ИНТЕРВЬЮ. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА IV. ГОЛЬ НА ВЫДУМКИ ХИТРА!
Бронеслава Авангардовна тем временем смекнула, хоть и была всего-навсего рядовой уборщицей театра оперы и балета гор. N*, что из cвежеобразовавшейся истории можно «выкачать» немалые денежки. План мгновенно созрел в её голове, осталось лишь только его хорошенечко воплотить. Итак, завязав половой тряпкой (уже известной читателям) двери артистической тройным морским узлом, который она сама как следует развязывать не умела, наша уборщица колобочком выкатилась ко входу в зал оперного театра и громогласно возвестила:
— Внимание! Мне поручено говорить от имени администрации! Сегодня в нашей программе внезапно произошли изменения. Прошу всех собраться ко мне поближе, чтоб я не кричала на весь холл, и внимательным образом выслушать то, что я сейчас скажу.
Толпа зрителей-слушателей, повынимав из ртов буфетные бутерброды и лимонады, мало-помалу сгрудилась около Бронеславы Авангардовны.
— По причине нездоровья Зинаиды Игнатьевой, мы не в состоянии выполнить намеченную на сегодня программу и приносим всем свои извинения.
— У-у-у-у!!! — разочарованно загудела толпа.
— Но это ещё не всё. У меня есть вторая новость для вас. Только попрошу полнейшей тишины, иначе ничего не скажу.
Пока толпа затихала, Бронеслава Авангардовна тщательно всматривалась, нет ли среди сгрудившихся людей Веры Горностаевой. Не обнаружив её, уборщица просияла (про себя, конечно) и продолжила:
— Вместо неё сегодня будет играть человек, имя и ранг которого гораздо выше имени и ранга предыдущего исполнителя. Поэтому всех, кто хочет попасть в этот зал на его концерт, попрошу достать свои кошельки и бумажники, и доплатить лично мне за каждое место в зале ровно по $50. Повторяю, за каждое место! Тех, у кого нет доплаты, я попрошу немедленно покинуть зал и получить в кассе деньги, потраченные на концерт Игнатьевой.
Уборщица жутко рисковала. Но знала, на что идёт…
Толпа начала слегка недоумевать:
— А кто же это столь важный будет сегодня играть, что такая высокая доплата?
Бронеслава Авангардовна не растерялась:
— Сейчас всё объявлю. А пока встаньте в шеренгу по два человека, кто останется на концерт. Мне даёте деньги — я пропускаю в зал! Ну а теперь слушайте имя и фамилию человека, который уже находится в артистической и готов выйти на сцену. СВЯТОСЛАВ ТЕОФИЛОВИЧ РИХТЕР!!!
— А-а-а-а-а-а!!! — восторженно заорала толпа, и на Бронеславу Авангардовну мгновенно посыпалось целое море пятидесятидолларовых купюр. Она еле успевала рассовывать их по карманам и за пазуху. Через пятнадцать минут Бронеслава Авангардовна увеличила свои «габариты» почти втрое.
А ещё через пятнадцать минут холл опустел, а в зале образовался аншлаг. Расчёт оправдался: никто и не подумал уходить сегодня из театра. Бронеслава Авангардовна кое-как утрамбовала внутри себя деньги и, крадучись, прошла к буфету. Ура! Вот что значит работать тут уборщицей и знать этих самых высокопоставленных пианистов «вдоль и поперёк»! Бронеслава Авангардовна абсолютно точно рассчитала, что в дальнем конце буфета сейчас только одна женщина, которая не могла слышать того, что несколько минут назад творилось у входа в зал. В руках у женщины был CD-плеер, а в ушах — аудиотелефоны. Она самозабвенно слушала произведения Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Святослава Рихтера. В её ушах сейчас была только музыка, и вся поза этой дамы выражала полнейшее отречение от мирской суеты (и красная икринка прилипла над её верхнею губой). Вы ещё не догадались, кто же эта женщина?!
Ну конечно! Это была профессор Московской Государственной Консерватории имени Чайковского — Вера Васильевна Горностаева. Бронеслава Авангардовна знала Горностаеву очень давно, с времен её первого концерта здесь. Вера Васильевна тогда не была в том маразме, в каком пребывает теперь (как и Зинаида Игнатьева, и Генриетточка Мирвис, и Люсенька Рощина, ну и, конечно, сама Вера, как было уже сказано). Но ведь Бронеславе Авангардовне и виду показывать нельзя, что почти у всех профессоров Консерватории застарелый маразм, особенно когда они выползают на большие концертные сцены и воспроизводят полный бред, выдавая всё это за шедевры интерпретации. Бронеслава Авангардовна твёрдо знала, какой нужен «подход» к Вере, и даже продумала, в какие слова этот «подход» облечь!
Нежно отодвинув аудиотелефон из уха профессора, Бронеслава Авангардовна тихо шепнула Вере Васильевне то, что велела передать Игнатьева. Для пущей важности происходящего сунула $50 ей «в бюст» (на случай неожиданностей) и, тихо посмеиваясь, тайком вышла через «чёрный ход» театра, чтобы уйти незамеченной. «После меня — хоть потоп!» — блаженно думала она, идя по улице и улыбаясь зимнему солнышку. И даже забыла про тот самый морской узел, которым «намертво» завязала двери артистической. Хотя, уже придя домой, вспомнила. Улыбнулась, покачала головой: «И-и-и, милые! Теперь вас оттуда только пожарный кран сможет вытащить! Ничего-о, это не самое страшное в жизни!»
И, рассудив таким образом, зачем-то легла спать.
