ЗВЕНО ОДНОЙ ДЛИННОЙ ЦЕПИ
В памяти каждого ветерана Великой Отечественной есть свои подробности тех жестоких лет. И как потомки ни стремились запечатлеть их на пленке да на бумаге, а время всегда опережало их... Может быть, потому ценность любых воспоминаний о войне и возрастает с каждым годом. Тем более, когда такие свидетельства скрупулезно объединяются, образуя в итоге панораму конкретных событий. Именно такой характер приобрела работа кандидата военных наук генерал-лейтенанта в отставке Георгия Павловича Софронова, который еще к 20-летию Московской битвы завершил исследования ряда операций, проводившихся как в начальной, так и на заключительной стадиях битвы. В 1942 г. Г.П. Софронов был представителем Генштаба в 4-м воздушнодесантном корпусе. На исследованиях Г.П. Софронова о воздушно-десантных операциях советских войск в начале 1942 г. и основан представляемый вниманию читателей очерк. Эта страница Московской битвы не слишком активно предавалась гласности, ибо в ее содержании больше горечи неудач, чем славы побед. Но каждый день войны - это звено одной цепи длиной в 1418 звеньев. Разорви одно из них - и...
Может, поэтому те события начала 1942-го по-особому интересны для нас, жителей города Обнинска, уникального научного центра, выросшего по соседству с местами, где наши отцы и деды вели счет порой даже не деревням, а отдельным высоткам, очищенным от захватчиков.
* * *
Нанеся в ходе контрнаступления под Москвой поражение немецко-фашистским войскам, войска Западного фронта в начале января 1942 г., развивая наступление, вышли на фронт Наро-Фоминск, Калуга, Белев. С целью содействия войскам фронта в разгроме юхновской группировки противника было решено в направлении наступления 43-й армии выбросить воздушный десант с задачей: перекрыть дорогу из Медыни на Гжатск, а также все дороги на северо-запад от шоссе; захватить ст. Мятлево и хотя бы временно прервать железнодорожное сообщение; закрыть немцам пути отхода из Медыни на Юхнов и запретить все подходы из Юхнова к станции Мятлево. Основные силы десанта составлял подготовленный для переброски по воздуху 250-й стрелковый полк. По плану боевых действий десанта намечалось одну группу в составе 202 человек выбросить на аэродроме у Бол. Фатьяново (5 км восточнее ст. Мятлево) с задачей захватить аэродром и обеспечить на нем прием посадочного десанта; вторую, в составе 348 человек, выбросить в районе Медыни - близ деревень Гусево, Бурдуково и Исаково - с задачей главными силами выйти на шоссе Юхнов - Медынь, где взорвать мост через р. Шаня. Основной состав десанта - посадочная группа в составе 1300 человек - должен был высадиться на аэродроме у дер. Бол. Фатьяново, после захвата его парашютистами. Для десантирования выделялся 21 самолет ТБ-3 и 10 самолетов ПС-84. Такое количество авиации позволяло провести десантирование только в четыре рейса. Первым рейсом в ночь на 4 января в районе Бол. Фатьяново был выброшен отряд в составе 416 человек (вместо 202 по плану). Этот отряд, ведя бой, только к исходу 4 января занял аэродром и подготовил его к приему основных сил десанта - посадочной группы. Свою задачу парашютисты выполнили, но изменившаяся обстановка - сильная снежная метель и активизация противника - вынудила прекратить высадку остальных сил десанта. Выброшенный отряд захватил ст. Мятлево и уничтожил находившиеся там два эшелона с техникой противника. 19 января отряд соединился с частями 49-й армии.
Вместо несостоявшейся высадки воздушного десанта в районе Бол. Фатьяново было принято решение о выброске десанта в районе Желанье. Войска Западного фронта продолжали выполнять ту же задачу по окружению и уничтожению юхновской группировки врага. Задача нового десанта в составе 250-го стрелкового полка, 1-го и 2-го батальонов 201-й воздушнодесантной бригады заключалась в содействии наступающим войскам фронта в окружении этой группировки. Высадившись в заданном районе, воздушный десант перехватывал основные пути обеспечения юхновской группировки противника. В ночь на 18 января в районе Желанье 16 самолетами было выброшено 452 десантника. В 17 часов 50 минут 18 января была высажена стартовая команда, а в ночь на 19 января в тот же район выбросили еще 200 парашютистов. В течение 20, 21 и 22 января на подготовленную посадочную площадку производилась высадка посадочного десанта. Всего в район Желанье было высажено 1643 человека
с соответствующим вооружением и боеприпасами. Высадка посадочного десанта проходила под авиационным воздействием противника, в результате чего было потеряно 3 самолета, 27 человек убитыми и 9 ранеными. Воздушный десант выполнил задачу: захватил и удерживал указанный ему район в течение 12 дней, до 30 января, до тех пор, пока в этот район не вышли части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса.
Одной из крупных воздушнодесантных операций, проведенных Советской Армией, была операция, осуществленная Западным фронтом в январе-феврале 1942 г. в период его наступления на Вязьму и Юхнов. Несмотря на свое поражение под Москвой, немцы снова готовились к активным действиям на московском направлении. Они создали здесь крупную группировку войск и подтягивали сюда новые резервы. Немцы упорно обороняли район Юхнова и этим сковывали наступление центральных армий фронта (43, 49 и 50-й) и даже приостановили успешно начавшееся наступление 33-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса на Вязьму - в тыл вяземской группировки противника. Воздушный десант, предназначенный для участия в разгроме вяземской группировки врага (группа Солдатова), пополнившись партизанами, имел в своем составе 1500 бойцов. Он вел боевые действия в районе ст. Угра (около 40 км южнее Вязьмы).
Зима 1942 г. была снежная, и автотранспорт реально мог быть использован только по основным магистралям. Таковыми для вяземской группировки противника к тому времени оставались Минское шоссе (Вязьма-Смоленск), Варшавское (Юхнов-Рославль) и шоссе Вязьма-Ельня. Работа мощной железнодорожной магистрали Вязьма - Смоленск часто нарушалась действиями партизан. Партизанское движение усилилось и нарушило нормальную работу вражеского тыла. К вечеру 27 января передовые подразделения 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта появились на Минском шоссе, на западных подходах к Вязьме. Подразделения 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора Белова к тому же сроку достигли Варшавского шоссе. В данной обстановке появилась возможность совместно с частями 33-й армии, которые наступали с востока, окружить вяземскую группировку немцев.
Было решено использовать 4-й воздушнодесантный корпус, который в это время находился в районе Москвы. Для выполнения этой задачи корпус был передан в оперативное подчинение командующего войсками Западного фронта. Организация десантирования и разработка плана воздушнодесантной операции была возложена на штаб ВДВ.
