не щадили ее. Чертополохом она зарастала там, где напиталась кровью Голицыных, Щорса
и Лазо. Все смешалось, и не разберутся еще долго люди, что с ними сталось и "камо грядеши?".
Пядь земли, горсть земли - эти слова для сердца. Они щемяще дороги нам. Горсть земли носят
у сердца, за пядь земли отдают жизни...
9 мая многие из нас придут на поклон к Вечному огню, на поклон тем, кто за пядь земли упал
в последний раз на черный, изрытый снарядами снег, увидел в последний раз опрокинутое свинцовое
небо и превратился в боль...
Девять из десяти защитников Москвы забрала страшная жатва смерти. Прочтите еще раз имена на
камне. По восемнадцать-двадцать лет было многим отпущено судьбой. Уходили юноши под пули от
невест, уходили под снаряды мальчики, не знавшие любви.
Жизнь, оборвавшаяся на полуслове, на полузвуке. За горсть земли. За пядь земли. За колокола
ее храмов, за вечерний шум протвинских берез и сосен. За нас с вами, за детей наших, за
продолжение жизни.
Пядь земли - понятие самого высокого смысла. У каждого из нас своя пядь земли, а вместе
мы - государство.
Люди возводят памятники не только для возвеличивания деяний мертвых. Но для очищения душ - у
жертвенных огней, для того, чтобы смотреть из прошлого в будущее мудрым взглядом...
Золотые имена на стелах. Вторая мировая война была для нас отечественной. Огромная страна,
населенная людьми сотен национальностей, стала единой Родиной для всех перед лицом врага.
И ее нужно было спасать. Десятки миллионов жизней сгорели в страшном огне. Разрушенные города,
деревни, памятники, уничтоженный отчий кров - не главный итог войны. Война исковеркала судьбы
практически всех людей, и след ее тянется из прошлого, и не видно этому конца в будущем.
В нас живет до сих пор ужас бомбежек, пыток, расстрелов. "Лишь бы не было войны..." Все отдадим
ради этого. Создание непомерно огромного военно-промышленного комплекса - щита государства -
невозможно было без живущего в подсознании нации пожара Отечественной. В жизни всех, хлебнувших
из той чаши, сороковые-роковые были самыми значительными, самыми горестными событиями,
а День Победы стал тем праздником, который до сих пор обжигает души. В полной мере осознать
это могут лишь те, кто стрелял и в кого стреляли.
На нашей земле есть еще дома-интернаты, где доживают свой век беспомощные калеки-инвалиды войны.
А мне вспоминаются первые послевоенные годы. В нашей школе разместили госпиталь, а ребят перевели
учиться в другое деревянное здание. Уже вернулись фронтовики на хлебные поля, уже восстанавливали
страну люди в гимнастерках, уже не стреляли на земле в людей, а здесь, в госпитале, умирали от ран
те, кому было по двадцать с небольшим лет. Некоторые без рук, некоторые без ног, слепые,
контуженные, обожженные. Их привозили в Сибирь из других госпиталей, и они умирали здесь, и морг
был полон. Да какой там морг - холодный сарай, через щели в дощатых стенах которого видны были
окоченевшие тела. Умирали не все. Выжившие любили покурить самосад на завалинке, погреться
на солнце и редко смеялись, а если смеялись, то совсем невесело. В памяти солдат осталось такое,
что и дети их должны были унаследовать невеселый смех.
На разных языках говорили последние слова перед смертью в том госпитале. "Дай хлеба" - говорили
выздоравливающие только на русском. Ведь лечили и кормили раненых узбеков, грузин, армян,
украинцев, белорусов русские люди - сибиряки. Тогда у них было одно Отечество. Солдаты, воевавшие
под Сталинградом, освобождавшие сожженную Белоруссию, разрушенную Украину, набедовавшуюся
Россию - не так уж важно, за освобождение каких городов носят они награды. Для ветеранов все
медали и ордена - за спасение Отечества. Эти люди никогда не поймут, почему сыновья отцов,
воевавших в одном окопе против фашистов, стреляют сегодня друг в друга? Почему братство
обернулось кровавой враждой? Почему народы, вынесшие тяготы войны на общих плечах, начали
стрелять снова сосед в соседа?
