Немолодой, но неизменно многообещающий художник Гриша Капитанов метался по перрону Казанского вокзала рядом с внушительный стопой своих картин.
- Не знаю, Серега, просто не знаю, что делать, - в полной растерянности повторял Гриша. - Это какое-то чистое западло, в поезде Москва – Барнаул нет багажного вагона, ты можешь себе такое представить?
Нагруженные ручной кладью пассажиры обходили Гришу со всех сторон, бросая на сложенную кучей живопись любопытно-сердитые взгляды.
Гришин собеседник сделал движение рукой, означающее «так ведь кругом бардак, чего же ты хотел».
- Эта овца согласилась взять в служебное купе две пачки, - продолжал Гриша, - требует пятьсот рублей. Сука. Придется отдать, а что делать? Одну пачку я заберу в своё купе, распихаю как-нибудь по полкам, если пассажиры
не убьют. Остальное, Серег, я просто не знаю.
Сергей мрачно молчал. Все ясно.
- Слушай, - проникновенно заглядывая в глаза, сказал Гриша. - Я знаю, что я тебя страшно напряг. Я знаю, что Татьяна на меня теперь в обиде навсегда. Но ты же видишь, я в совершенно безвыходной ситуации. Серега, я тебя, как
друга прошу! Я практически на коленях умоляю! Оставь пока остальное у себя! Это ненадолго, я тебе клянусь!
- Ничего себе, остальное! – фыркнул Сергей. – Еще ведь связок пять остается. И куда мне их? Ты же сам видел, как мы живем. Я журнальный столик уже десять лет купить не могу, поставить некуда!
- Сергей, ну…ну, не бросать же мне их здесь?! Спасай!
- Разве что в гараж их…
- Во! Давай в гараж! На неделю максимум. Я что-нибудь придумаю!
- Так и в гараж некуда. У меня не «Запоржец». «Газель» как раз весь гараж и занимает…
- Серега, я тебя умоляю…
- Если только связки эти распотрошить и поставит вдоль стен, на полки…
- Точно! Давай так.
- Ох, Гришка! Почему с тобой все время такой геморрой? О чем ты раньше думал?
- Как, о чем? О багажном вагоне, естественно. Я когда из Воронежа выставку увозил, вообще никаких проблем не было. Спокойно всё оформил, недорого заплатил …
- Ладно. Понесли тогда, что ли, твое имущество обратно?
Картины уложили обратно в цельнометаллическую «Газель». Повеселевший Гриша побежал за едой в дорогу.
Сергей с трудом шевелил неопохмеленными мозгами.
Татьяна меня за эти картины убьет, - заранее пугался он. - Мы с Гришкой за эти три дня ей и так всю кровь выпили...
Два месяца назад художник Григорий Капитанов привез в музей Современного искусства персональную выставку. Важно ходил на открытии в электрических лучах славы, дал интервью телеканалу «Культура» и нескольким изданиям. Богемного вида гости жали Гришке руку и говорили о свежей струе в
общечеловеческом контексте, амбивалентности видимого мира и эманации общественого сознания. Нафталиновый старичок с большими диоптриями напирал на духовное возрождение нации. Из соседней школы пришла экскурсия.
Закрытие прошло скромнее.
Гриша в основном пил водку у своего старого друга Сергея Пличкина и безуспешно пытался вызвонить нескольких подруг пятнадцатилетней давности.
Появился Гриша с пакетом еды и почти пустой бутылкой пива в руке.
- Эх, Серега, я за это твой конный портрет в натуральную величину напишу! - издали закричал он. - В костюме Генриха четвертого! Что скажешь?
- Почему четвертого? - спросил Сергей, провожая завистливым взглядом булькающую в Гришиной руке бутылку.
- А какого ты хочешь? Восьмого? Давай восьмого.
- Да, мне до дверцы.
- Эх, Серега, Серега! – взбодрился от пива Гриша. – Не ругайся ты на меня!
Если бы ты знал, что это такое - дышать красками и маслом! Что значит каждой картиной заново начинать сотворение мира! От первого дня до седьмого!
- Куда уж нам, - буркнул Сергей.
Гриша вытащил из пакета еще одну бутылку.
Сергей взглянул на часы. Делать на вокзале больше нечего, но Гришу бросать неудобно. Пятнадцать лет не виделись с ним, с тех самых пор, когда он уехал жить в свой Барнаул. А тут вдруг объявился, весь из себя художник, творческая личность, да еще с персональной выставкой в известном музее. На шее пестрый платок, штаны на два размера больше, пальцы в красках. А ведь раньше только баб голых в книжках рисовал. Вооще-то, и сейчас рисует. Только теперь это называется «обнаженная натура».
- … и в одной заброшенной прачечной, в жалких комнатушках жили Пикассо, Модильяни, Хаим Сутин, другие. И все они были гениями, все до одного. Представляешь, старик, какая там была энергетика? Они там вместо воздуха дышали живописью. Голыми руками расписывали стены, дарили друзьям рисунки, который сейчас стоят сотни тысяч. Представляешь?
- Ну да…
- Вот, Серега, когда я помру знаменитым, то мои картинки, что у тебя висят, бешеных денег стоить будут. А я про тебя в своих мемуарах напишу.
Хе-хе, шучу.
- Что значит «шучу». Не напишешь, что ли?
- Эх, Серега – посерьезнел Гриша. - До мемуаров ещё знаешь сколько выставок нужно перелопатить?! Сколько жоп разным музейщикам вылизать?! Многие ведь всю жизнь рисуют, и хорошо рисуют, а толку – ноль. Ничего так и не выставляют. А у меня уже вторая выставка . И - в Москве, ты хоть понимаешь, что это такое? В Москве!
Сергей пожал плечами. Где же еще быть нормальной выставке? В Питере, разве что. Да еще за границей.
- Ладно, Серега, я пойду. Я тебе сразу же позвоню. Век тебе не забуду, спасибо. Правда.
Гришка обхватил Сергея за туловище и легко оторвал от земли. Здоровый лось, даром, что художник.
Поезд заскрежетал и тронулся с места.
- Что за хрень! – вскрикнул Гриша и бросился к своему вагону. Отпихнув проводницу, впрыгнул в дверь, обернулся и замахал рукой.