ГЛАВА V. ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ ПОПУРРИ
Вера Васильевна, как всегда, торжественно и горделиво вплыла на сцену.
…Аплодисментов не было.
Вера Васильевна, недоумевая, осторожно поклонилась.
По залу пролетел недоумённый шумок.
Слегка растерявшись, Вера Васильевна оглядела весь зал по сторонам и решила, что, по всей вероятности, это происходит потому, что она недостаточно церемонно кланяется.
Галантно подобрав края своего платья и решив быть более старательной, Вера Васильевна поклонилась так, что её нос чуть было не «чиркнул» о деревянный пол сцены (к тому же весь пол был в занозах). Распрямившись наконец, Вера Васильевна долго не могла войти в себя, ибо в глазах её сильно потемнело и вместо моря зрительских лиц поплыли какие-то звёздные мушки на радужном фоне.
«Э-ге-ге, давленьице у меня нынче высОко…» — подумала она.
Тем временем в глазах чуть просветлело и зал стал местами видим.
Публика таращила глаза на Веру Васильевну и зажимала руками рты, чтобы не засмеяться.
Вера Васильевна уже вовсе выбилась из колеи и не могла сообразить, как же ей нужно вести себя дальше. «Очевидно, — подумала она, — им нужно что-нибудь сказать…» В это время едва заметно прикоснулась пальцами руки к своему бюсту — в порядке ли форма, нет ли каких комических метаморфоз. Но нет — всё было совершенно исправно, только вот из крутого декольте весьма неосторожно выскользнула купюра $50 и «вертолётиком» приземлилась прямо под концертный рояль.
Публика начала смеяться уже в голос, лишённая терпения.
«Ах, вот в чём дело! — смекнула наконец Вера Васильевна, — я ведь в буфете кушала икру и, верно, какая-нибудь икринка прилипла над верхней губой! А я и не заметила! Теперь нужно что-то делать. Какая я дура, право!!»
Вера Васильевна круто свела глаза к носу, чтобы хоть как-то разглядеть свою губу и то, что к ней прилипло.
Но ничего из этого не получилось...
«Придётся использовать носовой платок, О БОЖЕ!!!» — вдруг ужаснулась она, ибо дамская её сумочка с носовым платком осталась за кулисами.
В беспомощности она опять свела глаза к носу, начав осторожно ими вращать — туда-сюда.
Публика начала хохотать, не стесняясь.
Взбесившись, Вера Васильевна забыла о всех знаках приличия на сцене и начала так яростно тереть обеими руками рот, как будто до этого питалась громадными кусками тёплого склизкого сала.
В зрительном зале начало твориться что-то невообразимое. Мужчины вырывали из дамских рук театральные бинокли, чтобы хоть на минутку взглянуть на сцену поближе. Огромная масса людей хрипела и слезилась.
Вера Васильевна кое-как отодрала руки от губ и начала их разглядывать. Обе длани были обильно вымазаны губной помадой, щёки и нос — тоже.
«Вот сволочь!!» — подумала Вера Васильевна и тут же почувствовала, что это оказались МЫСЛИ ВСЛУХ.
Какая-то почтенная дама, сидящая в первом ряду, посмотрела на Веру Васильевну снизу вверх, как на душевнобольную, а затем довольно громко и отчётливо произнесла:
— Вот! Дождались! Она выжила из ума! Мало того, что исполняет теперь роли конферансье, так ещё и цирк тут устраивает! Нет, чтоб конкретно объявить программу — да как следует, без этих вот самых выкрутасов, и уйти себе подобру-поздорову, — нет ведь, стоит тут и паясничает! Дожила!!! До ручки! Бесстыжая какая! Наглая!! Консерватория!! Вообще!!!
Почтеннейшая дама от избытка чувств и негодования тут же вспотела и вытащила откуда-то огромный цветастый веер, начав возбуждённо махать им от себя к себе.
...Вера Васильевна тупо взирала на монотонное перемещение веера. Все мысли окончательно спутались в её голове. Наконец, она кое-как сообразила, что надо уже производить «посылы к действию». Прежде всего, вероятно, необходимо открыть натёртый сизый рот и изречь хоть что-то...
— Э-э-э, я хочу... чтобы... как-то... впервые в жизни... сыграть... вам... первый раз в жизни... (что же я говорю-то, идиотка, надо было совсем не так сформулировать)... своё... то есть, не моё, конечно, а чужое... попурри (как же оно называется-то, забыла ведь совсем)... на темы... э-э-э-э-э...
Публика уже не могла больше хохотать и лишь тяжело дышала, отдуваясь, как после забега на длинную дистанцию.
— Что-что?! Попурри?! Ах, попурри-и! — кто-то крикнул из зала. — А попурри-то Святослав Рихтер, что ли, для вас специально написал?! Чтоб вы его объявляли?! И сценарий он тоже для вас специально составил?! Вам бы в театре сатиры играть, мадам! Комические роли! Арлекинша из вас великолепная бы получилась!
Вера Васильевна, крепясь из последних сил, решила ни на что и ни под каким видом не обращать внимания.
— Вот я сама сажусь и сама играю!!! — обиженно выкрикнула она в зал, пытаясь в это время сесть ровно в центр сидения стула («Боже, как я устала, какой колоссальный нервный стресс!»)
...И полились «чарующие» звуки трансцендентного попурри в духе Леопольда Годовского на темы из мотетов и мадригалов Жоскена Депре (1440-1521).
В зале было шумно. Публика ещё долго не могла отдышаться.
А за сценой, — из артистической, — раздавались истошные удары, свидетельствующие о том, что кто-то изо всех сил дубасил четырьмя кулаками в дверь.