ЧЕТВЁРКА ТРЕФ
Она лежала на постели, невинная и белоснежная, с чёрными, раскинутыми в стороны ладошками и ступнями. Он увидел её – и обомлел. Отчего мы не получаем того, на что надеемся? Может, не умеем правильно выбирать желания? Почему наше сознание переполнено картинами, что кажутся нам доступными?..
Вик беспомощно сел рядом, не в силах собраться с мыслями… Почему не девятка червей?!
Вскоре в трубке я услышал его голос:
- Она подбросила на кровать четвёрку треф! Ты бы это видел… - его голос дрожал.
- Понимаю – белое поле между деревцами сливается с белой простынёю. Впечатляет.
- Меня бы любовная карта сильнее впечатлила.
- Представляю: будто девять капель крови разбрызганы по постели. Ты что, вампир?
- Легко тебе говорить. А, ты когда-нибудь такой ответ получал? – а в голосе слышится надежда на то, что не ему одному так не повезло.
- Нет, но… - я вздохнул, - Я сам однажды примерно так ответил. Только, не для того, чтоб отказать...
- А для чего же?
- Для передачи частички себя.
- Зачем это? – в его настороженном голосе слышалось явное подозрение.
- Чтобы… - я понял, что придётся открыться, - Чтобы она притянула человека ко мне. Если это для него – судьба.
Вик замолчал, и я тоже задумался. Что такое – судьба? С каждым Игра творит разное. Несомненно, люди меняются. Можно, даже, с ума сойти… Мало кто умирает, но и смерть всякий раз отличается. А у выживших сознание переворачивается навсегда – бледный Джок свою функцию выполняет при любом раскладе. Но, каждый оставляет во мне частичку себя, и, возможно, именно это меня держит в Игре столь долго.
*
... Однажды в детстве в моём дворе стала часто появляться незнакомая девочка с сияющим лицом и светло-русыми волосами. Как потом оказалось, приходила она ради меня. Я тогда ходил во второй класс. Мы почти не говорили, просто были рядом – и нам было хорошо. Мы бродили вдоль деревьев, качались на качели, сидя напротив… Даже не касались друг друга, разве что – взглядами и душами. И, не было в эти минуты никаких мыслей, только полное сияющее небытие…
Я не догадался спросить, где она живёт, и однажды я её не дождался. До этого она иногда пропускала наши встречи – потом называла какие-то причины. Я не понимал, зачем она мне всё это объясняет, и не вслушивался. К чему что-то объяснять? Ты здесь – и всё хорошо. Когда тебя нет, тогда и нужны объяснения. Мы никогда не договаривались о встречах, я просто имел в виду, что она придёт. И, она приходила – не каждый день, но, очевидно, когда могла. Ведь, жила она где-то совсем в другом месте.
Сквозь последующие годы я думал: что это было – первая любовь, или – первая дружба? Конечно, это была и Любовь, захватившая всю мою жизнь, и Дружба, которой не встретишь и в книгах… Но, всё это – мои ощущения, а чем это являлось на самом деле? Теперь я думаю, что это – моё первое дружелюбие. Может, не самое первое, но, самое впечатляющее из первых. Впечатлившее меня навсегда.
В восточных религиях и философиях есть так называемые "практики беспредельного (или – божественного) поведения" – дружелюбие к счастью, сострадание страданию, радость добродетели и беспристрастие к пороку. Хотя, многие люди ведут себя так без каких бы то ни было духовных или магических целей, а, просто в связи с необъяснимым внутренним желанием...
… Спустя годы, я вспоминал наши отношения, и в памяти всплыл один странный разговор.
Глядя друг на друга, мы, как обычно, находились в состоянии необъяснимого духовного довольства. Она ненадолго о чём-то задумалась, и сказала:
- Сейчас я к тебе прихожу. А, когда-то и ты придёшь ко мне… - и она просияла, - Как будет здорово!
- Что здорово? – я не мог её понять, но, продолжал улыбаться.
- Всё! Представь, ты ко мне идёшь – я это чувствую – и перестаю дышать…
- Как?.. Почему?..