Исходный район для десантирования корпуса был выбран в районе Калуги, удаленном на 180-200 км от предстоящего района боевых действий. К сожалению, для десантирования 4 вдк было выделено всего 65 транспортных самолетов, 30 истребителей для прикрытия района сосредоточения и 72 истребителя для обеспечения десантирования, но даже и этих авиационных средств полностью не предоставили. Фактически для десантирования было предоставлено лишь 39 самолетов ПС-84, 22 самолета ТБ-3 и всего 19 истребителей. Причем последние, помимо прикрытия района сосредоточения, получали от фронта и другие задачи. Вдобавок, истребители оказались не подготовлены для действий ночью. Для размещения авиации отводились три аэродрома. Эти аэродромы хорошо были известны немцам, так как на них ранее базировалась их авиация. В связи с тем, что сосредоточение корпуса задерживалось, начало десантирования было перенесено на 27 января.
Для обеспечения района десантирования и для разведки в 16 часов 27 января, т. е. за полтора часа до наступления темноты, выбрасывалось семь диверсионных групп численностью в 20-30 парашютистов. Небольшие группы парашютистов выбрасывались для связи с 11-м кавалерийским корпусом и группой Солдатова. 27 января была проведена выброска 2-го батальона 8-й бригады - в качестве передового отряда с задачей подготовить посадочную площадку в районе Озеречни. Однако батальон был ошибочно выброшен в районе дер. Таборы (15 км южнее), к тому же выброска была проведена с большой высоты, в один заход и как результат - очень разбросанно, примерно с радиусом 20- 25 км. В итоге к утру 28 января из 638 выброшенных десантников собралось 476 человек. В ночь на 28 января вражеская авиация совершила налет на аэродром сосредоточения и уничтожила семь самолетов ТБ-3, один истребитель и склад горючего. Несколько самолетов было повреждено. В последующие ночи авиация немцев повторила налеты на все аэродромы, с которых десантировался 4 вдк. Эти аэродромы, фактически, не были прикрыты зенитными средствами. В таких условиях за шесть суток (с 27 января по 2 февраля) было десантировано только 2323 человека 8-й бригады. Выброска десанта проводилась на большой площади и в результате собралось только 1320 человек, а 1003 человека (43%) совсем не пришли в бригаду.
Штаб 4-го воздушнодесантного корпуса, не получая донесений от 8-й бригады, вынужден был путем высылки отдельных самолетов выяснять обстановку в районе боевых действий бригады. Так, майор Ефремов в течение трех суток два раза приземлялся непосредственно в районе командного пункта командира бригады. Штаб корпуса высылал также отдельные самолеты и для розыска отрядов, ведущих самостоятельные боевые действия на отшибе и не установивших еще непосредственной связи с командиром бригады. С такой задачей 29 января был выслан на самолете У-2 помощник начальника разведывательного отделения штаба корпуса старший лейтенант Аксенов, который в тот же день и приземлился в районе дер. Воронцово. В районе посадки офицер нашел отдельные группы парашютистов, которых он и объединил под своим командованием. Собрав таким путем 213 человек, Аксенов атакой захватил Воронцово, уничтожив при этом более сотни солдат и офицеров противника. Потери парашютистов в тех боях составили около 20 человек убитыми и ранеными. Развивая свои действия, отряд Аксенова захватил деревни Болдырево и Морозово. Занятый район, несмотря на непрерывные атаки противника, удерживался отрядом в течение трех дней. 1 февраля Аксенов передал командование отрядом одному из командиров и, добыв немецкого авиационного бензина, вместе с летчиком Беловым вылетел на командный пункт командира бригады в дер. Андросово, которому и доложил о боевых действиях отряда.
Дальнейшее десантирование ввиду участившихся налетов авиации противника на исходный район было прекращено. Собравшиеся бойцы 8-й бригады удерживали район десантирования до выхода в него частей 1-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта, в подчинение которого и была передана 8-я бригада. Всю первую половину февраля 1 гкк вместе с 8-й бригадой и 250-м стрелковым полком (группа Солдатова) вел в тылу противника ожесточенные бои, стремясь овладеть шоссе и железной дорогой Вязьма - Смоленск. Передовые подразделения 1-го гвардейского и 11-го кавалерийских корпусов выходили на эти коммуникации немцев, но перерезать их были не в состоянии, так как главные силы этих корпусов вели упорные бои с резервами противника и соединиться не могли. Следует сказать, что в этот период господство в воздухе принадлежало врагу и его авиация наносила большие потери нашей кавалерии. Немецко-фашистскому командованию удалось восстановить свою оборону по Варшавскому шоссе на линии Медынь - Юхнов и закрыть прорыв, образованный 1 гкк, который, будучи отделен небольшим коридором от окруженной противником 33-й армии, также вел бои в окружении. В районе восточнее ст. Угра в окружении совместно с партизанским отрядом Кириллова вел бои воздушный десант в составе 250-го стрелкового полка, десантированный 18-22 января. В этой обстановке решено было десантировать оставшиеся воздушнодесантные бригады 4-го воздушнодесантного корпуса. Командующий Западным фронтом поставил переданному в его подчинение 4 вдк задачу завершить окружение и уничтожение юхновской группировки противника. Для этого предстояло выбросить 9, 2, 14 бригады и батальон 8-й бригады с 18 февраля 1942 г. в район западнее Юхнова. Там им предстояло прорвать фронт противника с тыла в районе Песочни. Затем выйти на Варшавское шоссе в 25-30 км юго-западнее Юхнова, где соединяться с частями 50-й армии для дальнейших совместных действий против юхновской группировки с тыла. 50-я армия получила приказ наступать навстречу 4-му воздушнодесантному корпусу. Руководство десантированием было возложено на командующего воздушнодесантными войсками, в подчинение которого передавались 41 самолет ПС-84 и 23 самолета ТБ-3. Исходным районом стал аэродромный узел Москвы, хорошо прикрытый Московской зоной обороны. Для десантирования был избран район боевых действий партизанского отряда Кириллова, расстояние до которого составляло 300- 320 км.
Десантирование и на этот раз проходило в тяжелейших условиях. В частности, расположение своих войск и неприятельских нередко перемежалось, к тому же морозные ночи вынуждали жечь костры и партизан, и немцев. В итоге к утру 20 февраля десантирование 4 вдк было закончено. Всего было выброшено почти 7 тысяч человек, из которых почти треть вообще не прибыли в свои части и подразделения. Немцы, подтянув к району десантирования резервы, фактически окружили его. Войска 50-й армии, наступавшие навстречу десанту, успеха не имели и на Варшавское шоссе не вышли.
Впоследствии 4-й воздушнодесантный корпус совместно с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом и партизанами вел боевые действия в тылу противника и только 24 июня смог прорваться через его оборону и соединиться с войсками 10-й армии Западного фронта. Таким образом, 4 вдк около пяти месяцев вел боевые действия в тылу противника и, несмотря на ряд серьезных недостатков в организации операции, оказал весомое содействие войскам Западного и Калининского фронтов.