Можно поделить страну на части, можно установить новые границы, можно пытаться образовать этнически
"чистые" государства. Нельзя натравливать народы друг на друга, нельзя перестать уважать друг
друга, историю, культуру, национальные традиции. Страшно подумать, что будет, если в странах,
наводненных оружием, вспыхнет внутриотечественная война. Неужели нас ничему не научила гибель
огромного числа людей в ту войну во имя страшных целей? Может быть, высшая миссия на земле -
воспитать у людей ненависть к убийству себе подобных?
Сказано: у войны не женское лицо. Но ведь и не детское, и не мужское. Какое же? Увы, как это
ни ужасно, у войны все-таки человеческое лицо. Звери так не убивают друг друга. Это мы, люди,
создали для убийства невероятные орудия, снаряды, самолеты, бомбы. Это наши дети играют в войну...
Сказано: "Не убий..." Убиваем, не понимая, что воздается всем за все.
Лицо войны. Я ненавижу его с детства. Может быть, единственное, что ненавижу всегда, - это
убийство. Для меня лицо войны - голосящие над похоронками жены, которых я наслушался в доме
родственников до беспамятства. Голод, когда мать бросала нас с сестрой, уезжая за каким-то
пропитанием на несколько дней. Глаза высланных чеченцев, не понимающих, что с ними делают.
Вереницы японских и немецких пленных, понуро идущих на работу каждое утро мимо нашего дома.
Неприязнь к немецкому языку, которую смог кое-как преодолеть только в институте.
Лицо войны. Это бесчисленные памятники: величественные, помпезные, трогательные, провинциально
безвкусные. Всякие. Памятники в Хатыни и Саласпилсе, от которых болит сердце. Памятник матери,
пришедшей на пепелище у сожженной деревни Красуха, от которого невольно наворачиваются слезы и
не хочется ни о чем думать. И, может быть, самые горестные памятники: уцелевшие письма солдат,
написанные перед последним боем.
... Какое дивное утро было 9 мая 1945 года! Как дурманили голову едва распустившиеся почки берез!
Как удивленно замолчали птицы, когда хмельные выстрелы салюта раскололи небо первого дня
без войны... Казалось, мир отстрелялся навсегда...
Сколько весен отшумело! И каждая весна была для кого-то из солдат последней. Наступит время,
когда на нашей земле останется последний участник Великой Отечественной войны. Придут к нему
поклониться люди. Может быть, поставят ему памятник. Не стреляйте в его честь - он воевал за тишину. 
Евгений ЕРЕМЕЕВ 

ПОДВОДНИК - ЭТО СУДЬБА 
Путь к должности командира корабля сложен, а к должности командира подводной лодки особенно. Он начинается не сразу. Сначала училище, всевозможные курсы подготовки офицеров, служба на кораблях Военно-Морского Флота и наконец - вступление в должность командира корабля, командира подводной лодки. Будь то лодка дизельная или еще какого-либо типа, большая или малая, все равно это корабль. И, как корабль, он имеет личный состав, свои задачи, свое оружие. И каждому типу корабля надводного, подводного соответствует своя специфика, свои особенности, свои трудности и радости службы.
Особенно хочется отметить, что служба на подводных лодках - служба нелегкая. А как мы выбираем эту судьбу - трудно сказать. То ли она сама нас находит, то ли мы находим ее: эту должность, эту ответственность и, конечно, трудности.
Что касается меня, то я затрудняюсь сказать, что заставило меня стать командиром подводной лодки. С чего все началось?
Детство мое прошло на Кубани, в Краснодаре. На окраине Краснодара есть улица Прогонная, где о моряках мы узнавали только из рассказов людей старшего поколения о событиях революции в Новороссийске, на Черном море. События эти трагичны, но они были важны для того, чтобы отстоять завоевания революции на юге нашей страны, в дальнейшем способствовали разгрому белогвардейщины, интервенции, установлению и упрочению советской власти на юге обширного региона нашей страны.