- Передвижник, твою мать! - усмехнулся Сергей вслед уплывающему составу.
В гараже Сергей выпил бутылку пива, перевел дух и скептически оглядел очень замкнутое пространство. В принципе, равномерно распихать можно. Но заниматься сегодня этим не хочется. Лучше завтра с утра.
- Так я и знала! – гремела посудой в раковине Татьяна. – Так я и думала, что этим все кончится! Да ведь этот хлам в твою машину еле влез, где ж ты его в гараже хочешь сложить? Где?
- Ну, во-первых, половину он увез. А остальное заберет через неделю-другую.
- Через какую неделю?! Какую другую?! Ты что Гриши своего не знаешь? О, господи! Э, да вы с ним еще пили, что ли?
- Нет, это я по дороге бутылочку выпил.
- А куда я там теперь капусту поставлю?
- Тань, ну хватит орать! Мне самому эта живопись ни в какое место не уперлась! Что, выкинуть надо было, да?!
Татьяна оставалась сердитой весь вечер. Олег и Леночка выбрались из своей комнаты, радуясь тишине, наступившей после отъезда дяди Гриши. В два захода Сергей вынес к мусоропроводу скопившиеся бутылки.
Ночью Татьяна отпихнула мужа и завернулась в свое одеяло. Сергей не настаивал и быстро уснул.
Утром Сергей выгнал машину, еще раз оглядел гараж, распаковал склеенные скотчем стопки картин и стал их расставлять. Большие выстроил вдоль стен, средние уместил на верхних полках, маленькие рассыпал по всем свободным местам.
Румяная школьница с мячом в руке заслонила собой стопку зимней резины. Римская волчица с детишками скрыла убитый, но вполне годный на запчасти волговский движок, задарма купленный в соседнем таксопарке. Кареглазая волнующая красотка в венке из золотых цветов, слегка прикрытая висящими на крючках халатами, томно смотрела от умывальника.
Сверху донизу гараж неузнаваемо разукрасился жирными подсолнухами, цветами, животными, летящими по небу ангелами и добрыми толстощекими детьми. И женщинами: радостными, мечтательными и зовущими.
Это мы! – строили глаза женщины Сергею. - Нас нарисовал художник, смотрите на нас, мы красивые.
- Ай да Гришка, сукин сын, - присвистнул Сергей, чувствуя неожиданное волнение. - Вот ведь, сколько всего намалевал, плодовитый ты наш!
Сергей сел за руль и бережно, стараясь не газовать, заехал обратно в гараж. Машина поместилась с трудом, прямо в лобовое стекло свесился хитроглазый змей, предлагающий легкомысленной Еве ослепительно красное яблоко.
- Ну, что, разложил художества? - спросила подобревшая Татьяна.
- Да, все влезло, можешь сама посмотреть.
- Да что смотреть, я на вашей выставке видела. Как был Гришка юбочник, так и остался. Горбатого могила исправит.
- Это точно.
Позвонил Гриша.
- Как там дела, старичок? Поместилось мое культурное наследие?
- Поместилось, - коротко отвечал Сергей.
- Вот, я же говорил, что все будет в порядке! Скоро я что-нибудь придумаю!
- Ты там быстрее думай, пока крысы не начали твою живопись жрать, - раздраженно брякнул Сергей.
- Что, что... - залепетал Гриша, - какие крысы? Ты что? Ты о чем?
Сергею стало совестно.
- Да это я так, шучу. У меня все забетонировано. Я зимой в гараже квашеную капусту держу, мне только крыс там не хватало.
- Ну и шуточки у тебя, брат. Ты не расслабляйся. Это не просто художественные ценности, это материальные богатства на много тысяч очень условных единиц. У тебя хоть замок на гараже хороший?
- Гриша, если у тебя ценностей на столько условных единиц… - начал было Сергей, но решил не продолжать.
- То что же ты, сука, в дырявых носках ходишь? – захохотал незлобивый Гриша. – Серега, это все вторично, поверь мне.
Змей сразу же повел себя фамильярно, по утрам глумливо скалился в лобовое стекло.
Сейчас эту глупую телку я в шесть секунд разведу на яблоко, - подмигивал Сергею змей, - спорим?»
- Факт, разведешь, змеюга, - соглашался Сергей. - Такую лохушку любой разведет безо всякого яблока.
Простодушная полная Ева и вправду давно уже казалась готовой к искушению, но коварный змей все оттягивал решительный момент.
Однажды Сергею показалось, что змей немного приблизился и предлагает ему тоже попробовать красного яблока.
- Сам жри, - отказался Сергей.
Другие картины были хорошо видны только в пустом гараже, и, выключая свет или открывая ворота, Сергей всякий раз ежился под их взглядами.
На выставке они были просто картины, здесь же, сплотившись рамкой к рамке и, заняв собой почти все малое пространство гаража, они слились в единую многоглазую и разноцветную живопись.
Снова позвонил взволнованный Гриша.
- Серега! - заорал он на своем конце провода. - Дело на сто миллионов! Нужно показать мои картины критику Антоневичу. А самое главное, с ним будет профессор Бердянцев. Сам Бердянцев, понял!?
- Нет, - признался Сергей.
- Ах, ну да. В общем, я дал ему твой телефон, он будет звонить тебе завтра вечером. Только давай так: если спросит, почему все в гараже, скажи, что у меня планируется выставка, скажем в Рязани, ну, и чтобы не возить их, сам
понимаешь… В общем, твое дело сторона, главное, про наши вокзальные бега не проболтайся, а то несолидно выйдет.
- Гриша, а что же они на выставку, как люди, не пришли?
- Антоневич был, не в нем дело. А Бердянцев только что вернулся из Барселоны, и говорит, хотелось бы взглянуть на выставку художника Капитанова. Ему говорят – закрылась. Как закрылась? Очень жаль. Тогда Антоневич где-то раскопал мой телефон, звонит, ну, я его и обрадовал. Эх, Серега, есть Бог на свете! Если Бердянцеву понравится, Антоневич с его рецензией в «Обозрение» статью напишет, а это уже совсем другой полет! Старичок! Короче так: с меня любая картина, кроме восьми больших, «Элегии», «Тореадора» и «Осени». Любую другую забирай себе, над диваном в большой комнате повесишь. Или в детскую, там у них на стене какие-то журавлики сраные висят. Договорились?