...До конца войны оставалось еще 1065 дней и ночей.
Виктор МАСЛОВ
<p>
ПОБРАТИМЫ
Автор: член союза журналистов СССР, редактор обнинской газеты "Вперед" в конце 60-х годов
"31 марта 1945 года в бою за деревню Рогов был ранен командир танкового взвода подпоручик Ондрашик. Заменить его было некем. Тогда просветитель 2-го батальона четарж Иозеф Райнер попросил направить его вместо Ондрашика. Незадолго перед этим он окончил советское танковое училище. Райнер поступил так, как ему подсказывало коммунистическое сознание и воинский долг. Когда Райнер пробирался к танковому взводу, он был тяжело ранен осколком снаряда. На санитарном самолете его немедленно отправили в госпиталь в Краков, а оттуда - в Саратов. Советским врачам удалось спасти жизнь танкисту Йозефу Райнеру. В Прагу он возвратился лишь в феврале 1946 года. Потеряв зрение, узнав к тому же о гибели родных и близких, он тем не менее не впал в отчаяние. Человек поразительной силы воли, Йозеф Райнер начал учиться. Он успешно окончил Высшую политическую школу и вот уже несколько лет преподает на медицинском факультете Карпова университета в Праге".
(Из книги Людвика Свободы "От Бузулука до Праги").
Есть на калужской земле несколько деревень с простым русским названием Редькино. Может быть, из-за общей горькой судьбы назвали их так в старину, может быть, по другим причинам. Но у этой деревни, приютившейся в стороне от центральных дорог на крутом обрывистом берегу маленькой речушки с поэтическим названием Истерма, было немало горьких дней.
Леса здешние, исхоженные вдоль и поперек, ныне славятся в Боровском районе отличными грибами и отменной малиной. Может, поэтому в летние дни буквально наводняются транспортом всех марок и систем, доставляющим в избытке шумные десанты грибников.
Всего одна улица в Редькино. Но широкая и прямая. Дома в основном новые, опрятные, побеленные да покрашенные. Любо, когда зацветут здесь сады...
А горькие дни Редькино? Их было немало. О них напоминает расположенная при въезде братская могила с высоким гранитным обелиском.
О них рассказывают незаросшие до сих пор траншеи и воронки. Рукой подать отсюда до Петрищево, еще ближе до Ильинских лесов, которые до сих пор хранят тайну гибели диверсионной группы, сформированной и ушедшей на задание вместе с группой, в которой была Зоя Космодемьянская.
Горькие дни Редькино - это фашистская оккупация, это жестокие бои за освобождение деревни, когда она несколько раз переходила из рук в руки, это сотни бойцов, погибших за свободу маленькой русской деревеньки.
Вот что писали после изгнания фашистов из Редькино политруки Б. Котельников и Г. Кац в "Комсомольской правде" 7 января 1942 года:
"Подразделение старшего лейтенанта С.Ивачева подходило к деревне Редькино. Она догорала: удирая, немцы подожгли все дома. Сержант Иван Сизиков с бойцами Павлом Боровским и Фалехом Фахрединовым, пробегая мимо горящего овощехранилища, вдруг услышали глухие стоны и крики. Они остановились и быстро взломали дверь. Из овощехранилища стали выбегать дети, женщины, старики.
Это были местные колхозники, которых немцы перед отступлением раздели, разули и загнали в овощехранилище. Перед самым отходом из села фашисты открыли двери овощехранилища и дали внутрь наугад несколько пулеметных очередей. Затем они забили дверь, обложили стены соломой, облили керосином и подожгли.
Всего в овощехранилище наши бойцы спасли около 150 человек. Сама деревня Редькино сгорела дотла. Немцами сожжены и другие деревни, в частности, в соседней деревне Федотове из 17 дворов уцелел лишь один".
Латышские стрелки помнят и еще один эпизод зверства, происшедший здесь. Освободив деревню, наша часть не смогла ее сразу удержать. Пришлось отойти. На глазах у бойцов фашисты стащили всех наших раненых в одну избу и подожгли ее. Как один поднялись солдаты в атаку и вышибли немцев, но спасти раненых уже не удалось. Много полегло здесь наших солдат.
Братская могила в Редькино - поистине интернациональная. Здесь покоятся бойцы 201-й латышской дивизии - латыши и русские, командиры и солдаты других национальностей. Среди них - чех, рядовой Ян Райнер.
...Природа, кажется, собрала в этот день все, что у нее есть радостного, и подарила людям и яркое солнце, и звонкие песни жаворонков, и аромат цветущих садов, и бодрое настроение. И вдруг в аккорды этой весенней симфонии врывается минувшая война. Люди принесли сюда к братской могиле букеты живых цветов, люди замерли в скорбном молчании, люди не скрывают слез. Происходит встреча двух родных братьев, двух солдат Советской Армии, двух людей, для которых наша страна стала второй родиной.
Им было бы уже около пятидесяти. Но Ян навсегда остался двадцатилетним. На обелиске начертано: "Вечная слава!" Сын Чехословакии спит вечным сном в русской земле на окраине деревни, которую ценой жизни освободил от фашистов.
Йозеф Вилемович ощупывает гранит обелиска, надпись на русском и латышском языках, кладет к подножию памятника. белые гладиолусы. Он не может видеть могилу брата, цветение садов и цвет гранита. Смертоносный осколок черной молнией навсегда зачеркнул для него и цвет, и свет. Минута молчания. Старожилы всхлипывают. Они сами хоронили героев. Они вдоволь хлебнули войны. Горло сдавил комок. И кто знает, может, в эту короткую минуту перед Йозефом проплыла, как кадры кинохроники, жизнь его и брата.
Отец их умер еще в 1926 году, когда Йозефу едва исполнилось восемь лет. В семье еще трое детей, Яну в то время было только четыре года. Семья часто нуждалась в самом необходимом, поэтому, едва окончив гимназию, ребята начинали трудиться. Но у каждого была своя мечта. Ян, например, еще в гимназии хорошо изучил немецкий, английский, французский и русский языки, позднее овладел латышским и мог бы стать лингвистом.
Но Йозеф и Ян избрали путь борьбы. Они в числе первых в местечке Весели, что в Моравии, вступили в 1936 году в союз молодежи.
Йозеф работал в районной, а затем и в областной организации. Но с приходом в Чехословакию фашистов союз был ликвидирован. Оставаться на родине было нельзя. Решили уехать за границу. Йозеф перебрался в Польщу. Но и здесь начались преследования. Хотелось перейти в Советский Союз, но усиленно распространялись слухи, что всех перебежчиков здесь расстреливают. Выбор пал на Латвию. Здесь уже жил в то время Ян. Братья встретились. Но получить в буржуазной Латвии постоянную работу было трудно. Жить пришлось тем, что братья нанимались в богатые дома пилить дрова, выбивать ковры и делать другую черную работу.
