EXPOSITION
Читатель вошёл во двор и тут же шмыгнул за деревья, прикинувшись ветошью.
Во дворе было тихо. Только временами хлопала дверь одного из домов, после чего кто-то из жильцов заснеженного города выходил на улицу и, торопливо вздёргивая ворот пальто к затылку, надвигал на брови шапку и, сосредоточенно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться, исчезал за углом.
Было воскресенье. А в воскресенье… Да чего я говорю, вы и сами хорошо понимаете, что это был необычный день. И чего только не случается по воскресеньям в тихих двориках, особенно если на землю летит такой странный, обильный до удивления снег, а ветер исчезает куда-то насовсем, дав зимнему кружеву полную свободу действий! Да-да, — видимо, во всём, что в этот день происходило, был виноват только снег.
Если представить, что читатель осторожно подсматривает сейчас в этот двор из-за деревьев, то будет нетрудно понять, где именно жил мальчик Кай. Ну конечно! — он жил в одном из близлежащих домов, и окно его маленькой комнатки выходило как раз во двор. В этот день, когда на улице стояла такая, прямо скажем, незаурядная погода, Кай поднялся с постели очень рано и всё утро смотрел в окошко, наблюдая за огромными хлопьями падающего снега.
Он не замечал подсматривающего читателя, поэтому ему было скучно.
Да и как тут не заскучать! Нет, не потому что двор был пуст и бел, а потому, что его родители собрались на весь день в гости! Правда, мама должна была оставить ключи от квартиры, чтобы Кай мог выходить на улицу. Но какой интерес бродить по двору, если заранее знаешь, что вернёшься в пустую квартиру, где тебя никто не ждёт?.. И никто не посадит тебя за стол, чтобы напоить вкусным чаем с чёрным хлебом и абрикосовым вареньем, и никто не расскажет тебе о принципах построения предложений, когда по одному лишь окончанию можно сразу определить часть речи и т.д., а по завершении чаепития никто не заведёт долгие рассуждения о горных вершинах, — чтобы ты (то есть Кай) внимательно слушал — и представлял, представлял, представлял…
Обидно, да? По-моему, ужасно обидно…
Раздался тихий стук, и дверь в комнатку Кая осторожно отворилась.
— Приве-ет… — раздался тихий шёпот.
Это была мама.
— Ой, мам… Какая ты красивая! — изумлённо протянул Кай, во все глаза глядя на нарядное мамино платье.
Мама рассмеялась и прижала Кая к себе:
— Спасибо, сынуль. Спасибо тебе, мой хороший. Ты не очень на нас обижаешься, что мы уходим сегодня без тебя, правда?
Каю не хотелось расстраивать маму и он промолчал.
К тому же он терпеть не мог лжи.
— Ну что, ты собираешься? — раздался из передней мужской голос.
— Да, да, я готова, — поспешно ответила мама и виновато улыбнулась, погладив мальчика по голове.
Кай тоже в ответ печально улыбнулся и опустил руки.
— Еда в холодильнике и на плите, — поясняла на ходу мама, — а запасные ключи я повесила вот сюда, на крючок. Будут звонить в дверь, то обязательно спрашивай, кто там. И не открывай незнакомым. Договорились?
— Угу, — отрешённо кивнул мальчик и понуро отправился в свою комнатку, чтобы лечь в постель. Ещё минуты две-три они топтались в прихожей, а потом раздался стук закрываемой двери и скрежет ключа по ту сторону.
И опять Кай — один. Он тихо смотрел в окно, как двое людей уходят прочь по заснеженной тропке. Не тоска разрывала его. Была зависть, потому что его отделяла от родителей не только тонкая и слабая стеклянная поверхность, но и социальное положение — он был брошенный. Хотя, конечно, у него был свой дом, и в этом доме — своя маленькая комнатка. Но что такое эта комнатка в сравнении с большим одиночеством?..
Мальчик Кай был аккуратен, осторожен и, можно сказать, стыдлив. Он никогда не выпрашивал у мамы ни мороженого, ни хлебных мякишей с бульоном, ни игрушек: он терпеливо ждал, когда она обратит на него внимание. А ей всё время было некогда: ни поиграть с ребёнком, ни в «Луна-парк» сходить, ни рассказать про горы… Его не баловали, но и того, что у него было, бывало вполне достаточно. А он баловал её, тихо и безропотно, одаривая любовью и признательностью.