- Да ладно…
- Бери, бери. Эх, Серега…
Ради визита критика Антоневича и профессора Бердянцева Сергею пришлось отказаться от хорошего заказа. За полчаса до назначенного времени Сергей вывел машину из гаража и отогнал ее подальше, чтобы соседство «Газели» не оскорбило в глазах гостей высокое искусство. Еще он подровнял картины, спрятал ведро и грязные халаты, подмел пол и вынес мусор.
За пятнадцать минут выкурил три сигареты.
Профессор и критик прибыли вовремя.
- Святослав Аполлонович Бердянцев, - представился профессор, не подавая руки.
- Владимир, - бросил второй.
Сергей совсем разволновался.
- Я Сергей Пличкин. Пойдемте, вон туда…
Святослав Аполлонович, - злясь на себя за волнение, думал Сергей, - Конечно, с таким именем лопатой махать не будешь! Профессор... Хотя бы не еврей.
- У Григория, э… у Григория скоро выставка в Рязани. Вот он свое хозяйство у меня и оставил. Чтобы туда-сюда не таскать, - некстати доложился Сергей, забыв к тому же Гришино отчество.
Гости приблизилось к распахнутым воротам гаража.
- Ух ты! – не удержался Антоневич при виде картин.
Чуть улыбнулся и профессор.
- Н-да, концептуально…
Что? Как? – испугался Сергей.
- Можно включить свет, у меня яркий, двести ватт, - засуетился он. - Но, по-моему, при дневном лучше.
- Лучше, - согласно кивнул профессор.
Гости на пару минут замолчали.
Антоневич бегло оглядел гараж и остальное время посматривал на Бердянцева.
Профессор в некоторые картины всматривался подолгу.
Вроде бы, ничего, - успокоился Сергей. – Нос не воротит.
- Не Матисс, конечно, - закинул удочку Антоневич.
- Не Матисс, - веско согласился профессор.
Суки, зарежут Гришку, - снова затосковал Сергей. - Напрасно он весь этот балаган затеял.
- Гаражная живопись Капитанова, - осмелел Антоневич. – А, может быть, здесь ей и самое место, что скажете, Святослав Аполлонович? Искусство, так сказать, окончательно принадлежит народу, хе-хе...
- Я бы не стал торопиться с такими оценками.
Молодец, Апполоныч! - одобрил Сергей. - Свое дело знает.
Антоневич замолк и, искоса поглядывая на профессора, стал черкать в блокнот.
Профессор поднял с пола римскую волчицу и поставил ее на более освещенное место. Темным пятном среди картин вылез волговский движок. Сергей смутился.
Рядом с волчицей профессор поставил девочку с мячом, потом глазастую красавицу и, наконец, змея.
Змеиная морда! И сюда пролез! – обрадовался, словно старому другу, Сергей.
Змей победоносно смотрел на Антоневича и по-свойски подмигнул Сергею.
Антоневич быстро строчил в блокнот.
- Благодарю вас, - церемонно поклонился профессор. - Пойдемте, Владимир Борисович. Отзыв я пришлю буквально на днях.
- Одну секунду, Святослав Апполонович, - попросил Антоневич и обернулся к Сергею:
- Скажите, давно ли вы знакомы с Капитановым?
- Мы с ним вместе служили в армии. И потом лет пять часто виделись, пока он в Калуге жил. Это еще до Барнаула.
- А что бы вы могли рассказать о нем, как о человеке? – спросил Антоневич. – Ну, что-нибудь личное, интимное.
Сергей пожал плечами. Что им рассказать о Гришке? Рассказать, как он выдрал ночью из подъездной двери лист оргалита и до утра рисовал на нем оранжевое маковое поле? Как пьяным хватал за ноги Татьяну? Как ради темной дубовой рамы для будущей картины притащил с помойки старое треснутое зеркало?
- Григорий – очень культурный и… интеллигентный человек, - насупившись, ответил Сергей.
- Ясно, - засмеялся Антоневич. - Идемте, Святослав Аполлонович.
- Статью мы, разумеется, о выставке напишем, верно? – уточнил профессор.
- Вы думаете? А мне казалось, про гараж будет забавнее, необычнее.
- Ну, зачем же так опошлять?
Сергей проводил гостей к выходу и пригнал «Газель» обратно.
- Что это за народ к тебе ходит, Серега? – крикнул вечно пьяный сторож Никита. – Гараж, что ли, продаешь?
Сергей расставил картины на свои места. Надо позаниматься машиной, все равно день пропал. Поменять воздушный фильтр и в двух местах замазать ржавчину. Ещё годик кормилица пробегает легко, а там пора менять, пока не начала сыпаться. Девяносто тысяч - пробег немалый. Через год будет сто двадцать. В этот раз, кажется, получится взять новую.
- Сергей, воронка большая есть?
Незаметно подошел Степаныч, местный умелец-двигателист.
- Справа, полка над умывальником.
Степаныч скрылся в гараже, а Сергей с запоздалой досадой махнул рукой.
Так и есть, Степаныч с глазами по пятаку пулей вылетает обратно.
- Серега! – сипит Степаныч. – Ты это, что… Третьякьяковскую галерею бомбанул, что ли?
- Да нет, - как можно непринужденнее отвечает Сергей. - Художник знакомый оставил на хранение, ну я и развернул, просто так, для красоты.
- Ишь ты! – восхитился Степаныч и снова скрылся в гараже.
Эх, бляха! Растреплет теперь всем подряд.
- Ну и рожи! – послышалось из гаража. – А змей-то, а, Серега! Змея видал? Чистая пьянь, вроде нашего Никитки. Вишь, яблоко бабе притащил, охмуряет.
Сергей усмехнулся. Все правильно, Степаныч, охмуряет. Как там? Искусство принадлежит народу?
- А вот эта, грудастенькая, ничего, - продолжал обзор Степаныч. - Такую можно и в спальне повесить, для поднятия, так сказать, тонуса. А волчище какой! Ух, страшон! А, не, это волчица… и пацаны с ней. Маугли. Слышь, Серега!