Вскоре в Латвии установилась Советская власть, братья Райнеры получили разрешение жить в Риге и работу на фабрике, а затем на главной аптечной базе.
Пришел 1941 год. Фашисты ворвались в Ригу. Йозеф и Ян эвакуировались в Ивановскую область. Как иностранцев, их не призывали в армию. Но братья пишут заявления одно за другим. Наконец их взяли в Красную Армию и направили в формировавшуюся латышскую дивизию.
Время было трудное. Враг был у стен Москвы. Дивизия получает почетное право защищать столицу. Боевое крещение братья получили в части, отбивавшей натиск врага у канала Москва-Волга. Затем Нарофоминское направление. Накопив силы, советские войска пошли в наступление. В первых же схватках 21 декабря 1941 года Йозеф упал с простреленным коленом. Началось длительное лечение в госпиталях. А Ян ушел со своей дивизией дальше, на Балабаново и Боровск. Больше братья не виделись. И вот эта встреча с могилой у Редькино.
Полгода лечился Йозеф в семипалатинском госпитале. Когда здоровье позволило, его направили учиться в Саратовское танковое училище. А после его окончания младший лейтенант Советской Армии Йозеф Райнер был приглашен на формирование чехословацкого корпуса. В Молдавии началась боевая служба Райнера под командованием Людвика Свободы. Танковая бригада, где служил Йозеф, сражалась у Кишинева, освобождала Львов, Восточную Словакию. Затем бои за Краков, Катовице. Бригада приближалась к Остраве. Близко освобождение родины. На груди у Йозефа появлялись все новые ордена и медали. Их более десятка. Победа близка. Но этот проклятый осколок снаряда принес вечную темноту.
Много месяцев в Кракове, а затем в Саратове советские врачи боролись за жизнь Йозефа. Они поставили его на ноги, но вернуть зрение было невозможно.
И еще один подвиг совершил теперь уже гражданин свободной Чехословакии Йозеф Райнер. Годы и годы упорной учебы по азбуке Брайля. Потеряв зрение, коммунист не потерял силу духа. Он успешно окончил Высшую политическую школу при ЦК КПЧ и стал преподавателем общественных наук, получил ученую степень кандидата наук. Доцент, бывший солдат, подполковник в отставке, коммунист Райнер вносит свой вклад в укрепление дружбы между нашими народами, в строительство социализма в своей стране.
Много лет Йозеф Райнер ничего не знал о судьбе своего брата Яна. Сначала ранение Йозефа, а затем фронтовые дороги разлучили братьев. Все послевоенные запросы не давали положительных результатов. И вот в Прагу пришло письмо от юных следопытов Боровской средней школы № 2, которые длительное время ведут поиски бывших солдат и командиров 201-й латышской стрелковой дивизии, освобождавшей Боровск и другие населенные пункты района. По документам и воспоминаниям очевидцев они установили, что рядовой первой роты 191-го стрелкового полка этой дивизии Ян Райнер
геройски погиб в бою и похоронен в братской могиле, что находится в Редькино.
Ребята узнали также, что брат Яна Йозеф служил в этой же дивизии, был дважды ранен в боях и теперь живет в Праге.
После его поездки в Советский Союз у Йозефа Вилемовича прибавилось друзей. Ему пишут школьники Боровска, регулярно он переписывается со своим бывшим фронтовым
другом москвичом Сергеем Ивановичем Пашиным. Подполковник запаса Пашин в годы войны был начальником артиллерийского снабжения корпуса генерала Свободы, теперь он работает на заводе. У д. Редькино боевые побратимы чехословацкий гость Й.Райнер и С.И.Пашин вместе стояли в скорбном молчании у могилы. Они оба стремятся крепить дружбу.
Николай БРЫЛЯКОВ. 1970 г.
<p>
ИСТОРИЯ С ФОТОГРАФИЕЙ
Многие, кто живет в Калужской области хотя бы лет пятнадцать-двадцать, знают: отношения со странами, как раньше говорили, "соцлагеря" далеко не всегда носили формальный характер. Часто это были по-настоящему близкие, конкретные связи, полезные для обеих сторон. Например, дружба области с округом Зуль в ГДР и сегодня приносит пользу калужанам, хотя жители этого округа уже давно стали гражданами ФРГ. Поддерживались когда-то периодические связи и с Южночешской областью Чехословакии (разделенной ныне в чьих-то интересах на два государства). Некоторое их оживление произошло весной 1970 года - в связи с известными юбилейными торжествами. Как раз тогда и пришел в редакцию обнинской газеты "Вперед" пакет из областной газеты "Знамя". В пакете была статья, присланная из Ческе Будейовице - областного центра Южной Чехии. В Калуге, видимо, кто-то знал, что у обнинской редакции есть возможность сделать перевод статьи. Просьбу коллег выполнять довелось автору этих строк. Через день-два материалы отослали в Калугу и, честно говоря, все просто забыли об этом факте. Вспомнить о нем довелось совсем в иной обстановке...
Минуло пять лет. К тридцатилетию Победы группа южночешских журналистов готовила к выпуску книгу, посвященную жизни своего края в послевоенном периоде. Естественно, тема майских дней 45-го года - освобождения территории области от гитлеровцев - занимала в книге достойное место. Как всегда в таких случаях бывает, сроки поджимали, а творческий коллектив буквально тонул в море собранных материалов, не находя способа вместить в сборник все, что представлялось интересным. Когда дело дошло до текстов и фотоматериалов, связанных с действиями в Южной Чехии частей Красной Армии, руководство области обратилось к командованию Центральной группы советских войск с просьбой прислать кого-нибудь в помощь местным журналистам. К тому времени я уже достаточно хорошо знал область, действительно "жемчужину чешской короны", как называли этот край в давние времена, так что у моего начальства больших проблем с выбором кандидатуры для направления в Южную Чехию не было.
- Сколько времени тебе понадобится для этой работы? - спросил шеф, попыхивая ароматным голландским табаком. - Дня три-четыре? Хорошо, значит, через двое суток и вернешься...
Вечером того же дня я уже сидел в пропитанном сигаретным дымом и кофейным ароматом кабинете редактора областной газеты, ровно за пять лет до этого отправлявшего свою статью в калужское "Знамя", и вместе со всем издательским коллективом приходил в ужас от объема предстоящей работы. Но, как говорится, "глаза боятся, а руки делают". За пару дней, просмотрев сотни фотографий и прочитав десятки страниц воспоминаний, я смог предложить редакционной группе сборника вариант, который и стал ей некоторым подспорьем при выборе решения. Работа оказалась очень интересной и уникально познавательной. С большей частью пожелтевших фотографий на меня смотрели мои соотечественники, принесшие свободу в эти края еще тогда, когда мы со сверстниками видели захватчиков только на экранах кинохроники да в эшелонах, перевозивших пленных немцев на восток мимо подмосковных платформ. Чьи фотографии поместить в своеобразной "книге памяти", а чьи - нет? Одна из наиболее хорошо сохранившихся фотографий, как оказалось, была связана с необычной историей.
