7
* * *
Дед тоже был сражен известием о гибели Лада. До турнира королевы он уже начинал болеть, сидел дома, и не сразу узнал о происшедших событиях. Он стал молчаливым, как и его друг, который ухаживал за георгинами и астрами и с которым дед чаще стал скрываться от дочери. И когда к вечеру мрачным возвращался домой, сильно качался, как от большой усталости. Иногда его ноги совсем заплетались, он бывал едва в состоянии взойти на крыльцо.
Теперь старик с внуком, начиная готовить цветник к зимовке, работали не рассуждая ни о чем. Каждый молчал, замкнувшись в себе, и лишь садовые ножницы усердно клацали, подрезая отжившие побеги.
Скоро старый садовник совсем слег. Попил холодной родниковой воды, немного полежал на сырой земле в удрученном состоянии и сильно простудился. Старик задыхался, бросало то в жар, то в холод, одолевала слабость, судорогой стягивало мышцы и ломило суставы, голова пылала, а глаза казалось жгло каленым железом и было больно открывать их.
Миранда пыталась лечить его травами, заготовленными самим садовником, и различными снадобьями, за которыми Эст бегал в Город и покупал их у городских лекарей. Но ничего не помогало - состояние становилось все хуже и хуже. Дочь предлагала привести лекаря на дом, но больной отказывался, не доверяя им, лечение которых заключалось только в кровопускании из вен и приставления пиявок к вискам.
Лихорадка усиливалась, и старик начал бредить. Видя как плохи дела, Миранда решила повезти отца к одному лекарю, о котором ходила слава, как о самом лучшем целителе королевства. Кроме того, о нем ходили слухи, как о великом мудреце и маге. Про знахаря, его ученость и способности рассказывали самые невероятные и чудесные истории. Со всех концов к нему люди шли не только за телесным здоровьем, но и за душевным исцелением, или даже просто за добрым советом при трудных временах жизни. Жил лекарь к северу от столицы за рекой Ведь, там, где горы и леса ограничивают друг друга.
Рано утром Миранда пошла к старшему садовнику и выпросила лошадь с повозкой. Застелив повозку толстым слоем соломы, больного уложили на нее.
Сначала мать хотела оставить Эста дома, но тот заупрямился. Было жалко деда, к тому же, как всегда, непреодолимо хотелось изведать новое.
Давным-давно, еще в детстве, Миранда была с отцом у лекаря и немного помнила дорогу. Она лишь хорошо знала, что жилище отшельника находится недалеко от реки на том берегу.
Но запутаться было трудно. За мостом дорога разветвлялась - одна ветвь уходила вправо по дну Поющего Ущелья до моря, а левая, менее заметная дорожка, как раз приводила к жилью лекаря.
Они добирались целый день. Повозку трясло на ухабах, и она жалобно скрипела, когда понурая лошадь с усилием вытаскивала ее из глубокой, вязкой грязи. Дорога петляла между деревьями, то приближалась к шумящей порогами реке, то снова удалялась, и шум воды стихал снова.
Старик впал в забытье. Эст, сидя рядом в повозке, смотрел, как дед с закрытыми глазами морщит лоб и изредка стонет, и его становилось еще более жалко.
К вечеру, наконец, добрались. За очередным поворотом появился маленький, бревенчатый, с соломенной крышей домик, притуленный к подножию горы. Около домика на большом камне сидел человек в белом одеянии. Он глядел на скрывающееся за деревьями солнце и, казалось, совершенно не слышал понуканий, скрипа колес, и треска ломаемых сучьев под копытами клячи. Ничто не говорило, что сидевший на камне старик обратил какое-то внимание на прибывших.
Мать слезла с повозки и, взяв лошадь за узду, подвела скрипучую упряжку поближе. Не шелохнувшись, старик по прежнему продолжал лицезреть закат.
- Здоровья вам, уважаемый. Мы пришли к вам за помощью, - нарушив предвечернюю тишину, робко обратилась Миранда.
Сидевший, наконец, посмотрел на них, затем, не говоря ни слова, приподнялся. Он был в белой накидке, свисающей с плеч почти до пят. Лицо его было суровым, изрезанным глубокими морщинами, со смуглой кожей, с непривычными для жителей Остении чертами. Серебряная борода, седые волосы, ниспадающие почти до плеч, прямой нос с небольшой горбинкой и спокойный усталый взгляд черных глаз - таким предстал кудесник, которого Эст увидел наяву и про которого он так много слышал от деда.