Должность командира подводной лодки начинается с того, что сначала нужно стать подводником. А это своя, особая школа. Она начинается с овладения подводной лодкой как таковой, с овладения знаниями устройства подводной лодки, навыками борьбы за ее живучесть, личной подготовки каждого подводника как легкого водолаза. Это погружение под воду или выход из глубины в специальном спасательном костюме. Этот вид подготовки никогда не прекращается и сопровождает подводника с его первых шагов в учебном отряде до ухода на заслуженный отдых, на пенсию или в отставку. Хочет этого или не хочет военнослужащий, он обязан это делать - ведь он стал подводником. А так как это снаряжение непрерывно меняется, усложняется и совершенствуется, то учеба и тренировки идут непрерывно.
Так же меняются корабли, подводные лодки. Они совершенствуются в связи с развитием техники, усложнением боевых задач, театра военных действий, и поэтому происходит их усложнение и усовершенствование. И все эти изменения должны быть освоены личным составом подводной лодки - от рядового матроса до командира. Поэтому учеба подводников идет непрерывно, настойчиво и с прицелом на высокие результаты, ибо это касается не только службы, но и жизни и благополучия каждого уходящего в плавание на лодке.
На подводных лодках существует железное правило: никто из уходящих в море не имеет права не знать устройства лодки, не знать правил борьбы за живучесть, не знать индивидуально-спасательного дела. Каждый обязан пройти подготовку, сдать экзамены и получить допуск. Только после этого подводник допускается к выходу в море.
Далеко ли пойдет корабль, близко ли - это значения не имеет. Как только лодка отдала швартовые, она становится особым кораблем, и люди, находящиеся в нем, должны быть готовы к борьбе за живучесть в любое время и где бы корабль ни находился - у пирса или далеко в глубинах океана... 
Леонид ОСИПЕНКО 
Леонид Гаврилович Осипенко - Герой Советского Союза, Почетный гражданин Обнинска, участник Великой Отечественной Войны, первый командир первой советской атомной подводной лодки, лауреат Ленинской премии. 

НАГРАДА РОДИНЫ 
За проявленное мужество и отвагу при испытании специальной техники Указом Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик от 23 июля 1959 года весь личный состав первой атомной подводной лодки Военно-морского Флота СССР был награжден орденами и медалями. Также было награждено значительное количество представителей науки, промышленности. Родина щедро отметила рождение первой атомной подводной лодки советского Военно-морского Флота.
Что касается меня, то я был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Это было неожиданно, и, естественно, радость моя была велика. Что бы ни говорили, а иметь такую награду - большая честь и ответственность. Орденом Ленина были награждены Лев Михайлович Жильцов, Борис Петрович Акулов. Остальные офицеры были награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Также были удостоены высоких наград старшины и матросы подводной лодки. Высокие награды Родины вручал нам по поручению Президиума Верховного Совета СССР Главнокомандующий Военно-Морским Флотом адмирал флота Сергей Георгиевич Горшков. Вручение происходило в Доме офицеров Северодвинской военно-морской базы. Награды очень взволновали весь экипаж лодки от рядового до командира. Сам акт вручения наград заставил каждого из нас проанализировать свой жизненный путь. Мы были признательны своему народу, проделавшему столь грандиозный путь от Октябрьской революции, гражданской войны, первых пятилеток, Великой Отечественной войны, сумевшему восстановить все разрушенное этой тяжелой войной, сокрушить сильного вероломного врага - немецкий фашизм - и давшему урок тем капиталистическим силам, которые не оставили попыток силой и оружием уничтожить социалистический строй.
Вступление первой атомной подводной лодки в строй кораблей Северного флота страны - это только начало, это первенец атомного подводного флота, за ней последуют новые поколения атомных подводных лодок, обладающих все более совершенным оружием и личным составом, способным выполнить любой приказ Родины. Быть в начале этого пути и получить за свой труд столь высокую оценку очень почетно и ответственно. 

ПУТЬ НА ПОЛЮС 
В ноябре 1959 года лодка под моим командованием совершила плавание в районах Новой Земли, Шпицбергена, Гренландии. Вместе с нами был командир дивизиона Анатолий Иванович Сорокин. Этот поход для нас, несмотря на тщательную подготовку личного состава и материальной части, не был удачным.
Была уже поздняя осень, но льда еще не было в районе Новой Земли, у острова Уединения, были незначительные пятна слабого ледяного сала. Обычно в это время в высоких широтах идет усиленное льдообразование. Осеннее море было неспокойно.