На фоне самоходного орудия - его экипаж, явно ради встречи с фотообъективом обрядившийся в шлемы с очками и туго затянувший ремни на гимнастерках. Владелец фотографии, старый рыбак Ярослав Брейха, сокрушается: другой снимок, на обороте которого были имена и адреса ребят, пропал. Но и спустя тридцать лет дед Ярда хорошо помнит многое из того, что происходило, пока в его деревне стояли русские артиллеристы. Даже несколько слов из озорной частушки, которую распевал командир самоходки. Запомнилась ему и одна русская фраза, которую частенько повторял один из солдат. Не сразу понимаю их значение в "интерпретации" чеха. Наконец, процесс фонетических исследований заканчивается. Оказалось, это была поговорка: "Мы - калужские". Такая вот встреча с земляком.
Но запомнились бойцы чешской деревне не столько поговоркой и песней "А ну-ка, дай жизни, Калуга, ходи веселей, Кострома", сколько помощью, благодаря которой рыбацкая деревушка получила возможность вновь зарабатывать себе на жизнь. Значительная часть когда-то хорошо оснащенного хозяйства обширных прудов, многие годы поставлявших рыбу в столицу и другие края, после отступления немцев оказалась в плачевном состоянии, без необходимого рыбакам транспорта. Деревенские рыбаки, конечно, не сидели сложа руки, но не все им было под силу. Решили было вместо угнанного немцами тяжелого автотягача приспособить для своих целей подобный немецкий, застрявший в болоте, но только зря понукали одолженных у лесника лошадей: тягач сидел прочно. Когда об этом узнал экипаж советской самоходки, то через час брошенная немцами машина уже стояла на деревенской площади, истекая болотной жижей. Ее отмыли, после чего вместе с местными умельцами добычу приводил в порядок и калужско-костромской экипаж, удивляя местных своей выдумкой и сноровкой. На причитания и охания местных женщин братья-славяне отвечали, улыбаясь: "Да чего там, бывало и хуже..." Перебрали двигатель, промыли, прочистили все прочее - и тягач служил рыбакам чуть ли не двадцать лет.
Не знаю, что чувствовали мои соотечественники тогда, в конце весны 45-го, запустив мотор возвращенного к жизни трофея. Мне же, спустя тридцать лет, довелось с особой остротой пережить вполне реальное чувство гордости при мысли о том, что мы были солдатами одной, хотя и разделенной временем армии, гражданами одной, пусть и не безупречной, но великой страны.
Виктор МАСЛОВ.
<p>
ПРАВОФЛАНГОВЫЙ
Время делает память сердца острее. Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года... С каким глубоким волнением смотрим мы теперь скупые кинокадры и фотографии. Весь мир обошла фоторепродукция: рослые бойцы стоят с поверженными фашистскими знаменами. Правофланговый держит личный штандарт Гитлера.
Передо мной учебник истории для 10-го класса с той самой фотографией на обложке. Мне показывает его восьмиклассница Ира - внучка Федора Антоновича Легкошкура, который и стоит правофланговым на фотографии.
Смотрит на эту фотографию и сам Федор Антонович и видит свою боевую молодость. Что же хранит память солдата?
- Мне довелось участвовать в этом параде и нести поверженный штандарт фюрера, - вспоминает ветеран. Пронесли мы эти черные осколки войны по Красной площади и с силой ненависти бросили к подножию Мавзолея В.И.Ленина. Когда мне сказали, что буду участвовать в Параде Победы, я-то думал, понесу наше боевое Знамя. А получилось иначе. Даже обиделся сначала.
По-разному складывались военные судьбы солдат, но каждый хранит лица живых и погибших друзей, разрушенные войной города и села, горе и слезы солдатских вдов и матерей. А память ветерана вновь и вновь возвращается к самому незабываемому событию - Параду Победы на Красной площади.
- Это была для меня большая честь и награда. Мы замыкали шествие на параде. Первыми шли барабанщики. Они открыли Парад Победы. Нахимовцы, суворовцы, строй за строем... На знаменах полков написано, какой фронт. Такое не забывается. Штандарт Гитлера, который я нес, - тяжелый. Он же из литья, древка-то почти нет. Надежно, надолго было сделано. И с какой ненавистью к фашизму и гордостью за наш народ и армию, за Коммунистическую партию - вдохновителя и организатора нашей победы - я его пронес по площади. А когда подошли к Мавзолею, я этот штандарт высоко поднял и с силой бросил оземь, чтобы разлетелся вдребезги. А вот в музее Советской Армии, когда был, увидел: цел он, этот проклятый штандарт. И напоминает о том, что было... Хочу, чтобы никогда подобное не повторилось, чтобы становилась могущественней и краше наша страна.
Вот о чем мечтает старый ветеран. И слова его не расходятся с делом. Давно уже пришло время уходить Легкошкуру на заслуженный отдых, но не может бывший солдат без людей, без коллектива. Его руки постоянно просят дела. И руки у него поистине золотые:
он прекрасный столяр и плотник. И чего только не приходилось ему мастерить на своем веку - от стула до узорных оконных наличников.
Сразу же после демобилизации решил Легкошкур пойти на стройку, восстанавливать разрушенный войной Малоярославец, помогать людям переходить из бараков и землянок в благоустроенные жилища. Участвовал в ремонте дорог, предприятий, и везде его мастеровым рукам находилось дело. Трудолюбие унаследовал от родителей,
потомственных крестьян, от них же унаследовал и спокойную, мудрую доброту. И, возможно, не случайно село, где родился Федор Антонович, называется Хорошее. Знать, люди там хорошие.
В 1961 году семья Легкошкура переехала в Обнинск. Федор Антонович поступил на работу в Физико-энергетический институт, где и трудится по сей день. Продолжает столярничать, плотничать.
- Не может он без дела, - улыбается Нина Никитична, жена. - Глядя на него, и я пошла на работу, хотя уже на пенсии. Дети - их у нас двое - своими семьями живут.
Часто приходят к супругам Легкошкур внуки Рома и Ира. И дед в свободную минуту рассказывает им военные были.
А по праздникам - в День Победы - здесь собираются однополчане. Но с каждым годом их круг становится все уже и уже. А те, что живут, остаются в центре жизни, в центре событий и трудятся, пока ясна голова и есть хоть сколько-нибудь силы в руках. Многолетний труд Федора Антоновича отмечен медалью "За трудовую доблесть", почетными грамотами и благодарностями.