А она уже была в блаженстве и сияла как солнце...
*
Если девушка не только без скрипки, но, уже и без зонтика, смотрит на тебя нежно, словно Богиня, и светится изнутри ярче вечерней зари, значит, ей нечего терять, а дать тебе она может всё... Нужно идти за ней как за светом, не сомневаясь, не жалуясь и не прося. Безмолвствуя устами, и выражая свой порыв лишь музыкой сердца, эхом вторя нежной песне её души...
Будущая балерина стояла вполоборота ко мне. До её представления было ещё далеко, но она спешила, ибо того желал творец. Пройдя сакральное число жизненных циклов, ей предстояло стать дамой. А, к этому времени необходимо было научиться взвешивать и решать...
"Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полкИ со знамёнами?" - вопрошает рассказчик в шестой главе Книги Песни Песней Соломона, - и получает ответ, - "Я сошла в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки?"
...
Жизнь разливается такими чистыми и нежными, чуткими и чарующими красками! Если вы встречали девушку с жемчужной серёжкой в ухе – вы понимаете, о чём я. Сияние её лица распространяется вокруг, губы ещё возбуждены, глаза прощаются, а сердце уже в пути. Она просит: ”Не иди за мной…” Её уже ждут – в её лице отражаются и строгость матери, и нежность отца. Она боится обидеть, хотя, уже обидела, потому что – обидчивые, и понимает это, и всё равно жалеет. Она ещё не познала глубины своих чувств, и не ведает о силе последующей вскоре тоски. Но, уже предвидя это, бежит – чтобы забыться, пережить и сохранить воспоминание в закромах души. Здесь она не нашла спокойного света – лишь жадный огонь, сжигающий всё на пути...
Робкое девичье дыхание ещё переживает свежесть поцелуя на отчётливо нежных губах. Взгляд и надеется, и зовёт, выворачивая душу наблюдающего. Хрупкое тело облачено в грубый покрой. Светло-русые волосы спрятаны под голубым тюрбаном. Неуловимые черты лика будто созданы божественными переливами настроения... Они прокрадываются к тебе в сердце и покоряют, заставляя сложить оружие. А, если смотришь только в глаза, то не можешь перенести этой глубины...
*
В тот день я ещё дома почувствовал, что найду того, за кем смогу следовать сердцем. В парящем состоянии блаженного предчувствия я выскочил из дому. Всё ли взял? Тронул грудь – всё на месте.
Я шёл с открытым забралом и не страшился непогоды и неудачи. На улице царствовала осень. Разноцветные листья складывались в причудливые знаки. Ничего, что четвёрка треф – противоречивая карта. Ничего, что дружба не уживается с дружелюбием. Главное, что впечатление, приглашение, знакомство и напряжение позади. Теперь – две пары, ножками в сторону друг друга – замкнутый круг. Двое друзей видят в своих умах закостенелые отражения тех, с кем дружат. А, с другой точки зрения, один светит – другой блаженствует. Возможно, что светят оба – тогда каждый достаёт хотя бы до кого-то ещё. Может, они просветляют двух валетов, или двух королей. Думаешь, даже дам? Рискованное предположение...
Сперва я играл с лохматым псом – весёлым и бесшабашным. Он был счастлив, а мне этого было и надо. Потом какой-то мужчина... Он подумал, что я хочу к нему привязаться. Испугался – счастье его оказалось недолговечным. Так прошло около часа. Я всё время прикасался к левой стороне груди. Как там сердце?..
И вот, наконец, появилась Она. Бездумная и безумная, живая и непосредственная, сияющая и беспредельная. Как она выглядела? Как можно описать свет? Для меня человек красив, если сияет изнутри. Я чувствовал себя не только влюблённым, но и попавшим в сети естественного дружелюбия к счастью. Проходил и проездил я с ней часа два – совершенно не замеченный, хотя всегда находился рядом. Она носилась по открытым людным просторам, чтоб просквозиться и насмотреться. Счастье светилось из неё и просвечивало всех вокруг. А уж я-то как просветлел! И, вот она вернулась в тот же парк, откуда начинала путь и, усталая, опустилась на скамейку.