«Нет! — тряхнул головой Кай, отходя от окна к кровати. — Надо что-то придумать». И вот, как бы отвечая, ЧТО надо придумать, одна из снежинок, пролетавшая мимо окна, встрепенулась и брызнула в стекло лазурным огоньком.
Кай спрыгнул с кровати и удивлённо посмотрел вслед снежинке. А та уже исчезла в весёлом хороводе своих холодных сестёр.
Однако сразу же мимо окна мелькнула вторая снежинка и брызнула в глаза фиолетовым огоньком. Потом Кай заметил снежинку с жёлтым огоньком, с зелёным, синим, розовым, снова с фиолетовым. И тогда он вдруг понял, что сегодняшний день отличается от вчерашнего, — и вообще от снега, который Кай так привык видеть за окном и на улице.
— Надо пойти к ним, — решил он, — и сделать из кучи снежинок разноцветный калейдоскоп.
На улице снег казался совершенно иным: ни тебе хоровода, ни яркости цветов. И Кай понял, что снег — это только снег. Он может казаться очень красивым, как огромное поле маленьких драгоценных камней, а в действительности он только блестит. Да и то если над ним солнце или луна, которые зимой то и дело прятались за низкими хмурыми облаками. Этот блеск нельзя рассмотреть ближе, сохранить, взять его себе, чтобы подарить кому-то или, на худой конец, присвоить…
Случайно взгляд Кая упал на какие-то следы. Он удивлённо осмотрелся вокруг… Дело в том, что этих следов только что не было — по крайней мере, ему так казалось. И обескураженный мальчуган приглядывался к следам, недоумевая, откуда они, собственно говоря, появились на не попранной чужими ногами снежной равнине.
Цепочка следов вела в сторону заснеженного поля, которое разделяло дома, небольшой лесок, обвивающий его края и старый серый забор с проделанной в нём дыркой-лазом. Следы уводили туда — далеко-далеко...
Читателю уже наскучило сидеть за деревом, и он невольно заёрзал. Но быстро спохватился и затих…
Пришло время получше осмотреть двор, в котором происходили события и где трусливо ютился достопочтенный читатель. Дом, в котором жил Кай, стоял перпендикулярно другому, который был схож с ним, но располагался на более высоком месте, а на углу этих домов был не только вход во двор, но и небольшая ледяная горка, с которой так любит обычно съезжать малышня.
Выстраивая с домами квадрат, напротив обоих сооружений тянулся забор. Правда, квадрат получался неважным: стены его извивались от постоянной раскачки ветром, а где-то выстраивались в дополнительные углы, пытаясь обогнуть препятствия, воздвигаемые рельефом.
Если пролезать в дырку-лаз сквозь забор, чтобы попасть на поле, нужно было преодолеть небольшой спуск, у основания которого была импровизированная площадка со спортивными турниками-перекладинами. Там собачники выгуливали своих чад и заботливые домохозяйки выбивали ковры. Кай не любил этот пустырь — там было неуютно и скучно. Но сегодня именно он привлекал особое внимание мальчика: следы вели к одному из турникетов, где какой-то человек вытрясал ковёр.
Это была незнакомая стройная женщина высокого роста. Она абсолютно не походила на домохозяйку: была аккуратно одета и, вместо того, чтобы усердно мутузить палкой по ковру, смотрела куда-то вдаль и улыбалась, о чём-то мечтая. Её лицо Кай мог видеть лишь вполоборота, но и этого ему было достаточно. Странно… Неужели это её следы? Но как такое возможно? — ведь эта женщина на не могла проскользнуть мимо Кая и проникнуть в дырку забора вместе со своим ковром. Он бы сразу её заметил! Чудеса, да и только…
Детские реакции непосредственны: от смущения и растерянности Кая начало разбирать озорство. А точнее — ему во что бы то ни стало захотелось привлечь внимание незнакомки. Поэтому он, не долго думая, пролез через заборный лаз, отчаянно кувыркнулся в снег и с весёлым смехом начал возиться в нём. Барахтаясь то там, то тут, Кай не мог не привлечь внимания женщины. Она вскинула брови, широко распахнула красивые, с грустинкой глаза и заулыбалась ему в ответ.