Больше всех мальчика поразила усталость в глазах лекаря. Такой усталости он еще не видел ни у одного человека. Это была нечеловеческая усталость.
Старик подошел к повозке, где в беспамятстве лежал садовник.
- А, старый друг, - пробормотал он и положил свою узкую ладонь с длинными пальцами на лоб садовника.
Тем временем из домика вышли двое молодых парней и встали неподалеку.
Подержав ладонь на лбу больного, вслушиваясь в дыхание при этом, лекарь дал распоряжение юношам:
- Занесите его.
Затем повернулся к пришедшим:
- Приходите через три дня.
Осторожно ухватив за плечи и ноги, юноши перенесли больного в домик.
Погода снова испортилась. Давно ожидаемые тучи накрыли небо привычной серой пеленой.
Отъезд Эйн, гибель Лада, заболевший дед - удары, последовавшие один за другим, принесли тяжелые переживания Эсту. Он теперь чаще прятался в любимом уголке. Проходя через сад, он видел что-нибудь связанное воспоминаниями об Эйн или Ладе, и испытывал еще больше страданий.
Но в то же время Эст воспринял как чудо быстрое выздоровление деда, который через три дня сам явился домой на попутной упряжке. Мальчик был так поражен, что ему еще раз захотелось попасть к лекарю. Ему хотелось еще раз увидеть домик у реки на подножие горы, увидеть старика-волшебника, так быстро избавившего деда от тяжкой хвори, узнать о многих вещах, которые находились в домике лекаря. Эста тянуло не просто любопытство, его привлекала сама жизнь лекаря и учеников.
Работы на цветнике заканчивались, осталось только утеплить куртины на зиму, и Эст решил после завершения всех дел уйти из дома и стать учеником у знахаря. Вернее, он решил убежать, так как знал, что дед с матерью никуда не отпустят. Ему было стыдно, что оставит родственников, но желание нового перебарывало его.
Он сперва научится всему у отшельника, затем построит в лесу такой же домик и станет также помогать людям, как и розовобородый старик. Он будет таким же мудрым, станет носить такую же бороду и розовую накидку. За целый день он будет уставать и, отдыхая, любоваться вечерним закатом.
И в одно холодное утро, с такими размышлениями, Эст вышел из дома. Стараясь не попасться деду на глаза, который уже здоровался с рассветом, мальчик обогнул кустами королевский розарий и заглянул в свой уголок. Здесь у него лежала заранее приготовленная провизия на дневной переход.
Когда набухшее красное солнце приподнялось над седыми горами, Эст уже находился за мостом на пути к своему желанию. Он первый раз пускался в такое далекое путешествие только один и поэтому никто не мешал ему фантазировать.
Может быть, сейчас из розового утреннего тумана выйдет злое чудовище, с которым Эст так давно мечтал сразиться, или, наоборот, появится добрый волшебник, или за тем поворотом сидят, поджидая путников, лесные разбойники, а может откроется какое-то невиданное чудо. Эст по пути нашел палку и размахивал ей, сбивая с деревьев желтые оставшиеся листья.
Солнце уже залезало на невысокий зенит, время близилось к полудню, и путник размахивал своей палкой уже менее оживленно. Скоро он сделал остановку и, подкрепившись прихваченной едой, продолжил свой путь дальше. Но все равно он уже не скакал вприпрыжку, как раньше, а шел чуть медленнее. Оставалось около полдороги, когда Эст бросил порядком надоевшую палку. Он начал уставать, шаги были уже совсем не столь легкими, как утром. Но с началом склонения солнца пришла предвечерняя бодрость, и он снова пошел быстрым прежним шагом, иногда даже срываясь в непродолжительный бег. К тому же, не очень хотелось ночевать в холодном осеннем лесу. Вот осталось несколько изгибов дорожных колей и, пройдя их, Эст увидел знакомый домик. Он сразу же успокоился от страхов по поводу нежелательной ночевки, но его шаг потерял прежнюю уверенность.