- Я за тобой давно хожу. Давай, хоть познакомимся, - предложил я, подсев к ней.
- Да? – и смущение с последующей тревогой стали проступать на невинном челе.
- Да. Я – Наама, - я протянул ей руку.
- А я... – Ксама, - тихо произнесла она, и, волнуясь, протянула свою ладонь.
- Бояться меня не нужно. А, по сторонам смотреть не мешало бы. Я – хороший, а вокруг всякие ходят.
- Хороший?.. – насторожилась она.
Я перечислил ей места, которые она посетила – она напряглась, но, ненадолго.
- Если б я был подлецом – давно бы твоей рассеянностью воспользовался. Но, я ничего у тебя не взял, кроме того, что ты сама щедро дарила окружающим людям – внутренний духовный свет. Позволь теперь и тебе кое-что дать. Давай пообщаемся здесь, в парке, на глазах у людей, сходим в кафе, насмотримся на природу, поговорим – и я уйду. Попробуем?
- Ну, можно…
- У меня есть, что тебе дать, - прошептал я и коснулся пальцем груди, - А ты сияешь, как солнце экватора.
- Да? Отчего же?
- Ты – счастлива сегодня. Такой счастливый человек, как ты – большая удача для меня.
- Да... Сегодня – да...
Она доверилась мне. Мы бродили по парку, ели, любовались деревьями и птицами, говорили…
- Чувствуешь ветер? - говорил я, - Он свободен – и общаться может только со свободным существом. Станешь такой – и сможешь понимать его. Будешь привязана к друзьям – ни свободы, ни истинного счастья не достигнешь.
- Так ты против дружбы?.. – удивилась она.
- Единственное, что мне нравится в дружбе – её осенний характер, - отвечал я ей, - Но, сам принцип – отделяться от других – мне не по душе.
- Почему же? – не соглашалась она.
- Сперва вы отделяетесь, позднее – вы уже враждебны – и к другим, и, со временем, друг к другу. А, главное, дружба ограничивает свободу, потому что основывается на ожиданиях и надеждах. Начинается с красивого – “другого жаль”, а закончиться может – “к другому жесток”.
- Что же делать? Может, пробовать дружить, оставаясь свободными?
- Красиво звучит. Можно пробовать, но, это – до поры... Как только начнёт ощущаться привязанность, желание ограничить чужую свободу – надо будет немедленно расстаться.
- Навсегда?..
- Этого никогда не узнать! Нужно позволить себе свободно кататься по зелёному полю жизни, как бильярдные шары, и всегда быть открытой и ровной друг к другу, даже если Всевышний решит вновь стукнуть вас лбами.
Ей нравилось то, что я говорил, хотя, она не со всем соглашалась. Я был рад её несогласию, и сказал, что мне по нраву её милый протест и смелость. “Смелость?” – удивилась она. “Некоторые убегали, когда я начинал им объяснять, почему хочу с ними общаться” – отвечал я ей. Это её рассмешило. Мы бродили до вечера – я подарил ей много цветов, шариков и безделушек. В конце концов, она была не только счастлива, но и умиротворена.
- Знаешь, милая девочка, ты столь многое мне дала...
- Что ж я дала? Всё ты мне даришь…
- Нет, нет, мой подарок ещё впереди. А ты продолжаешь сиять!
- А что тебе моё сияние? – улыбалась она.
- Я очищаюсь и просветляюсь, упиваясь твоим пьянящим излучением.
- Но... это не вампиризм? – спросила она, насторожившись.
- Твои лучи принимают все, кто рядом, даже не подозревая об этом. Они просветляются, их проблемы отступают, в жизни открывается светлая полоса… Хорошо и тогда, когда твой свет принимает способный его освоить – он осознанно радуется чистому и светлому. Вампиры вытягивают энергию насильно, из тебя же она льётся сама. Это – не вампиризм, а дружелюбие к счастливому существу. На востоке это поощряется – как одна из практик достижения освобождения от страданий. Считается, что молодой адепт обязан, встретив счастливого, идти за ним куда угодно...