Л. КОРЧАГИНА
<p>
ПОЧЕМУ МЕНЯ НЕ УБИЛО...
Почему меня не убило? - спросила я маму...
Живет в нашем городе ветеран Великой Отечественной войны Ефросинья Антоновна Гостева. В 1940 году закончила она школу медицинских сестер при детской Морозовской больнице в Москве, почти четыре года воевала в 722-м полку 206-й стрелковой дивизии, сформированном в Оренбургской области.
Награждена орденом Красного Знамени, многими медалями, имеет 16 грамот, врученных от имени Верховного главнокомандующего Сталина и известного полководца Ватутина.
КАК ЖИВА ОСТАЛАСЬ
- Этот день, 22 июня 1941 года, я запомнила на всю жизнь. Из черного репродуктора неслось: "Без объявления войны... вероломно... гитлеровская Германия... Бомбят города Минск, Киев..." Не хотелось верить в эту страшную весть, ведь договор о мире с немцами заключен.
Да что же будет? Что же будет?
А будет впереди такое, что словами об этом не расскажешь: жизнь и смерть, вьюги и дожди, мороз и жара. Три с половиной года пешком прошагала я по изуродованной земле.
Началось все с пересыльного пункта. Загнали нас в товарные вагоны, набитые мобилизованными Тесно, пошевелиться нельзя, солдаты на крышах лежат, на подножках висят, над нами, девчонками, подшучивают.
В вагонах духота, вонь, вши завелись. Через дезкамеру нас пропустят, а вшам хоть бы что... Не убереглась я - заболела сыпным тифом, в беспамятстве лежала, счет времени потеряла. Да ничего, выздоровела...
Ефросинья Антоновна волнуется, ей сложно говорить, и она вспоминает не войну, а отдельные детали, события, мелочи, из которых складывается страшная картина войны.
- Я росточком маленькая, а шинель выдали мне огромную, мужскую. Я в нее завернулась, ремнем перепоясалась... Сапоги тоже не по размеру - нам уже потом сшили их по ноге, а то топали по грязным, развороченным дорогам в огромных солдатских сапожищах. Все ноги, бывало, до крови сотрешь.
Пехота пристанища нигде не имела: балки, открытое поле, болото, лощинка, перелесок - вот наш дом. Огромные воронки - это тоже хорошее убежище. Мы верили, что дважды снаряд в одну точку не попадает.
Горячей пищи месяцами не ели. День-ночь 2-3 часа в день спим, с ног валимся, где прикорнули, там и уснули. Руки в крови - мыть нечем, воды нет. Привезли флягу - это для раненых. Мы руки мешковиной протрем, а они все равно кровью пахнут.
Запомнилось мне боевое крещение. Все впервые испытанное помнится. Это было под Воронежем. Снаряды летят, дым, стоны, а я стою и не знаю, что делать, не представляю, что это уже и есть война. Кто-то бежит в укрытие, кто-то стонет. Объявили воздушную тревогу. А я не понимаю, что происходит... Стою, смотрю, как наши и фашистские самолеты ведут воздушный бой. Как в кино... Фашистский самолет опустился так низко, что летчика видно и все знаки отличия можно рассмотреть. Начал в нас стрелять из пулемета. Кто-то дернул меня за рукав: "Сестричка, за дело!"
Я оглянулась: ужасно, ужасно, что натворили фашисты! Рядом было целое поле подсолнухов, и мы с Зиночкой начали туда раненых стаскивать. Подружка плачет - раненых уйма, а нас всего двое. Перевязываю, а руки трясутся. "Сестричка, ты впервые в бою?" - спросил солдат, и голова его склонилась до самой земли.
Пять месяцев держали оборону в селении Чижовка. Раненые пить просят, а к реке не подойти: фашисты там беспрерывно бьют. Вечером пошли мы с Зиной за водой. Осторожно к реке подходим, зачерпнули воды... Рядом ухнуло. Господи, спаси нас! И началось...
Мы хотели бежать, да где там... Я под разбитый танк забралась и до ночи там пролежала, шевельнуться боялась. Рядом мертвый танкист лежит. Хоть мертвый, да все же человек, не так страшно. Вот такие дела...
Началось наступление. На пути реки. Форсировали Днепр. Дон. Десну. Из досок паром сбили. Самодельный паром перевернулся, а я плавать не умею, тонуть начала. Боец схватил меня за шинель, тащит, а по переправе немцы лупят. Пули свистят. Выбралась на берег, упала на землю. Пронесло! А рядом подружка Нина ползет, отважная, боевая девушка. Вся изранена: и ноги, и руки изуродованы. Из Харькова она... Ничего, выжила.
А Днепр я на бревне переплывала. Фашисты переправу бомбят и бомбят. Свист, грохот. Но пуля не так страшна, как плен. Попадет пуля, и все уже - нет тебя, мертвые не чувствуют. Ужас, как я боялась плена! Переправилась, а на том берегу немцы. Отряд куда-то вперед ушел, а я осталась, к раненым примкнула, и нас стали фашисты окружать. Мы - по кустарнику бежать, падаем, залегли, не шелохнемся.
- Рус, капут! Капут! - орут с разных сторон.
Спас нас танк. Откуда он взялся, не знаю. На войне вообще много было случайностей. Мы обрадовались, что нас не бросили, что мы не одни. Подошла пехота к Дону. Мост разрушен, переправа разбита, кучи бревен, машин, доски торчат. Убитые люди, лошади... Особенно тяжело было шагать по мягким трупам.
На озере Балатон я чуть не утонула, да боец Тихонов меня вынес. Я даже его фамилию запомнила.
Да, смерть на каждом шагу нас подстерегала. Каждую минуту, каждую секунду подкарауливала нас.
Отступала пехота пешком, наступала тоже пешком. Кажется, не было тогда солнца, только ночь и вечер, и всегда передовая. Нет, не понять, не осмыслить мне того, что тогда происходило с нашей пехотой. Нет тех, чтобы рассказать о ней. Я не могу смотреть фильмы о войне... Невозможно всю правду передать. Все, через что мы прошли Даже сейчас не верится, было ли это или не было? Кое-кто говорит, что все было не так. Может, и не так. Во мне одно осталось - выжила. А как выжила, не пойму, всю жизнь удивляюсь, как это жива осталась...
Что было на тех полях, не осмыслю. Даже страха не было, а может, наоборот, постоянное состояние страха. Разве это страх? "Это жизнь. Не с чем было сравнить: страх не страх, о нем не говорили, ползли под обстрелом, перевязывали, опять ползли, искали, где живые. Одного перевезла, перенесла, положила в повозку, за другим пошла. Невозможно рассказать, невозможно. Кругом ребята лежат, кровь течет, лицо, руки, грудь - все кровавое. Мы шли по трупам, живых искали; кому смогу помочь, помогала. Нет, этому уже не могу, думаю я, и ползу, ползу дальше...