Приближаясь, Эст увидел старика так же, как и в первый раз, сидящим на своем камне. Лекарь в той же розовой накидке опять глядел на светлую полоску над лесом, оставшуюся после скрывшегося солнца.
За несколько шагов до старика Эст остановился в нерешительности. Старик, как и прежде, не обращал никакого внимания. Но Эсту показалось, что его взгляд, устремленный в небо, не такой усталый, как раньше, и старик внешне казался более приветливым.
Поэтому мальчик набрался храбрости и, привлекая к себе внимание, кашлянул.
- Здравствуй, молодой человек, - сказал старик, продолжая глядеть над деревьями. - С чем пожаловал ко мне, юный искатель смысла жизни?
Приободренный таким непривычным обращением, Эст громко вымолвил давным-давно приготовленные слова:
- Я хочу стать вашим учеником!
- Да? - как бы удивился старик, все также даже не посмотрев на него. - Желание хорошее, но скажу честно, - я с большой неохотой беру учеников. Одни ленятся и стараются улизнуть от моих уроков, другим не хватает упорства, третьим простого ученического таланта. Поэтому, если нет желания и способностей, то не стоит говорить о каких-то знаниях, которыми должен овладеть ученик. Сейчас у меня есть два ученика, но я не уверен, что они овладеют всем тем, что хотелось бы передать им. Я не нашел себе ученика и думаю, что его не будет.
- Я буду стараться, буду делать все, что ни скажете! - начал заверять Эст. Он испугался оттого, что лекарь отказывается брать его в ученики. - Мой дед говорит, что я могу хорошо делать все.
- А что ты умеешь делать? - спросил старик.
- Что? - замялся Эст. И в самом деле, что он умеет делать? Выращивать розы? Но это, наверное, совершенно не интересует лекаря и не имеет никакого отношения к его делу?
И мальчик, переминувшись с ноги на ногу, мужественно признался:
- Ничего.
- И даже читать и писать не умеешь? - поинтересовался лекарь.
Читать и писать Эст не умел. Для садоводства это было не обязательно. Дед и мать, как и все остальные, кто жил в саду, были неграмотные, и поэтому обучать его было некому. Эсту пришлось, покраснев, опустить голову и отрицательно покачать им из стороны в сторону.
- Ну хорошо, а чему бы ты хотел у меня обучиться? - продолжил старик после недолгого молчания.
- Я хотел бы стать мудрым и хотел бы лечить людей, как вы, чтобы все люди стали здоровыми и довольными.
- Ты думаешь, что так будет, и ты сможешь это сделать?
- Да, так будет, и я смогу это сделать!
- Ты самоуверенный, молодой человек! Когда-нибудь тебе придется ответить за свои слова. А почему ты думаешь, что сможешь это сделать? Ведь не все люди хотят, чтобы другие были здоровыми и довольными. Их немало и они злые. Что ты с ними будешь делать? - пытал старик мальчика.
- Нет, люди добрые, - возразил Эст, согласно своим всегдашним убеждениям, привитым ему доброй матерью и дедом.
- Но почему тогда они причиняют зло друг другу? Почему люди убивают друг друга?
Эст вспомнил Лада и, опустив голову, тихо ответил:
- Не знаю.
- Но ты все-таки веришь, что люди добрые и что они будут здоровыми и довольными?
- Да, - уверенно кивнул головой Эст.
- Хорошо. Твоя вера простительна для твоего возраста. Я беру тебя в ученики с испытательным сроком до весны. Хотя ты можешь покинуть меня даже завтра, если пожелаешь. Я тебе даю слишком большое время, и мне будет жаль, если придется потратить его впустую. Мне придется опять кому-то жаловаться на своих нерадивых учеников, в том числе и на тебя. Я хочу больше научить тебя, как надо учиться, а остальному тебя научат другие, кому не лень, - медленно проговорил старый лекарь. - С завтрашнего дня мы начнем учиться, мальчик с розовыми глазами.
- Спасибо, дедушка!
Эст старался выговорить более сдержанным голосом, но не смог скрыть нотки своей огромной радости. Он будет учеником у столь замечательного человека! И удалось избежать опасных вопросов о том, как он попал сюда и с чьего позволения. Эст даже не верил своему счастью. Во время разговора он чуть не отчаялся и думал, что старик откажется от него.