- Чего.
- Дай мне одну. А я тебе карбюратор бесплатно почищу, а? Тебе уже давно пора чистить. А то доездишься.
- Да ты что, Степаныч, - оторвался от машины Сергей. - Это же музейные ценности. Они денег стоят. Да и не мои они.
Степаныч вылез наружу.
- И сколько же они стоят?
- Ну, я не знаю. Мне-то какое до этого дело. Много.
- А не страшно в гараже-то держать? Мало ли что.
- Да ладно. У меня тут машина стоит. Машину же они не стоят, верно? Но ты, Степаныч, не трепись. Ясно?
- Молчу, как жареная рыба. Да, воронку-то дай. Я там не нашел ничего.
Воронка почему-то оказалась в коробке с чистыми тряпками, рядом с сонной продавщицей бочкового кваса.
Запирая гараж, Сергей поставил машину на сигнализацию, чего никогда раньше не делал. Если что, не попрут вместе с картинами, - была мысль.
А по дороге домой сделал крюк и купил в хозяйственном магазине хороший финский замок за четыреста пятьдесят рублей.
Вечером не вытерпел, и между первым и вторым таймом сбегал и повесил новый замок на гараж .
- Слушайте меня. Гриша сказал, что мы можем взять одну картину себе. Вроде, как за хранение.
- Да у нас же есть одна, оранжевая, - удивилась Татьяна. - И еще маленькая с прошлого раза. Куда нам их вешать-то.
- Ну, например, ребятам. А, шпана?
Олег равнодушно пожал плечами, а Леночка захлопала в ладоши.
- Хочу! Хочу себе картину!
- Ну, ты хочешь, тебе и выбирать.
Выбирать все же пошли все вместе. Леночка боязливо обошла змея, хотя тот вел себя смирно и ни к кому со своим яблоком не лез. Волчица ее совсем не напугала, она даже погладила серый шершавый бок.
В дом выбрали смешного маленького ангела с кистью и ведерком. Распахнув крылья, ангел рисовал на небе радугу, а с кисти на землю падали капли разноцветного дождя.
В детской комнате Сергей снял со стены чеканных журавлей и повесил на их место картину.
Леночка прыгала и смеялась.
Олег делано отворачивался, не желая участвовать в детских играх.
Змей стал вести себя вызывающе.
Не обращая на Еву никакого внимания, он теперь нагло таращился на Сергея и назойливо совал ему яблоко в лобовое стекло. Сергей от яблока всегда отказывался, и в змеевых глазах появилась скрытая угроза.
Однажды Сергей зацепил стойку гаража, чего с ним не было уже лет двадцать, и разбил зеркало. Потом непонятно с чего сдох почти новый аккумулятор, пришлось на дороге заводиться с троса и везти аккумулятор в зарядку.
И, наконец, на выезде из гаража прокололось колесо на словно специально подложенной доске с гвоздем-соткой. Сергей закинул доску в гараж, собираясь позже хорошенько спросить у сторожей, кто может так баловаться и куда они сами смотрят. Хотя минуту назад и сам не заметил доски у ворот.
Сергей и так опаздывал, а с колесом и вовсе получалась неудобно. Змей открыто злорадствовал. Сергей покосился на его довольную морду, зло швырнул на землю балонный
ключ и подошел к картине.
Ну, ладно, ладно, чего там – забеспокоился змей.
- Знаешь что, голубчик? - твердо сказал Сергей, - А пошел-ка ты на хрен!
И переставил змея к умывальнику, закрыв его чушуйчатое туловище и хвост грязными халатами, а на свободное место поставил девушку в золотом венке.
Под умывальником змей сразу присмирел, стал жалким и немного смешным. Даже белокожая Ева стала воротить от него нос и уже не готова была брать его красное яблоко.
Золотоголовая девушка поблагодарила Сергея уголками губ.
Вот это совсем другое дело! - обрадовался Сергей. - А то – змей! Давно бы так!
Сергей довернул колесо, запер гараж и резво рванул машину с места. Набережная Яузы оказалась удивительно, светофоры, словно сговорившись, подставили зеленый свет, и Сергей совсем не опоздал к клиенту.
В гараже Сергей улыбнулся:
- Здрасьте, девушки. Как жизнь молодая?
Теперь хорошо – закокетничала девушка.
- Ишь ты, кобылка какая.
Красивая. Надо же было столько времени терпеть перед стеклом похабника-змея!
Татьяна пересолила котлеты, и Сергею весь вечер хотелось пить. Сходить за пивом, размышлял на диване Сергей, или выпить еще чашку чаю? Маленькую палаточку возле дома закрыли, идти придется к метро. Нет, лень. Теперь надо, как раньше, покупать сразу ящик и ставить его на балкон. С палаткой было, конечно, удобно.
- Таня! Ты на кухне? Поставь чайник…
Вот и первый запах осени. Дорогу к гаражу перебегают желтые листья. Я снова жду осенних холодов, мне кажется, они уже подули…
Строчка из какой-то песни. Макаревич, что ли?
Сергей поежился и ускорил шаг. Пора надевать куртку.
Девушка в гараже снова ему улыбнулась.
- Здравствуй, милая моя! – бодро сказал Сергей.
Девушка смотрела томно и загадочно. Сергей погрозил ей пальцем.
- Я тебя потом поцелую!
Вечером позвонил Гриша и просил посмотреть сентябрьское «Художественное обозрение», а если будет статья Антоневича, то купить сразу десять номеров. Журнал нашелся только в центре, в киоске на Пушкинской площади.
Статьи Антоневича не было. Гриша расстроился, но сказал, что еще рано и велел стеречь октябрьский номер.
Вместо журнала Сергей купил себе альбом Матисса. Альбомов было несколько, Сергей взял самый дешевый, за сто десять рублей. Спрятал его за холодильником, а ночью пролистал Матисса на кухне.
- Ну, Матисс, - ревниво бормотал он, переворачивая страницы. - Ну и что? Ну, вот... «Жена художника» … «Красные рыбы», ну и что такого? «Женщина в шляпе», подумаешь,в шляпе... цветы. А приходилось ли тебе, дорогой Матисс, заводить сто тридцать первый ЗИЛ при минус сорока градусах? Нет? А вот Гришке приходилось. И ничего, тоже рисует. И альбомчик у него будет. Может быть.