Тогда мы решили перейти в район Гренландии - Шпицбергена, держась к середине, надеясь встретить паковый лед, чтобы войти под него и продвинуться на север насколько возможно. Мы рассчитывали это сделать на подводной лодке, которая специально для плавания подо льдом оборудована не была.
На лодке была штатная серийная аппаратура для замера толщины льда, какая устанавливалась и на дизельных подводных лодках дивизиона. Но подводные лодки Северного флота не
имели опыта длительного пребывания подо льдом. Были отдельные случаи плавания лодок на короткое время подо льдом, но их опыт широко для остальных подводников не доводился.
Таким образом, у меня, как у командира подводной лодки, понятия о плавании подо льдом носили чисто теоретический характер, хотя небольшой опыт плавания во льдах в надводном положении на Дальнем Востоке был.
Плавание во льдах в надводном положении дело сложное, но совершенно не идет ни в какое сравнение с плаванием подо льдом. В надводном положении командир и сигнальщики могут зрительно наблюдать и оценить положение: простой ли лед, ледовое ли это поле или отдельно плавающие льдины. Командир все это должен учитывать, сообразно с обстановкой строить свой маневр. Но всегда в этом случае надо помнить, что лодка во льдах в надводном положении плохо слушается руля, уклоняется в сторону чистой воды или разреженного льда. Поэтому, заходя в ледяное поле, надо пораздумать, как же из него выйти, ибо при плавании на заднем ходу есть опасность повредить винты, что крайне нежелательно и может принести большие неприятности.
В общем, к плаванию во льдах надо прибегать только в силу крайней необходимости. Например, при входе в базу и выходе из базы. И даже обычная операция в базе, например, при швартовке, требует хорошей практики и высокой отработки личного состава. Даже отдельные льдины затрудняют швартовку у пирса, а иногда и делают ее просто невозможной.
Но все трудности не идут ни в какое сравнение при плавании подо льдом. Обстановка тут для командира и экипажа совершенно неведома. Лед неоднороден в своей подводной части, имеет отходящие от основного ледяного поля отдельные льдины. Нижняя часть льдообразовании похожа на гигантские сосульки. Характер распределения звука во льдах имеет свои особенности, он способен отражать шум корабля, идущего подо льдом, внося определенные трудности, что должно быть учтено.
Как нам теперь известно, крепкий лед в высоких широтах может иметь незначительные площади, во многих местах он разрыхлен, представляет собой несплошную массу. Кроме того, в определенных районах могут быть незначительные по площади полыньи, которые можно использовать для всплытия лодки.
Но в ноябре 1959 года мы не имели никакого представления об этом, как и не имели представления о величине толщины льда и так далее. Мы полагались под водой на показания приборов, замеряющих толщину льда. Нам также неясно было распределение температуры воды, распространение звука подо льдом, его
отражение от неровностей льда. Эти приборы только что появились, и, естественно, опыта эксплуатации у нас не было.
Об этом я говорю подробно, чтобы, с одной стороны, отметить, какие же трудности встречаются при плавании подо льдом. а с другой стороны, отметить необходимость тщательной подготовки подводной лодки для такого похода.
Так что достижение Северного полюса подводной лодкой "Ленинский комсомол" летом 1962 года было поистине делом сложным, невиданным. И то, что личный состав успешно справился с этой задачей, говорит о мужестве и умении наших подводников, сумевших не только пройти подо льдом в высоких широтах, но и точно всплыть на полюсе и благополучно вернуться в родную базу.
За этот подвиг весь экипаж подводной лодки "Ленинский комсомол" был награжден высокими правительственными наградами, а командир Лев Михайлович Жильцов и командир электромеханической боевой части Рюрик Александрович Тимофеев были удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
Этому успеху сопутствовала та огромная работа, которая была проделана личным составом в период подготовки к плаванию подо льдом. Экипаж отработал вертикальное всплытие на ровном киле без хода, отработал маневр отыскания полыньи и всплытие в ней, тщательно приготовил материальную часть, изучил опыт предшественников. Командир вместе со штурманом на самолете осмотрели предполагаемый район плавания, ознакомились с границами сплошного льда, наличием разводий и полыней. Все это было сделано солидно, тщательно взвешено и продумано, что и обеспечило успех и доказало, что подводные лодки могут свободно плавать подо льдом в высоких широтах, решать любые задачи в любом районе арктического бассейна, включая Северный полюс.