- Я для тебя теперь учитель, - нахмурился старик, наблюдая, как исчезают в тумане остатки заката.
- Спасибо, Учитель! - снова с радостью поблагодарил Эст и тут же спросил: - А разве бывают розовые глаза?
Старик оторвался от созерцания и, наконец, с некоторым недоумением посмотрел на Эста.
И тут удивление на его лице быстро сменилось изумлением. Старый лекарь оторвался от своего каменного сиденья и уставился на мальчика. Он долго и пристально смотрел Эсту в глаза.
- Бывают, - прошептал он, - Бывают...
Перед засыпающим Эстом возникли глаза Учителя. Теперь они не выглядели усталыми. Они выражали какое-то непонятное сильное удивление, недоверчивость чему-то и долгий-долгий вопрос.
- Вставай же, молодой человек, ишь ты разоспался, уже солнце в зените, - будил лекарь с ироничным тоном в голосе нового ученика.
Подниматься не хотелось ужасно. Не привыкший к вчерашним переходам, Эст никак не мог проснуться совсем.
- А ну-ка, Харс, окати его, - снова послышался сквозь дрему доброжелательный голос старика, обращенный к кому-то.
Эст не успел опомниться, как на него обрушился поток ледяной воды. Он вскочил, не соображая, где находится, и увидел перед собой старика в своей розовой накидке и хохочущего рядом с ним юношу с пустым ведром в руках. Юноша был один из тех двоих, которых Эст видел, когда он был здесь в первый раз.
Было обидно, Эст дрожал от холода. Наконец, он вспомнил вчерашнее путешествие и почему тут очутился.
- Довольно, довольно смеяться, - спрятал в бороду улыбку и чуть свел брови старик, обращаясь к Харсу. - Дай молодому человеку обсохнуть, и позавтракайте. Затем познакомишь его со всеми обязанностями. Кстати, как зовут тебя, молодой человек?
Услышав имя, лекарь неопределенно кивнул розоватой головой.
Завтрак оказался более, чем простым: кусок ржаного хлеба и чашка кислого молока. Еду, как объяснял Харс, приносили люди, как благодарность. Питаются лекарь и ученики продуктами из растений и иногда молока. У них есть небольшое хозяйство, состоящее из двух коров и поля, которое они обрабатывают и засевают разными овощами, злаками и некоторыми лекарственными растениями. Но весь урожай и травы идут на пропитание и лечение больных. Хозяйство держится также для некоторых воспитательных целей.
Харс, который сперва не понравился Эсту за то, что окатил его водой, на самом деле оказался веселым общительным парнем. Он охотно объяснял все, о чем ни спрашивал Эст.
После завтрака Харс откинулся и вздохнул тяжело:
- Уф, наелся до отвала.
Этим он очень удивил Эста, который съел не меньше, но не почувствовал себя слишком сытым.
- Ну, вставай, пошли дальше, - заторопил Харс. - Надо успеть до приема больных показать тебе все, чтобы ты сам мог приступить к работе.
Так для Эста началась новая жизнь. Жизнь суровая и совсем не похожая на прежнюю, в саду.
Спал он теперь в хлеву, рядом с коровами, так как места получше не нашлось. Каждое утро спозаранку его будили, и он вместе с другими учениками пробегал большой круг по лесной тропинке. Затем делали упражнения для телесного развития и купались в осенней речке, а когда пришла зима, натирались снегом. После упражнений и завтрака приступали к занятиям или работе.
Занятия проводились в пещере, вырубленной в скале за домиком. Обычно их проводил сам Учитель, а если он был чем-то занят, то его заменял кто-то из старших учеников.
Когда Эсту давал уроки Харс, они весело болтали, рассказывая друг другу разные истории, и обучение шло легко. Мант, другой старший ученик, в отличие от Харса был более сдержанным и немногословным. Он строго выполнял свои обязанности. Заменяя Учителя, он тщательно соблюдал все правила и порядок при ведении уроков и не давал слабинки. Эсту приходилось поневоле запоминать положенную норму закорючек, которые назывались буквами и цифрами и которые, к тому же, нужно было, прикусив язык, старательно выцарапывать пером на куске пергамента.