Потом, стараясь не разбудить Татьяну, впихнул Матисса между книгами. Если найдут, можно будет сказать, что Гриша забыл.
Сергей постепенно привык несколько минут вечером смотреть в лобовое стекло на кареглазую красавицу.
А ведь мне только сорок два, - иногда думал он. – Я вполне бы мог еще найти себе такую кобылку. А я все пашу, пашу...
Девушка чуть-чуть опускала ресницы.
А по ночам Сергей нежно ласкал свою Татьяну, долго и молча занимался с ней любовью. Татьяна с готовностью ему отдавалась и гладила его тело твердыми пальцами. В темноте было приятно.
Однажды, как бы в шутку, она спросила:
- Сережка, а ты часом, не завел себе любовницу?
- С чего ты взяла? – удивился Сергей.
- Да чувство у меня какое-то, шестое.
- Таня, не болтай глупостей, - искренне сказал Сергей, глядя жене в глаза, - Какую, на хрен, любовницу? У меня подстричься нет времени целый месяц.
Только потом чуть покраснел, но Татьяна этого уже не видела.
На следующий день Сергей проездил допоздна, после заказа удалось удачно подцепить халтурку.
Устал? – сочувственно смотрела девушка.
Сергей кивнул и прикрыл глаза.
Побудь со мной, - предложила девушка, - Тебе станет легче.
Сергей посмотрел в глаза, которые только казались карими, а на самом деле были янтарно-желтые, с черным зрачком и открыл дверцу, задев стену.
- Я никого не просил меня жалеть. И вообще…
Олег хочет компьютер, но просить не решается, недавно получил фирменный велосипед. Новый такой у нас полторы штуки стоит, а чуть подержанный Слава с третьего этажа за двести баксов из Германии подогнал. Теперь все подбивает «Транспортер» взять, пяти-шестилетний. В четыре штуки обещает по-свойски уложиться, недорого. Хочется, конечно, но боязно. «Газель», она ведь родная, молотком ей дал, если что, и дальше поехал. А тут совсем другой ремонт, только успевай отстегивать. Хотя на «Транспортере» и брать
можно было бы подороже, не сто двадцать в час, а скажем, сто сорок. Или даже на хорошую фирму со своей машиной устроиться.
Но компьютер парню тоже нужен, пусть уж лучше с компьютером сидит, чем по подъездам болтается. Но это хотя бы через полгода, это дело меньше чем за пять сотен не выйдет. Деньги, деньги. Крутишься целыми днями, а все равно не хватает.
Спать, что ли, пойти…
Утром девушка встретила Сергея кротким упреком. Сергей послал в ее сторону поцелуй и сказал, что все будет хорошо. Потом, долго искал дистиллирванную воду, потеряв в своем гараже всякую ориентацию. Бутылка обнаружилась за
уютной пухлой кошкой.
- Ишь, разлеглась, кошара, - добродушно ругнулся Сергей. – Ничего за тобой не видно.
Кошка обиженно надулась.
Девушка теперь была печальна, и Сергею почему-то было при ней неловко.
Вот что значит «волоокая», подумалон однажды, - глаза грустные, как у коровы.
- Ну, и чего ты от меня хочешь, - набрался, наконец, решимости Сергей, - Я ведь, между прочим, женатый человек. Вот так-то.
Я же не против, - смотрела красавица, - Только побудь со мной еще чуть-чуть. Мне бы только совсем немножко любви…
- Слушай, такое дело, - Сергей откашлялся. – В общем, ты меня извини.
Взял картину ва руки и переставил к заднему колесу. Теперь даже в зеркало ее почти не было видно.
Но нам нужно расстаться, - додумал он фразу и хмыкнул.
Я тебя не виню, - успела промелькнуть девушка. - Со мной всегда так. Я очень несчастна, хотя и красива, такой меня нарисовали.
Жизнерадостная девчонка с хулиганскими бантами, с портфелем и полосатым мячом заняла место покинутой красавицы.
- Физкульт-привет, - бодро сказал Сергей, но чувство неловкости не оставляло его еще несколько дней.
Тоже, между прочим, хороша. Лезет к женатому человеку…
За ужином Татьяна прикрыла дверь на кухню.
- У Олега была девочка, симпатичная, вежливая. Увидела гришкины картины – и давай ахать, охать. Олег сказал, что она разбирается, сама рисует.
- Ну и хорошо. А кто такая, ты знаешь?
- Новенькая в их классе. Зовут Юля.
Вечером Олег попросил ключ от гаража.
- Есть интерес к картинам дяди Гриши, - развязно сообщил он.
Сергей вручил сыну ключ от нового финского замка.
- Только поаккуратнее там с экспонатами.
- О"кей, дэд.
Понабрались слов.
Интерес к картинам. Знаем мы, к чему там на самом деле интерес.
Юля оказалась худенькой трещоткой в модных круглых очечках. Взахлеб хвалила гришины картины, сама собиралась куда-то по этой части поступать. Обещала показать свои рисунки. Сергей был немногословен, оживился лишь, когда рассказывал о визите Антоневича и Бердянцева.
Юля была в восхищении:
- Сам Бердянцев!
Девчонка с бантами чем-то похожа на эту Юлю. Та постарше будет, этой лет десять, не больше. Но такая же бойкая, за словом в карман не полезет. Да еще, пожалуй, и пошустрее будет. Юля девочка интеллигентная, папа играет на виолончели, мама в какой-то газете.
А эта бедовая такая.
В октябрьском «Обозрении» вышла статья Антоневича. Номеров было всего шесть, Сергей купил все и, волнуясь, прочитал статью прямо у киоска.
Антоневич заливался соловьем, ссылался на доброжелательные отзывы профессора Бердянцева и какого-то немца.
Скоро Гришка в своем Барнауле проснется знаменитым, - порадовался Сергей.
Гриша потребовал прочитать по телефону всю статью, а потом долго молчал.
- Серега, - сказал он треснувшим голосом. - Я запомню этот день навсегда.
- Гришаня, я оставлю один номер себе, ладно?