После подводной лодки "Ленинский комсомол" успешно плавали в районе полюса, всплывали, погружались неоднократно несколько атомных подводных лодок Краснознаменного Северного флота.
И хотя мое плавание подо льдом было неудачным, но этот опыт принес свою пользу. Он еще раз подтвердил, что плавание подо льдом требует глубоких знаний, настойчивых тренировок и учета всех обстоятельств, которые могут быть в море.
При плавании подо льдом под моим командованием мы еще были неопытны, не обладали теми знаниями и опытом, которые необходимы в высоких широтах. Мы вынуждены были прервать поход, достигнув 79,5° северной широты. В процессе всплытия во льдах мы сломали перископ, хотя касание нам казалось очень
легким, срезали часть акустической аппаратуры, находящейся в носовой части надстройки. Эти повреждения заставили вернуться назад. Было страшно обидно, но сделать это было необходимо.
Усмирив свою натуру, упрямство и настойчивость, проявив благоразумие, надо было вернуться в базу. Возвращение было своевременным. Штурман Евгений Николаевич Золотарев точно в назначенное время вывел подводную лодку в точку встречи с кораблем сопровождения.
Двадцатисуточное плавание велось точно и обеспечило успех встречи с кораблем сопровождения. Мы возвратились в Северодвинск, чтобы устранить повреждения, полученные при плавании во льдах, в заводских условиях.
В декабре 1959 года я был назначен командиром учебного центра Военно-Морского Флота в Подмосковье, передав лодку Льву Михайловичу Жильцову. 
Леонид ОСИПЕНКО 

С ЛЕГКИМ ПАРОМ, АДМИРАЛ ОСИПЕНКО! 
В Москву на телевизионную запись Осипенко собирала жена, милейшая Валентина Андреевна. Еще раз придирчиво оглядела парадный мундир контр-адмирала, выверила размещение боевых наград, во главе которых блистала Золотая Звезда Героя Советского Союза, а рядом и медаль лауреата Государственной премии, прошлась утюгом над марлицей по безукоризненным стрелкам брюк. Леонид Гаврилович вертел в руке трость, добродушно ворчал, любовно пожираемый глазами трех здоровенных псов - дворняг, давным-давно приведенных им с улицы и живущих под сенью адмиральского дома.
- Валентина Андреевна, не на свадьбу же готовишь своего отставника, - басил Осипенко. - Уж слишком хорош буду для "фирмачей".
- Так тебя ж, Леонид Гаврилович, почитай, весь мир увидит. А ты говоришь - свадьба.
Я вслушивался в эту шутливую перепалку, а на душе отчего-то было грустно. Вроде бы и хорошее дело затеяла Би-Би-Си - снять сюжет о нашей первой атомной подводной лодке, ее первом командире и экипаже. Но почему-то пророков в родном Отечестве мы опять явим миру с подачи чужой, а не своей телекамеры. Книга, которую годы и годы писал уже хворый адмирал (рукопись ее я взахлеб читал у него дома в Обнинске), так и не пробилась к нашему читателю, кому-то показавшись несвоевременной. А, между прочим, командиры первых американских атомных субмарин оставили после себя прелюбопытные воспоминания, исключительно оперативно переведенные и изданные еще в Союзе.
Думаю, мы в долгу перед этим человеком. Я пытался найти масштаб сделанного им для Отечества, определить место контр-адмирала Осипенко на генеалогическом древе наших прославленных ратников - и вышел на короткие строки главного конструктора советского атомного первенца "К-3", названного впоследствии "Ленинский комсомол", Владимира Николаевича Перегудова: "Как Гагарин будто специально родился для первого космического корабля, так и Осипенко - для корабля, открывшего новую эпоху подводных плаваний".
Как Гагарин... Вот вам и масштаб!