Но тяжелее всего приходилось Эсту, когда занятия проводил Учитель. Старик откровенно издевался над мальчиком. Он смеялся над глупостью молодого ученика, над его незнанием и придирался ко всему, что бы Эст ни делал. Он задавал различные вопросы и, услышав ответ, смеялся над Эстом при других учениках. Правда, лекарь не позволял издеваться другим ученикам над заскучавшим Эстом.
Работы Эсту тоже доставалось больше всех, причем самой грязной. Он убирал в хлеву за коровами и в домике, где находились больные, ходил за дровами, таскал воду, стирал одежду больных, мыл медицинские инструменты, которыми пользовался лекарь, толок в ступе какие-то порошки и проделывал множество других непочетных и однообразных дел. К вечеру Эст сильно уставал и, валясь на жесткую лежанку из прутьев, сразу засыпал в углу рядом с яслями. Спать было холодно, снег заметал вход через щели, но, как ни странно, Эст ни разу не простудился и не заболевал.
Единственно, что его удивляло теперь при таком образе жизни, как это Учитель умудряется уставать больше его. В отличие от Эста, старик никогда не суетился, спокойно лечил больных или сидел в пещере, целыми днями закрывшись в своей келье. Но все равно, когда он садился смотреть на закат, в его взгляде сквозила смертельная усталость.
Эст был разочарован. Он не ожидал такого обучения, этот анахорет совсем никакой не учитель и не волшебник. Проклятый старик! И как только его могут считать добрым?!
Эсту хотелось убежать, вернуться в свой родной дом, к теплу очага, чтобы, глядя на пылающие угли, слушать вой метели за окном, а не здесь, рядом с вздыхающими коровами, наблюдать, как залетает снег во все щели. Старик обманул его - он просто поиздевается и отправит его домой, скажет, что ученик не смог выдержать испытательного срока, что он никуда не годен.
Но ведь это несправедливо! Вместо того, чтобы учить, его заставляют работать целыми днями. Он весь день бегает или, наоборот, приказывают с утра до вечера сидеть около больного, не вставая и никуда не отлучаясь. А учат только читать и писать. Но кому интересно знать, что эти хвостики и крючки обозначают А и Б или один и два? Для чего это нужно? И Эст как-то раз, во время занятий, признался Харсу, что ему надоело все, и он хочет вернуться домой.
Он сказал:
- Мне надоело терпеть насмешки, вместо настоящей учебы, и я хочу вернуться домой. Вместо того, за чем я пришел сюда, меня заставляют уже целый месяц делать что угодно, только не то, что нужно.
Харс, выслушав его, посерьезнел, а затем ответил:
- А это и есть самая настоящая учеба. Я сам тоже натерпелся всего в начале и тоже хотел уйти. Но сейчас я доволен. Мне стал понятен смысл трудного начала. И оно должно быть таким, только так Учитель сможет найти настоящего ученика. Между прочем, он считает, что нельзя начинать учебу таким суровым способом, чтобы не привилось отвращение к занятиям.
- Почему тогда он так относится ко мне? - спросил Эст.
Харс нахмурился совсем и ответил глухим голосом:
- Причина прежде всего в тебе самом. А еще потому, что он старый. Учитель торопится, он боится, что не найдет того, кому мог бы передать свои знания. Силы у него на исходе, он уже не может уделять много внимания для каждого случайного, пожелавшего стать учеником. У него было множество людей, которые пытались постичь его знания и умение, но все они оказались слабы в своем упорстве. Я тоже не исключение, просто передо мной стоит задача быть обыкновенным лекарем. И, как видишь, даже для простого ремесла потребовалось семь лет, чтобы чуть-чуть овладеть им.
Но к тебе он действительно относится суровей и серьезней, чем к нам. Я думаю, что он надеется на тебя. Я это вижу. Скоро мы с Мантом уйдем, Учитель останется один, если не считать тебя. Поэтому нам будет жаль, если ты разочаруешь Учителя. А теперь давай дальше, скажи, как читается это слово?
После этого разговора Эст вспомнил встречу с Учителем, когда просился в ученики. Тогда во взгляде старика, направленного на него, была капелька непонятного ожидания. Это, наверное, и называется надеждой? И Учитель, как сказал Харс, надеется на него? Чего-то ожидает от него?