Откуда силы брались, откуда ловкость, смелость? Смелость смелостью мы тоже не называли, не думали, как это называется: рвем рубашку бойца - ею и перевязываем его. А какие раны бывали... Разве мы, девчонки, думали, что способны на такое? Да и сейчас не понять, как смогли, как выстояли.
КАЖЕТСЯ, НЕ БЫЛО ТОГДА СОЛНЦА
Со мной на передовой все время рядом шла санитарка Зиночка. Она тоже была маленькая, в огромной шинели, в мужских сапогах. Зиночка добрая была, честная, веселая. Она не могла предать, продать. Сидим, бывало, рядышком где-нибудь в ложбинке, никаких уж сил нет, а она вдруг запевает: "Мне в холодной землянке тепло..."
Да что там... У нас и землянок-то не было. Палатку разбросим то в лесу, то у ручья или озера. Походный госпиталь всегда на передовой - беспрерывные бои и беспрерывные смерти. К смертям тоже привыкли. А что делать? Ежедневно, ежечасно эти смерти были рядом. Сотни людей остались лежать на земле, не поднялись. А мы вины не чувствовали: некогда было чувствовать. Мы с Зиночкой месяцами не уходили с передовой. Однажды приехал к нам в часть главврач: "Девочки, идите отдыхать, приведите себя в порядок".
Мы так измотаны, что еле плетемся. Видим: в большом здании - госпиталь, а рядом в саду - кухня. "Я так есть хочу, - говорит Зина, - пойдем на кухню". А я так устала, что даже есть не могла, пошла в санроту.
Но не успела я в здание войти, как в госпиталь прямое попадание. Я побежала в укрытие, рядом снаряды сыплются, воет фашистский самолет. На минуту затихло, я выглядываю: кухня разворочена, а под деревом сидит Зиночка, подружка моя. Сидит, как живая. Обстрел повторился, боец в термосе ужин нес, смотрю - рядом со мной упал, руки раскинул. Меня волной отбросило. Очнулась, бойцы окружили: "Живая! А мы думали, убитая, все в крови: лицо, голова, руки".
Я тогда речь потеряла, память у меня пропала. Отлежалась, заговорила.
Солдаты траншею вырыли, убитых сложили, землей засыпали. Осиротела я без Зиночки. Осталась Зиночка в чужом краю. "И родные не узнают, где могилка моя" - певала Зиночка.
Ушла я в сад, легла на траву, плачу, а потом уже и слез не хватило, все выревела. Лежу и вспоминаю родной дом, тропинки, по которым в детстве бегала, на небо гляжу и молюсь: "Господи, спаси и помилуй меня. Спаси, Господи..."
Война миллионы унесла, но разве представить миллионы? А Зиночка-подружка была одна, и для меня все эти смерти - в Зиночке. Память о ней я пронесла через всю жизнь. Ей тогда было 19 лет. Она так и осталась молодая и красивая, а я вот превратилась в старуху.
Ефросинья-Антоновна вытирает слезы, голос ее дрожит.
ПОЛ-ЕВРОПЫ ПРОШАГАЛА...
Почти четыре года на переднем крае.
Россия, Украина, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Австрия... И все пешком. Дон, Днепр, Дунай, Прут, Балатон... Редко на повозки садились, не было нам там места - раненых везли. Больных не оставить - надо бы в тыл, да некогда, так и везем с собой.
Много сохранилось у меня грамот...
Она передает мне стопку пожелтевших листов. Я читаю:
"Выдана старшине Степановой Ефросинье Антоновне. За отличные боевые действия по форсированию р. Днепр объявляю благодарность. Командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин".
"Приказом № 045 от 26.02.44 г. за отличные боевые действия по ликвидации Корсунь-Шевченковской группировки немцев Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В.Сталин объявил благодарность".
- Вот по этим грамотам, где все города прописаны, теперь и вспоминаю, где воевала, а то бы не запомнила всех городов, где побывала. Орден Красной Звезды получила, множество медалей. Почему меня не убило? - спросила я маму. "Ты, доченька, в рубашке у меня родилась".
Наталья АРГУНОВА. 1995 г.
<p>
В "КНИГЕ ПАМЯТИ" - ЕДИНСТВЕННОЙ СТРОКОЙ
Все началось с газетной публикации. А ей предшествовало не совсем обычное для Обнинска событие. В конце 2000 года городскому музею были вручены пять томов "Книги Памяти" города-героя Севастополя. Торжественный акт передачи сделал бывший фронтовик, ветеран ВМФ А.Н.Авилов.
Александр Николаевич недавно стал жителем нашего города, а до этого был севастопольцем, одним из старших научных редакторов рабочей группы по подготовке и изданию севастопольской городской "Книги Памяти". В газетном сообщении уточнялось, что, возможно, у живущих ныне горожан погибли в боях с врагом за город на Черном море родные и близкие, и об этом они могут узнать из "Книги Памяти".
Надо ли говорить, как дрогнуло сердце двух женщин - Анны Мефодиевны и Эльвиры Васильевны Гаран, прочитавших эти строки заметки. Весной сорок четвертого под Севастополем погиб Василий Гаран, краснофлотец-подводник. 86-летней вдове уже не под силу было побывать в городском музее, и поэтому поехала дочь. Но Эльвиру Васильевну ждало разочарование - не обнаружила она в списках первого тома фамилии отца. И тогда она разыскала Авилова. Александр Николаевич, для которого свята каждая фамилия в скорбном списке "Книги Памяти", стал с трепетом листать её. Досадную опечатку обнаружил быстро.
Оказывается, Эльвира Васильевна искала фамилию Гаран, а в списке значится Горан. Скорее всего, тому виной была украинская транскрипция. Но все это не меняло сути дела.
Авилов решил непременно встретиться с близкими бывшего подводника и вручить им первый том "Книги Памяти", личный и единственный.
И вот трогательная встреча. Из неё Александр Николаевич узнал много необычного из жизни бывшего главстаршины от членов его семьи. Несмотря на солидный возраст, Анна Мефодиевна хранит в памяти образ мужа, а еще его письма с фронта, документы той далекой поры, фотографии.
...Они познакомились и полюбили друг друга 66 лет назад. Жили и работали тогда в городке Хорлы, что на Херсонщине. Она - машинисткой в одном из районных учреждений, он - в сберкассе. Оба - члены партии и активисты. Анна была душой художественной самодеятельности, и, чего греха таить, муж немножко ревновал. В одном из писем с фронта он
писал жене: "...Воюю, дорогая. Стараюсь мстить как можно больше за все ваши переживания, лишения, мучения... Могу еще сообщить, что награжден правительственной наградой - орденом Красной Звезды".
Письмо датировано 1-м октября 1943 года, полевая почта 53053.