А вот за дипломом своим он заедет в Ленинград в родное Военно-морское училище имени М.Фрунзе уже после победы (он просто не успел получить диплом, поскольку государственные экзамены сдавал уже "встык" с войной и новоиспеченным лейтенантом убыл в учебный отряд подводного плавания). И заметит, как курсанты-салажата задержат взгляды на его орденах Красного Знамени, Отечественной войны, аккуратном рядке медалей за оборону Кавказа, Севастополя...
Декабрь 41-го. Под огнем врага он перегонит через Керченский пролив к нашим летчикам баржу, груженную топливом и боеприпасами. И будет тяжело контужен. Но как подводник, исходив в должности командира БЧ-2-3 на "Щ-202" глубины Констанцы, Босфора, Болгарии (вели разведку), дождется своего звездного часа весной 44-го.
На боевой позиции лодка засекла два транспорта с немецкими войсками. Рвались к Севастополю. "Четыре торпеды - и вся песня", - скажет мне Осипенко. Но "допел" он ее менее чем через сутки, пустив ко дну две самоходные баржи врага с боеприпасами. Богатый у "Щуки" оказался улов: за один поход - четыре победы.
Можно верить в судьбу, в рок, -- можно отвергать эту веру напрочь. Но по сей день Осипенко так и не может ответить на вопрос, как и почему именно он, а не кто иной из классных подводников войны, оказался за штурвалом первого нашего атомохода.
Да, в. 48-м его назначили на ТОФ командиром подводной лодки типа "М", затем "С", затем "Б". Он с блеском провел все торпедные стрельбы и учения, беззаветно любил свое дело и не менее беззаветно был любим экипажем.
Но ведь таких "выпускников" войны насчитывались десятки, сотни. Скорее всего надо искать ключ к ответу в другом. У страны и ее флота был огромный выбор ее талантов -командиров, первых среди равных. И лишь с учетом этого можно говорить о фортуне, роке, везении, счастливой карте. Вспомним Гагарина. Он из той же плеяды профессионалов высочайшего класса, но выбор пал на него. На нем остановил свой перст Королев. Кто знает, не потому ли, что выделил из вереницы соискателей паренька, который прежде чем впервые осмотреть космический корабль, снял обувь и вошел в него... в носках. Трепет увидел Главный на лице Гагарина. Одна из версий? Но из них слагается мозаика истины.
Кстати, мне Леонид Гаврилович скажет с затаенной гордостью: "Сколько лет прошло, но нет для меня должности святее, чем командир лодки".
А ведь характером Осипенко был крутоват, перед начальством не стелился. Как и в тот день, когда к нему пожаловал на катере начальник главного штаба флота вице-адмирал Виталий Алексеевич Фокин. Короткое рукопожатие. И без всяких предисловий:
"Буду смотреть корабль. Но без вас, Осипенко. Одна ваша подсказка - ставлю два балла. Со всеми вытекающими. Ясно?"
Осипенко молча сопровождал адмирала. Лодка была не то что прибрана - вылизана до блеска, под "ветошь". А через час начался ад. Вводные от Фокина сыпались как из рога изобилия: "Пожар в четвертом"... "Пробоина в пятом"... "Убит боцман"... "Тяжело ранен штурманский электрик..." За всю войну он не пережил на корабле столько "несчастий", сколько за полчаса с проверяющим. А тот, завершив свой "кураж", вызвал командира на мостик:
- Есть претензии к экипажу?
- Никак нет, товарищ вице-адмирал.
- Согласен. Подготовлены отменно. К себе?
- Вспыльчив бываю, факт.
Фокин помолчал, кивнул головой:
- Не самый великий это грех, Леонид Гаврилович, коль душа и совесть на месте. Лодка уходит в ремонт, ну а вы с семьей срочно пройдите медкомиссию. Подробности в штабе флота.
Осипенко открыл было рот, чтобы разразиться вопросами, но Фокин перебил, перейдя на "ты".
- Да-да, Гаврилыч, оставляешь и лодку, и свой камчатский домашний огород. Овощами будешь подпитываться в другом месте.
Адмирал обнял его за плечи:
- Время такое настало. Это время тебя и выбрало. Ну и все мы, думаю, в выборе не ошиблись.