- Конечно, старичок! О чем ты спрашиваешь?
Позвонила Юля и прежде, чем позвать Олега, долго поздравляла Сергея со доброжелательной статьей в «Обозрении».
Смотри-ка, в курсе, - отметил Сергей. – Художница.
- Антоневич такой мастер, правда? Как он умеет словами подать краски, оттенки, это просто немыслимо…
Апполоныч ему мозги вправил, - злорадно подумал Сергей, - а то написал бы про гаражную живопись, мастер хренов. Про искусство народу...
Надо у Гриши для девчонки какую-нибудь маленькую картинку попросить.
Леночка ревела так, что было слышно на лестничной площадке.
- Я тоже хочу в музей! Я тоже хочу….
- Что случилось? Какой музей? – устало спросил Сергей.
- Ой, просто выпендривается. Олег сводил Юлю в музей, там какая-то выставка, и этой теперь тоже надо.
Леночка, вся красная от слез, кинулась к Сергею на шею и завопила еще громче:
- Па-а-апа! Я тоже хочу! Этот... жених ходил, да-а, а меня не взяли… не взя-али!
Сергей удержался от улыбки. Детская ревность, серьезное дело.
- Пойдем. Обязательно пойдем.
Леночка запыхтела в шею.
- Когда? – недоверчиво спросила.
- Когда? В выходной.
- А маму возьмем?
- Обязательно.
- А Олега не возьмем! - мстительно объявила Леночка. - Он уже был с этой своей… Ю-улей.
- Я и сам с тобой не пойду, - из-за двери крикнул Олег. - Очень мне нужно.
- Ты что, серьезно в музей собрался? Тебе гаража своего мало?
- А что, сходим.
- И куда? В Третьяковку, что ли?
- В Пушкинский, - авторитетно сказал Сергей. Гриша оба раза ходил в Пушкинский, а в Третьяковку, кажется, ни разу.
В музее Леночка, разинув рот, ходила вокруг скульптур, а на картины почти не обратила внимания.
- Неинтересные картины, - заявила она. - У дяди Гриши лучше.
Татьяна засмеялась.
- А ведь и правда, Сережа, - тихо сказала мужу. - У Гришки они хоть веселые. Уж бабы, так бабы, глазастые все, загорелые, крепкие. А тут одна нудота.
- Тоже мне, знаток, - скептически ответил Сергей. Ему неожиданно понравилось, он быстро перестал стесняться и уверенно рассматривал картины с разного угла и расстояния.
«Красные рыбы» показались ему гораздо богаче, чем в альбоме. У знакомого Матисса Сергей задержался надолго и отошел с чувством уважения.
Тоже ничего, - решил про себя. - Зря в такое место не повесят.
Леночка дергала его за руку и просилась домой.
- Ты же сама сюда хотела, - строго отвечал Сергей. - Вон, смотри, какая лошадка. Иди-ка подойди к ней поближе.
Девочка с бантами смотрела насмешливо.
Что, понравилось в музее? Теперь куда? В театр, наверное?
- Ладно, ладно, - отмахивался Сергей, - вас хлебом не корми, дай над старшими позубоскалить. Может, и в театр, а что?
Надо все-таки Олегу купить компьютер, пусть занимается.
Взять, что ли, подержанный в хорошем состоянии? Да ведь впарят какой-нибудь убитый.
- Как, Серега, заказы-то идут? – крикнул из будки сторож Никита.
- Потихоньку…
- Серега! - надрывался вечером из телефонной трубки Гриша. – Пришло время собирать камни, дружище!
- Какие камни, чего ты так орешь?
- Антоневич сосватал мне жирного покупателя. Какой-то новый русский, хочет облагородить свой замок настоящей живописью!
- Ну и что, опять ко мне?
- Серег, ну к кому ж еще? Выручай!
- Гришка, ты мне что, на реализацию свои картины сдал, что ли? Давай гони денег за хранение.
- Не проблема. Слушай сюда по ценам!
Покупатель оказался из тех, кого Олег называл новыми улучшенными братками.
Коротко тряхнул руку.
- Юра.
- Сергей.
- Ну, веди, показывай. А что, внутрь заехать нельзя было?
- Тут рядом. Вот, сорок третий бокс.
Сергей чувствовал себя гораздо увереннее, чем Антоневичем и Бердянцевым.
Ворота распахнулись.
Уставленный картинами гараж на братка тоже произвел сильное впечатление.
- Ни х…, - покупатель глянул на Сергея и решил, что можно не стесняться, - *** с-себе!
Сергей довольно скривил губы.
Юра обошел гараж по периметру.
- Вот это, значит, и есть нормальная живопись, да? Не фуфло?
- Из музея Современного искусства, - солидно произнес Сергей. - Через месяц у него вообще в Барселоне выставка. Потому и оставил у меня, чтобы туда-сюда не таскать.
- В Барселоне, говоришь?
- Ну да. А уж там совсем другие цены будут, сам понимаешь. Да и раскупят половину. У них народ в этом деле разбирается, - уверенно гнал Сергей.
- Ясно. Короче, так: сориентируй меня по ассортименту, мне сказали, что ты более-менее в курсе.
- Я-то не очень. Но у меня тут был сам профессор Бердянцев, так вот он особо выделил вот эти картины. Вот, вот, и вон та.
- Как? Какой профессор?
- Бердянцев.
Юра со значением кивнул, видно было, что имя он запомнил и справки наведет, внимательно стал рассматривать картины, отмеченные профессором.
- Больше всего хвалил вот эту, - Сергей показал на золотоголовую девушку.
Зачем ты так, Сергей? – потускнела девушка. – Он ведь совсем не будет на меня смотреть! Я бы лучше осталась здесь, хотя ты больше и не любишь меня.
Зато окажешься в хорошем доме, украсишь его собой, – подумал Сергей ответ. - Нельзя всю жизнь стоять в гараже, тебя нарисовали не для этого.
Но почему же так!? Других любят, смотрят на них часами, а я должна лишь что-то собой украшать?
Ты слишком красивая, так случается. Зато у тебя все будет. И Юра, кажется, нормальный мужик. По крайней мере, окурки об тебя тушить не будет.
- Да, эта, пожалуй, лучше всех, - определился Юра. - И какова цена вопроса?