Надо сказать, что с приближением фашистов к Херсонской области Анна Гаран эвакуировалась. Дорога на восток была невероятно трудной, сложной. По пути во время бомбежки потеряла дочь. Искала её, когда оказалась уже в Казахстане, два года, и в конце концов мать и дочь встретились. После войны они вернулись в родные края. Затем Эльвира жила в Норильске, а в Обнинск перебралась во второй половине семидесятых. Анна Мефодиевна долго не решалась сняться с насиженного места и лишь девять лет назад переехала в наш город.
До сих пор скучает по малой родине. Пока была там, не раз навещала Севастополь, отдавая дань
памяти мужу и его погибшим друзьям-товарищам. Постаралась разузнать, как и при каких обстоятельствах погиб Василий. Вот что сообщил ей капитан I ранга в отставке Козырев: "Ваш
муж Гаран погиб на подводной лодке Л-6. Она вышла на позицию в первых числах апреля. Примерно через 7-8 дней вышла на позицию Л-4, на которой я в это время был командиром. Районы позиций Л-6 и Л-4 находились рядом. Примерно в последних числах апреля экипаж Л-4 был свидетелем очень сильной бомбежки в районе позиции Л-6. Для нас было ясно, что бомбили глубинными бомбами, и объектом бомбежки была, вероятнее всего, Л-6. Через некоторое время Л-4 вошла в район позиции Л-6, всплыла в надводном положении для осмотра района, но ничего не было обнаружено".
В 1944 году Анна Мефодиевна получила справку, заверенную командиром войсковой части капитаном I ранга С.Чурсиным, которая удостоверяла, что главстаршина Гаран Василий Андреевич за образцовое выполнение боевых задач командования и проявленные при этом доблесть и мужество награжден орденом Красной Звезды.
Таким был фронтовик-подводник. Он рос, кстати сказать, в многодетной семье, из которой ушли на войну трое.
- Брат нашего Василия (его звали Николай) тоже погиб на фронте, - поведали нам Анна Мефодиевна и Эльвира Васильевна. - Он тоже воевал в Крыму.
На другой день после нашей встречи А.Н.Авилов заглянул в редакцию газеты "Обнинск" и сообщил, что Гаран Николай Андреевич значится в списках "Книги Памяти". Он погиб 18 апреля 1944 года за три дня до смерти старшего брата и похоронен у села Фуктово. Это окраина Севастополя.
В.ДЕНИСОВ
<p>
УНИКАЛЬНЫЙ ДОКУМЕНТ
Коллектив Музея героической обороны и освобождения Севастополя передал "Книгу памяти" города-героя Обнинскому музею истории города. Почему это произошло рассказывает активный участник создания книги, участник Великой Отечественной войны, ныне житель Обнинска А. АВИЛОВ.
В пяти томах "Книги памяти" Севастополя содержатся поименные списки погибших в боях, умерших от ран, пропавших без вести, расстрелянных фашистами в период оккупации Севастополя, погибших от бомбежек и артобстрелов бойцов и командиров армии и флота, партизан и подпольщиков, вольнонаемных частей, а также рабочих и служащих предприятий, учреждений и жителей города во время обороны и освобождения Севастополя. " Всех тех, чьи судьбы были связаны с судьбой города-героя. В "Книгу памяти" внесены также имена павших воинов по заявлению их родственников - жителей Севастополя вне связи с местом призыва и гибели воина. В четвертом томе есть раздел с именами погибших в годы Великой Отечественной войны воинов-подводников Черноморского флота. Это боевые товарищи Леонида Гавриловича Осипенко, Героя Советского Союза, почетного гражданина города Обнинска, который во время войны был командиром подводной лодки "Щ-202".
Каждая страница пятитомника - героическая и в то же время трагическая - это рассказ о 91982-х советских воинах и мирных гражданах. Все сведения о них указаны в соответствии с учетными данными, взятыми из архивных документов, справок и извещений военкоматов, воинских частей, сообщений родственников и однополчан погибших. "Книга памяти" - своеобразный реквием народному подвигу, свидетельство глубокого уважения к светлой памяти тех, кто отдал свою жизнь за свободу и независимость Родины. В числе 91982 человек представители всех национальностей, жители практически любого региона тогдашнего СССР, в том числе, естественно, и Калужской области.
Работа над составлением и опубликованием "Книги памяти" это огромный многомесячный труд большого коллектива людей: редакционной коллегии, научной редакции при ней, рабочей группы Музея героической обороны и освобождения Севастополя, Музея Краснознаменного Черноморского флота, других музеев города, воинских частей и соединений, советов ветеранов, военкоматов, редакций газет, телевидения, поисковых отрядов, всей городской и флотской общественности, родственников погибших, энтузиастов-следопытов. Помимо основных официальных документов (архивы Подольска, Гатчины), анализировались мемуары, немецкие архивы, документы из всех регионов страны, письма, обращения, архивы УВД. Более того, осуществлялся подворный обход и опрос жителей. И что еще немаловажно - в этой работе принимали участие командовавшие в те годы Черноморским флотом адмиралы ГТГВ. ??? Касатонов, Э.Д. Балтин, В.А. Кравченко.
Полученный Обнинском уникальный документ открывает перед городом новые возможности в изучении истории войны с различных точек зрения. Областной и городской военные комиссариаты могут почерпнуть (уточнить) те или иные данные (возможно, ранее неизвестные) о призванных и погибших из нашего региона воинах; родственники погибших имеют возможность найти сведения о своих близких, местах их захоронения, а также получить экземпляр того или иного тома (своего рода семейную документальную реликвию).
Большие возможности "Книга памяти" открывает перед поисковыми отрядами в смысле установления имен, обстоятельств гибели и мест захоронения наших земляков, а также в их приобщения к подвигу героев (моряков, летчиков, пехотинцев, партизан и т.д.). Определенный интерес представляют данные документы для тех, кто интересуется героической историей Родины, ее Вооруженных Сил, Военно-Морского Флота, в том числе для моряков, проходящих службу в Учебном центре ВМФ Обнинска, а также для учащихся кадетских классов. Книга даст ответ и профессиональному историку, и юным пытливым умам. Книга содержит богатые (часто уникальные) иллюстрации: карты и схемы боев, фотографии боевых действий, портреты тружеников войны (бойцов, комиссаров, горожан), памятников и мест захоронений, письма павших героев, воспоминания участников тех событий. Есть полный перечень кораблей, соединений, частей и объединений, участвовавших в боях, отличившихся и награжденных орденами, получивших почетное наименование Севастопольских. Наконец, в томах содержится алфавитный указатель старых и новых наименований населенных пунктов, где проходили бои.
Этот уникальный документ, благодаря усилиям наших друзей-севастопольцев, получил отныне свою постоянную прописку в Обнинске. .
Александр АВИЛОВ