Время действительно выбрало Осипенко. Трудное время "холодной воины", в котором уже выстраивались приоритеты воины "горячей". В 1951 году американское военно-морское министерство заключило контракт с фирмой "Электрик боут" на строительство подводной лодки с атомным реактором вместо традиционного дизеля. 17 января 1954 года она отошла от пирса, неся имя жюль-верновского "Наутилуса". Мы спешили. Очень спешили вписаться в эту невероятную гонку. И вряд ли знал Осипенко, что еще 12 сентября 52-го Сталин подписал постановление, которое и откроет дорогу советскому атомному флоту, строительству для него специальных энергетических установок, подключит к этому величайшие умы Отечества - Курчатова, Александрова, Доллежаля, Перегудова... Подключит сотни и сотни НИИ, конструкторских бюро, предприятий, производственников, инженеров, рабочих. По сути, всю страну, ее таланты, мускулы, да что там - сердца.
Есть своя история у славных наших первоцелинников. Она есть и у наших не менее славных атомных первоподводников.
...Год 1954-й. Еще не было на карте города атомщиков красавца Обнинска, когда тупоносый паровик доставил из Москвы первую волну "новоселов". Взорам открылось лишь ветхое кирпичное здание, о возрасте которого говорили выбитые на фасаде цифры "1901". Так, заштатный полустанок в обрамлении подступающих лесов. Публика прибыла довольно пестрая. В "партикуляре", у многих за спинами гитары. Спрыгнули прямо на насыпь. Шлагбаум. Часовой, придирчиво рассматривающий документы. Вход в "зону"... Местные аборигены, разглядывая гостей, гадали: кто такие? Одни говорили - артисты, пожаловали концерт давать, другие мрачно шептали: зеков, мол, доставили, что-то строить начнут.
А вот "вторая волна" прибыла уже с Осипенко. И сложился экипаж, о котором, пожалуй, и сегодня может мечтать каждый командир. Здесь, в Обнинске, проходила обкатку да притирку гордость российского атомного подводного флота. Его первые птенцы, его надежда. К великому счастью, оправдавшаяся. У многих из них будут потом высокие воинские звания, должности, награды. Но для Осипенко они навсегда останутся такими, какими "стартовали" вместе с ним. Лев Жильцов пришел с Черноморского флота, где был старпомом "Малютки". Штурман Евгений Золотарев - с Балтики, окончил высшие штурманские классы в Ленинграде и был направлен сначала на Север, на лодку новейшего проекта. Командир БЧ-5 Борис Акулов, опять-таки черноморец, ас в своем деле...
На флотах отбирали лучших. И эти лучшие учились в Обнинске атомной энергетике, постигали теорию и практику обслуживания наземного испытательного стенда ядерной энергетической установки (его аналог и был установлен на лодке "К-3") под неусыпными очами Главного теоретика, как в ту пору величали академика Анатолия Петровича Александрова. И эта дружба растянулась для Осипенко на долгие годы, вплоть до недавнего ухода большого ученого из жизни. Именно Александров лично принимал от каждого из членов экипажа экзамены на допуск к самостоятельной работе. Принимал чрезвычайно жестко, порой далеко не с первого захода. Осипенко со всей его дотошностью и бременем грядущей ответственности был для академиков, да и для главкома флота адмирала Сергея Горшкова, головной болью. Моряк и не собирался выступать лишь в роли пассивного исполнителя. Штатная комплектация корабля, защита экипажа от смертоносной радиации, прогнозирование возможных аварий, предложения по совершенствованию рабочих мест людей, обслуживающих ядерную энергетическую установку лодки... Командир генерировал идеи, не смущаясь, предлагал их на самом высоком уровне с той же настойчивостью, с какой выбивал в Обнинске квартиры для своих офицеров и их домочадцев.
8 марта 1956-го первый пуск реактора установки 27-ВМ с участием личного состава двух экипажей АПЛ был произведен. Александров с присущим ему чувством юмора произнес: "С легким паром!" И записал эти слова в вахтенный журнал пульта. Главком Горшков предложил тост за будущее атомного флота страны. Дорога в мировой океан была открыта.
"Крестили" ее в Северодвинске шампанским. Дождь смешивался с промозглым ветром, и члены высокой правительственной комиссии поеживались от холода. "Крестная мать", представительница КБ, несильно размахнулась, и у Осипенко сжалось сердце: лодка стояла у пирса тщательно закамуфлированная (борта, нос, рубка, корма тщательно обшиты досками, потому как соблюдалась секретность). Не разобьется бутылка с шампанским - дурной знак для моряков. Ан нет, влетела она аккурат в то самое место, где рули выходят из корпуса. И - вдребезги!