- Эти по шестьсот, - смело накинул Сергей. - Девушка тоже, хотя на самом деле она стоит дороже, просто художник пока что сам этого не просек.
- Как это?
- А так – он же не видел, как вокруг нее профессор кругами ходил. А я видел.
- Ладно, не гони! – шевельнул пальцами покупатель. - Что это за ломы такие? Я баксов на двести-триста рассчитывал.
- Это никакие не ломы, - уверенно сказал Сергей. - Не с Арбата же картинки, сам видишь. Концептуальные вещи. Но если дорого, глянь другие. Вот эта – сто пятьдесят, эта тоже сто пятьдесят, эта вообще сто.
Девку возьмет, - понял Сергей, - никуда не денется.
- Нет, за сто пятьдесят мне не надо. Давай говорить про нормальные картины за реальные цены.
- А куда реальнее? В Барселоне она за пару штук легко уйдет.
Юра почесал переносицу.
- Слушай, ты ведь наверняка сотку приклеил, правильно? И у художника твоего не каждый день картины покупают. Иначе он бы их не в твоем гараже складировал. Давай так – пятьсот баксов, здесь и сейчас. Полтинник твой. А художник и четыреста пятьдесят схавает, доволен будет как слон.
Сергей хмыкнул. Парень ловкий, торговаться умет.
Пришлось изобразить смущение:
- Хе, ладно. Я-то на полтинник соглашусь. Но отдать я должен пятьсот, тут уж извини.
- Пятьсот пятьдесят, значит? – покупатель заглянул в бумажник. – А не до хрена тебе, братан, полтинник? Типа, чтобы просто гараж мне открыть?
Сказал борзо, а глаза веселые. И за деньгами уже полез.
- Десять процентов, нормальная комиссия, - засмеялся Сергей. - Другие двадцать берут. Плюс хранение.
- Ясно. Ну, держи. Завернуть-то есть во что? А хотя, ладно, не надо. На заднее сиденье положу.
Юра вытянул картину перед собой, взглянул еще раз.
- Да. – удовлетворенно сказал он.
Девушка смотрела мимо него, на Сергея.
- Накладной какой-нибудь у тебя, случайно, нет?
- Зачем тебе? Это ж не товар.
- Ну, так, менты остановят, спросят. И еще: художник такой-то подтверждает подлинность картины, что-нибудь типа сертификата.
- Вон внизу подпись: Капитанов. Больше ничего не требуется.
- Капитанов… Ладно, бывай.
Гриша действительно оказался доволен сверх всякой меры. Сергея это даже немного кольнуло. Прав был Юра, Гриша был согласен и на четыреста, ну в самом уж крайнем случае, даже на триста пятьдесят.
- Ну, Серега, молодец! За пятьсот впарил, даже опускаться не стал! Как ты ему сказал? Концептуальные вещи? А-ха-ха! Ну, ты даешь! Бросай свою баранку, иди ко мне в агенты! У тебя талант!
Гриша навязал еще пятьдесят долларов премии, хотя Сергей отказывался и честно рассказал о своей комиссии.
На следующий день Сергей увидел пустое место, на котором раньше стояла кареглазая девушка.
- Видишь, как оно в жизни бывает, - сказал он девочке с бантами. - И это еще далеко не самый плохой вариант. Вырастешь – сама узнаешь.
Девочка заносчиво надула губы. - Неправильно это.
- Эх ты, шпана.
Но все равно было чувство, как будто не очень удачно спихнул замуж бывшую любовницу.
И девчонка туда же, обиделась.
Белая как мел девчонка, остолбеневшая посреди дороги, стремительно неслась навстречу, а Сергей изо всех сил старался не нажать тормоз до пола и не пустить машину юзом.
Поздно!
Сергею показалось, что у девочки на голове мелькнули банты, он стал забирать левее, на встречную полосу.
Если только жопу не понесет, – успел подумать, - резина и десяти тысяч не прошла…
Зад все же чуть крутануло, но удара Сергей не услышал. Хотя такую малявку переедешь и не заметишь.
С визгом летит на обочину встречная «Волга».
Сергей вывалился из кабины.
Девочка стоит на прежнем месте, никаких бантов нет, только спортивная сумка в руках.
- Ты… дура! - выдохнул Сергей.
Девочка встрепенулась, ахнула, сделала несколько нетвердых шагов в сторону и пустилась бежать.
- Сбил, нет!? – выскочил, хлопнув дверью, таксист из «Волги».
- Нет...
- Да как ты свернуть-то успел? Я уж думал все, дрова. Вот дети, мать вашу! Давай, отъедь, пока тебе самому не въехали. А то на всю дорогу раскорячился.
Остановились и сигналят несколько машин.
- Тихо, тихо! – замахал руками таксист. – Все так спешат, куда деваться!
Сергей с трудом попал ключом в зажигание и криво свернул к тротуару.
- Ехать-то можешь? – подошел таксист. – А то, хочешь, отгоню, если не далеко.
Сергей сглотнул:
- Спасибо. Тут рядом.
- Откуда только взялась, бестолочь, - завертел головой таксист. - Тут ведь ни школы, ничего такого нет.
Сергей кивнул.
И жилых домов тоже нет, склады госрезерва с одной стороны и метродепо с другой.
- Спасибо.
Таксист уехал, Сергей постоял ещё минут десять, а потом медленно тронулся с места. Ноги словно одеревенели, машина дергается.
В гараж Сергей вернулся с бутылкой водки, и, подъехав к воротам, отвинтил пробку.
Выпил из горлышка сразу почти половину и перевел дух. Нужно было взять какой-нибудь закуски.
Открыл ворота и сделал еще несколько глотков.
Девочка с бантами выглядела виноватой.
Сергей поставил бутылку на полочку и подошел к картине.
- Что, пошалить вздумалось? Поиграться? Да?
Девочка прятала глаза.
- В игрушки со мной играть решила? - повысил голос Сергей. – А это тебе совсем не игрушки! Ясно!? Ясно вам всем?!
Сергей обвел взглядом гараж и почувствовал, что оцепенение проходит и уступает место мрачному озлоблению.