- Молодой?..
- Более опытные сияют сами. Мне это нужно всё реже, но, главное – мне самому это нравится. А, новичку надо охотиться за счастливым, и делать всё, от него зависящее, чтоб продлить его счастье.
- Вот это да! Интересно. И желания выполнять?
- Конечно. Только пожелай!
- ...Но, я не знаю, что мне ещё надо. У меня, вроде, всё есть...
- Да, да, я это знаю. Ещё не встретив тебя, я это почувствовал, а, пока следовал за тобой – убедился в этом. В других случаях мне приходилось настаивать на деньгах или подарках, на решении каких-то проблем. Не все при этом чувствовали себя уютно, но, когда убеждались, что дарю от чистого сердца – принимали с благодарностью. У тебя нет материальных проблем и привязанностей, поэтому я дам тебе кое-что более существенное, - с этими словами я тронул левую сторону груди.
- Погоди, погоди... - она заволновалась, - Ты собираешься дать мне что-то – и исчезнуть из моей жизни навсегда? Только говоришь про бильярдные шары – а когда ещё жизнь нас столкнёт?.. – слёзы навернулись у неё на глаза.
- Мой подарок – необычный. Это – воистину частичка меня. Я дарю тебе её не для расставания, а для сияния на одной частоте. Сегодня ты счастлива, у тебя всё хорошо – а что будет завтра? Не хочу, чтоб невзгоды душили тебя, хочу быть спокойным за твоё настроение, твою устойчивость, поэтому, я дам тебе способность дружелюбия к счастью, способность светиться счастьем самой – всегда, в любых условиях, даже, когда вокруг – беспросветная тьма.
- Ух ты... Ты мне действительно это дашь?
Вместо ответа я расстегнул молнию на кофте, и потянул вниз ворот футболки. На левой груди висела, присосавшись, пластиковая карта красной рубашкой наружу. Я попробовал её снять, но та будто приросла. Я с двух сторон поддел её пальцами.
- Возьми своей рукой. Это – твоё. – сказал я.
Она сперва не решалась, но, после, всё же протянула руку. Карта не поддавалась.
- Сильнее! – подбодрил я её.
Она потянула со всей силы – прозвучал щелчок – и карта осталась у неё в руке. Дыхание её участилось, она вся задрожала, неистово прижала карту ко лбу, стала водить ею с силой по лицу, будто умываясь, потом приоткрыла левую грудь и прижала карту – и та тот час же прилипла.
- Господи, я чувствую себя такой счастливой! – она оправила платье и стояла, подняв лицо к небу, и прижав руки к сердцу.
- Этого мне и надо было, - выдохнул я удовлетворённо.
Она открыла глаза и увидела, как у меня через футболку проступают капельки крови.
- А это – что?
- Ты раскрыла мне сердце. Спасибо тебе.
Через несколько минут мы, довольные друг другом, разъезжались в разных такси в разные стороны, чтоб никогда больше не встретиться. Я сиял распахнутым сердцем, а она наслаждалась моим счастьем. В бескрайних просторах моей души барьеры памяти стали разрушаться, и ветру осознавания перестало быть помехой яркое видение девочки из детства. Я отпустил её, став чуточку более свободным...
Copyright © Лаварэс – 2001 г. ( 7, 22, 28 октября ), 2002 г. (23 октября).
ПРИМЕЧАНИЯ
^^^ Использована картина Вермера «Девушка с жемчужной серёжкой» (ок. 1665 г.), холст, масло, 46,5х40, Маурицхёйс, Гаага.
Голландский художник Ян Вермер (1632 – 1675) всю жизнь прожил в Делфте. Считается, что его кисти принадлежат 35 картин, но, по мнению некоторых специалистов – лишь 31.
ВермЕр – один из самых любимых мною живописцев. На его творения я опираюсь и в некоторых других главах романа.