А нашего многоуважаемого читателя давно уже пора переместить за другое дерево, поближе к пустырю. Иначе через заборную дыру он мало чего увидит и, главное, поймёт. Так ведь всегда бывает, к чьему-то сожалению…
Каю эта женщина казалась взрослой, — хотя на самом деле ей было не больше двадцати пяти лет. Да, она была красива, и может быть, что-то в ней напоминало мальчугану его маму. Однако, было в ней и нечто такое, что отличало её от взрослых женщин — те всё время куда-то спешат, суетятся: лица у них всегда сосредоточены, мышцы лба напряжены, руки чем-то заняты, — а эта как бы показывала своим спокойствием, что ей спешить некуда.
— А Вам не холодно? — игриво спросил Кай у незнакомки, подкатываясь поближе.
— Нет, — с улыбкой ответила женщина.
— Правда не холодно? Совсем-совсем?
— Ни капельки, — рассмеялась она.
Тогда Кай прищурился и, быстро скатав снежок, бросил его прямо в ковёр. Комок гулко стукнулся о ворсистую поверхность и резко разлетелся на куски. Женщина всплеснула руками (ну совсем как мама!), сняла с руки красивую лайковую перчатку и шутливо бросила её в Кая.
— А вот и не отдам! — громко закричал Кай. — Хотите: догоняйте! — и припустился прочь, утопая в снегу, но быстро запутался и упал, выронив из рук перчатку.
Женщина наклонилась, зачерпнув рукой немного чистого снега, сжала его в руке и этим комочком бросила в Кая:
— Лови!
— Ах так?! — воскликнул мальчуган, впрочем, немало удивлённый тем, что комочек попал аккурат в лайковую перчатку и чуть не вышиб её из рук. — Ну, берегитесь!
Женщина невозмутимо продолжала стоять на месте, насмешливо глядя, как Кай, пыхтя от усердия, скатывает слишком уж большой снежок:
— А вот и не добросишь…
— Я? Не доброшу? Плохо Вы меня знаете! — и, схватив ком снега двумя руками, попытался запустить им в женщину. Естественно, большущий ком не долетел: он плюхнулся аккурат посередине пути, продавив в снегу позорную лунку.
— Ну нет! Это Вы нарочно! — завопил обиженный Кай и принялся скатывать другой ком, ещё больше.
— Не добросишь, не добросишь! — с улыбкой подзадоривала женщина.
Каю было неудобно: одной рукой он скатывал ком, а в другой сжимал перчатку, боясь её потерять. Женщину этот подготовительный процесс явно забавил:
— Давай перчатку, я подержу!
— Ещё чего! — от усердия Кай пыхтел как игрушечный паровоз. — Сам справлюсь.
…читатель за деревьями, будучи от природы натурой мнительной и впечатлительной, обильно взопрел, дистанционно помогая Каю скатать комок побольше, да потуже… «Затянулась сценка-то, — раздражённо думал он, отираясь платком, — надо завязывать уже».
— Ур-р-ра-а-а-а! — Кай кинулся в снежную атаку.
Тут прибежал дворовый тигрёнок по кличке Артефакт. Эту кличку он заработал не случайно, потому что был почти как ручной щенок. Их родилось четверо, и сначала они были вместе, но затем троих забрали и развезли в другие города: Кишинёв, Армавир, Читу… А этот остался здесь. У него была лохматая мордашка, которая завершалась большим чёрным носом, напоминающим кнопку звонка. Когда он чему-то удивлялся (а удивлялся он почти всегда, когда не спал), то его светлые брови были вскинуты ввысь, — ну совсем как у той женщины… (спросите у читателя, чтобы он указал Вам пальцем, о какой конкретно женщине идёт речь).
Дружески обежав вокруг Кая (т.е. поздоровавшись с ним), Артефакт вдруг бросился на незнакомку.