- А может мне вас всех на помойку вывезти?! Или спалить на *** прямо здесь?! А что! Спалю. Сложу вас штабелем, плесну бензина и сгорите у меня в шесть секунд. Заебали вы меня! А Гришка других нарисует, он у нас парень
способный! А?!
Картины темнели красками и прятались друг за друга.
Подсолнухи опускали головы, цветы увядали, женщины прятали лицо, змей целиком спрятался под грязные халаты. Девочка с бантами ревела.
- К вам, значит, по-хорошему отнеслись! Расставили, смотрят на вас! Статейки про вас в журналы пишут! А вы, значит, вот так решили? Ну, хорошо! Сейчас вы у меня получите!
Сергей схватил кувшин с белыми лилиями и с размаху швырнул его на пол. Рамка с треском раскололась, холст оторвался и лопнул, угол загнулся.
Вслед за лилиями с воем полетела на пол и расшиблась толстая пушистая кошка. Что-то помешало Сергею схватить и бросить девочку с бантами, хотя она стояла совсем рядом.
Снаружи посигналили.
Оказалось, что Сергей оставил машину посреди проезда. Пришлось отъехать в сторону и пропустить синюю «Сьерру».
Водитель приподнял руку в перчатке, Сергей кивнул в ответ и взял с полку бутылку.
Булькнули остатки, Сергей выдохнул и икнул.
- Ну, и что теперь будем с вами делать?
Прости нас, - сказала за всех римская волчица, - прости нас, мы были к тебе несправедливы. Но не мы одни виноваты. Ты тоже.
Сергей наклонился и поднял картины с пола. Кошка была в порядке, только сильно напугана. А вот лилии сильно помялись, холст в одном месте порвался, а рамка совсем отвалилась.
Сергей поставил кошку на прежнее место, а лилии отложил в сторону. Ему почудилось вокруг тихое облегчение.
Пожалуйста, пожалуйста, простите меня, - плакала девочка с бантами, - простите меня, простите…
Сергей погрозил ей кулаком.
- Никогда больше так не делай.
Никогда, конечно, никогда.
Мы больше не будем – добавила волчица.
- Эй, да ты пьяный! – удивилась Татьяна. – С чего это вдруг?
- Да там один у нас… Гараж выгодно продал. Ну и на прощание угощает всех подряд.
- А ты и рад…
Наутро картины молчали так, словно их и вовсе не было.
- Что, притихли? Вот так-то лучше…
Молчали картины и вечером. И следующим утром.
- Ты что, волчара, обидку, что ли, на меня затаила? – примирительно сказал Сергей, но волчица не ответила.
Позвонил Гриша.
- Серега! - торжественно объявил он. - Пришел конец твоим страданиям, забираю у тебя свою экспозицию.
- Неужели? – Сергей почему-то не испытывал никаких чувств.
- Да. Мои знакомые коммерсанты гонят к нам из Москвы фуру с зеленым горошком, консервами, со всякой ерундой, в общем. Согласились взять. Только я уж в последний раз тебя попрошу: надо им привезти мое хозяйство. Они не в Москве, в Балашихе.
- Это ничего, рядом.
- Вот такие пироги. И деньги за картину с ними передашь. Уезжают послезавтра, записывай адрес и телефон…
- Гриш, там у меня одна картина упала, с лилиями такая. Рамка треснула, сама тоже немного…
Ночью Сергей долго не мог уснуть.
Увязать картины в пакеты, как было или пока не надо, неизвестно как их там повезут, может удобнее будет распихать вдоль бортов? Передавят всех, до Барнаула-то.
Взять ли с этих знакомых коммерсантов расписку? А вдруг обидятся? Но и без расписки тоже нельзя. Мало ли что.
Лучше всего картины не паковать, а просто взять с собой веревки и скотч, на месте посмотреть.
Картины спокойно укладывались в машину, ни одна не захотела попрощаться.Молчала волчица, отвернулась маленькая девочка с бантами, змей, казалось, и вовсе уснул.
Сергей вспомнил кареглазую красавицу.
Зря отдал, - подумал. - Лучше бы уж тебя, Горыныч.
Может, как-нибудь съездить к этому Юре, посмотреть, как она там устроилась? Телефон у этого хмыря Антоневича раздобыть, если остался, конечно.
Да нет, неудобно. Теперь все, частная собственность. Уплочено.
- Я насчет картин. От Гриши Капитанова.
- Ага, давай, заруливай. Это что, полный фургон, что ли?
- Да нет, тут немного.
- Вот к этой будке подгоняй, пока что туда положим. А потом уж наверх закинем.
- Может, упаковать, чтобы не помялись. У меня скотч есть, поролон, веревки…
- Да, ладно, мы сами сообразим. Ничего с ними не будет.
Гараж показался неожиданно просторным и мрачным. Даже старый волговский двигатель и стопка зимней резины теперь как-то не так загромождали его.
Покрасить его в какой-нибудь веселый цвет, что ли?
Зимнюю резину, кстати, пора обувать, по утрам уже первый ледок.
Сергей выкатил из гаража колеса, достал домкрат.
Сейчас обязательно нужно чем-нибудь заняться.
Несколько раз он прерывался, садился на табуретку и курил.
В следующие дни тоже много курил, уходило по полторы пачки в день.
Выпал и растаял первый снег.
Картины доехали успешно, ни одна не поломалась. Поврежденные лилии Гриша подправил, заклеил и приделал к ним новую рамку. Сказал, что стало еще лучше, выразительнее.
- Концептуально, как ты говоришь, стало, честное слово, - смеялся Гриша.
- Ну, если концептуально, тогда ладно, - Сергей тоже улыбнулся.
Оттого, что с лилиями снова все в порядке, Сергею стало неожиданно спокойно.
Он прошел в детскую комнату и остановился перед картиной с маленьким ангелом, рисующим на небе радугу.
Ангел оторвался от своей работы.
Классная у меня вышла радуга?
- Что? Что?
Радуга. Классная вышла радуга?
- Отличная радуга. Только ты краски кладешь много, проливаешь половину.
Ты ничего не понял. Это так и задумано.
Сергей приблизил лицо к картине и только сейчас под каплями падающего на землю пестрого дождя рассмотрел две крошечные фигурки.
Мальчика и девочку.