И еще одно из "звездных" воспоминаний командира. Военно-морской флаг державы на лодку доставили в самый канун первого выхода. И взвился он... за четверть часа до его положенного на флоте спуска. Ах, как обидно: едва подняли первый в стране флаг над атомной субмариной... Экипаж погрустнел. Осипенко подошел к Горшкову: "Товарищ главнокомандующий, дозвольте не спускать. Сами понимаете, величие момента". Адмирал размышлял недолго и, быть может, впервые за всю свою долгую службу нарушил святую морскую традицию: "Понимаю, Леонид Гаврилович, это самое величие. Пусть реет!"
От пирса "на большую воду" их вывели буксиры. Освободились от камуфляжа, и Осипенко не удержался: "Какая красавица!" До выхода в море, изведав все нутро корабля, обойдя каждый отсек, он так и не смог разглядеть "первенца" во всем внешнем блеске из-за всевозможных строительных причиндалов. Теперь увидел с высоты мостика это изящное сигарообразное тело, его величавые обводы, лоснящиеся на воде, как могучие бока кита. Главком дал команду перейти на "штатный" - от реактора - ход. Погружение. Лодка набирает скорость. И не было слышно столь хорошо знакомого многим поколениям подводников стука дизеля, и не подрагивал в вибрации корпус. Менялся режим энергоустановки, поднималось настроение у высоких гостей из правительственной комиссии и целого созвездия ученых, инженеров, конструкторов.
"Новорожденный" и впрямь был хорош. И в сравнении с "Наутилусом" выглядел внушительнее. У американцев подводная скорость корабля составляла 23 узла, у "К-3" - 32. Глубина погружения у них - 220, у нас - 300 метров. Мощность главной энергетической установки "Наутилуса" - 15 тысяч лошадиных сил, у "К-3" - 30 тысяч. Соотношение торпед соответственно 6:8.
А лодка... Она продолжила "обкатку". Прошла глубинами к Новой Земле. "Щупала" своим чутким носом ледовый покров северных широт.
В 1962-м уже новый командир лодки, получившей имя "Ленинский комсомол", Лев Михайлович Жильцов впервые достигнет на ней Северного полюса и удостоится звания Героя Советского Союза.
Потом будут другие корабли и другие походы, включая знаменитое кругосветное плавание отряда атомных подводных кораблей под руководством Героя Советского Союза вице-адмирала Анатолия Сорокина. Но все это, подчеркну, потом. После Осипенко.
Сам же он, вернувшись в Обнинск, двадцать лет руководил учебным центром ВМФ, подготовив не одно поколение атомных подводников, стал лауреатом Государственной премии за создание уникальной учебной базы с ее удивительными тренажерами, компьютерными системами обучения. Впрочем, это уже другая песня. И о других людях и событиях.
Что добавить к сказанному? Так сложилась жизнь, что, схоронив жену, Леонид Гаврилович обрел вторую семью. Валентина Андреевна, нынешняя супруга, тоже в свое время схоронила мужа. Вместе у них четыре дочери и сын. И уже целый экипаж внуков. Я разделил в этой семье гостеприимство, чарку за тех, кто погиб на войне, и тех, кто сегодня в море. Дом адмирала полон друзей-подводников, полон бесконечных телефонных звонков, и сам он ежедневно названивает в учебный центр и интересуется делами преемников. Прощаясь, он подведет меня к стене, на которой в рамочке под стеклом помещен рисованный дружеский шарж. Экипаж, высыпав на тело лодки, радостно парится веничками. Осипенко изображен в трусах с лампасами, рядом в таких же "семейных" трусах командир БЧ-5 Борис Акулов. С пирса, в халате и неизменном берете, барственно улыбающийся академик Александров приветствует моряков словами: "С легким паром!"
Пусть тепло этого пара, Леонид Гаврилович, согревает ваше сердце еще долгие-долгие годы! 
Владимир КАУШАНСКИЙ, "Красная звезда", 1994 г.