— Я не колбаса, — честно призналась женщина (и откуда она знала, что Артефакт больше всего на свете любил колбасу?)
Кай расхохотался и весело упал в снег, прижимая к груди перчатку.
Артефакт повёл ушами от удивления и ошалело глянул на незнакомку. Наверное, он услышал до боли знакомое и такое вкусное слово, и пытался понять, в связи с чем его только что произнесли. Где колбаса, где? Что ещё за инсинуации?..
Однако Артефакт был не из тех, кто верит людям на слово. Дважды сосредоточенно обнюхав незнакомку, он убедился, что она — действительно не колбаса, и даже не холодная суповая косточка. Недовольно фыркнув, он отвернулся от женщины и побежал прочь по своим делам.
— А вы кто? — решился спросить Кай у незнакомки, которая удивляла его всё больше и больше.
— Кто это — «МЫ?» — поинтересовалась та.
— Ну «ТЫ», — сконфуженно фыркнул Кай.
— Я? — улыбнулась незнакомка. — Я Снежная королева.
— …Волшебница, что ли?
— Да, именно так, — спокойно ответила незнакомка.
Кай не нашёлся что сказать. Он знал, что Снежная королева была у Андерсена в сказке. А тут — какая вам ещё сказка? Обыкновенная женщина с ковром, на пустыре. И никаких на ней сверкающих одеяний и упряжек белых коней рядом. А то бы Артефакт её укусил, если бы она явилась из датской сказки (тем более Артефакт абсолютно точно чувствует, где добрый человек, а где злой. Значит, он бы её обязательно укусил, потому что Снежная королева — злая. А он даже не рыкнул). Значит, тут что-то не так…
«Бред какой-то…» — тоскливо подумал читатель за деревом.
Вы уже знаете, что Кай не любил лжи.
— Неправда, — негромко сказал он, помолчав. — Волшебников не бывает. Мне это Андрюшка Сердюков сказал. А он — умный, он старше меня. Значит, он знает.
— Только поэтому не бывает? — усмехнулась незнакомка.
Кай снова промолчал. Спорить с незнакомкой было трудно.
— Вот скажи: чего ты сейчас хочешь? — снова спросила она, равнодушно отряхивая снег с левого сапога.
Кай удивлённо уставился на неё. Читатель за деревом болезненно скривился: «проси квартиру, машину, дачу, кучу долларов, путёвку в Сардинию или на Таити! Эх ты-ы-ы-ы… — тяпа… дурья твоя башка».
— Я хочу лето, — прошептал Кай. — Не люблю зиму… Вот…
— А как же я? — рассмеялась женщина. — Я ведь СНЕЖНАЯ королева.
— Ну а вы… ты… стань Летней королевой. Разве Снежная королева не может жить летом?
— Отчего же… — озорно прищурилась незнакомка. — Может и летом. Тогда закрой глаза и зажми уши.
— Не буду, — нахмурился Кай. — Я боюсь.
— Чего боишься? Лета?
— Вас боюсь, то есть, тебя…
— Ну если я такая страшная, то можешь отойти от меня. Вон хотя бы к тому дереву.
«Эй, эй, ни в коем случае! — чуть не взвизгнул читатель. — А мне тогда куда деваться?!»
— Ладно, не пойду никуда, — решительно произнёс Кай, закрывая глаза и зажимая уши. — Я готов, можно начинать.
Незнакомка осторожно прикоснулась к руке Кая:
— Оттыкай уже. Смотри: вот тебе и лето.
Кай раскрыл глаза и изумлённо огляделся вокруг.
Вместо заснеженного пустыря теперь зеленел громадный луг, залитый жарким солнечным светом. Откуда-то вдруг взялась пчела и, зажужжав, приземлилась на розовый цветок клевера.
— Ой… — очарованно шепнул Кай.
— Ну как, хорошо сработано? — Снежная королева улыбаясь, глянула мальчугану в глаза. — Можно уже снимать шубку и загорать.
«Матушка Святая Богородица… — заморгал за деревом читатель. — Зелени-то сколько! А солнце-то, солнце! И впрямь можно загорать…» — и законопослушно принялся раздеваться до сатиновых трусов в застиранный горошек.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