Эсту стало жаль Учителя. Неужели лекарь с розовой бородой так и умрет, не дождавшись неизвестно чего? Но если Эст сможет помочь ему, то он поможет.
Эст решил помочь Учителю. Он выдержит до конца испытательный срок и не будет никуда уходить. И, в конце концов, несмотря ни на что, овладеет знаниями и умением Учителя.
Теперь он выполнял свои обязанности с большим усердием. Как это было не трудно, выполнял совершенно бесполезную, по его мнению, работу, но пытался, однако, вникнуть в смысл своих действий. Он надеялся, что через некоторое время, может, произойдут изменения, будет гораздо интереснее и откроется много нового. Дожидаться лучших времен помогало также дедовское "так принято".
А кстати, как там живут дед с матерью? Мальчик редко вспоминал их за эти месяцы так называемой учебы у лекаря. Прошло ползимы, и они наверное переволновались по поводу его неожиданной пропажи? Эст решил в ближайшее время навестить родных. Но вдруг через несколько дней приехал сам дед. Они несказанно обрадовались друг другу.
- Как ты мог уйти к этому отшельнику? Что ты нашел в нем? - после выражения встречных чувств начал с обидой укорять дед своего внука прямо в присутствии Учителя. - Поехали домой. Мать себе места не находит, а ты даже не смог нам сказать, беглец, где пропадаешь. Хорошо хоть добрые люди известили.
Эст стоял, склонив голову. Ему было стыдно за то, что не попрощался с родственниками. Но, с другой стороны, тогда бы его вообще не отпустили!
Домой попасть хотелось нестерпимо, соблазн был велик. И, не зная, что делать, Эст посмотрел на Учителя. Тот стоял с непроницаемым лицом и разглядывал заиндевелые ветви деревьев.
Стало понятно, что Учитель предоставляет выбирать решение самому. Он не будет вмешиваться в его выбор.
Мальчику было жалко деда с матерью, но также стало опять жалко Учителя, одинокого в этом лесу, к которому люди обращаются только когда им потребуется помощь. Внутри шла борьба - вернуться в свой старый привычный и уютный мир или, несмотря на невзгоды, пойти дальше по другому, неизведанному пути.
И тяга к неизвестности победила. Эст поднял голову и по взрослому проговорил:
- Прости, дед, я буду к тебе приходить и помогать в саду выращивать розы. Я буду навещать свою мать, пусть она не скучает. Но я хочу остаться здесь. Я вас никогда не забуду. Когда выучусь, тогда насовсем приеду к вам, и мы будем жить снова все вместе.
- Неужели тебе понравилось обитать в холодной келье? - спросил огорченный садовник.
- Я хочу узнать и сделать, - сказал с упрямством Эст.
Дед горестно и безнадежно махнул рукой. Он никогда не видел Эста таким несговорчивым, и хотя и не понял ответа, но почувствовал, что внук потерян для него. Незаметно и неожиданно Эст вырос, ему теперь хочется чего-то большего, чего он - блюститель королевского розария не сможет дать. А лекарь хитер, тоже друг называется! Заманил мальчишку своими чарами и смотрит в сторону, как будто здесь ни при чем.
Садовнику было, конечно, обидно, душа не хотела мириться с мыслью о расставании и отчуждении внука, но в то же время, через свою досаду, старик понял, что Эст прав в своем упорстве и бесполезно отговаривать его ехать домой.
- Хорошо, я передам матери, что у тебя все нормально и она сможет увидеть тебя к весне, - сказал дед, повернулся и грустно захрустел по снегу, направляясь к саням.
Через месяц после того, как приезжал садовник, Учитель велел позвать младшего ученика к себе в библиотеку.
Эст никогда еще не бывал в библиотеке, вырубленной прямо в скале комнате, где обычно находился Учитель. Он вошел и остановился на пороге.
Учитель стоял к нему вполоборота и, сложив руки ладонями на груди, разговаривал в кем-то. Лицо его было обращено вверх, но глаза закрыты. Эст даже не понял, с кем же он ведет беседу. Кроме них здесь больше никого не было.
Старик что-то бормотал, переходил на шепот и опять начинал бормотать. Эст лишь еле разобрал слова Учителя:
- Не дай нам, молю тебя, безмерного счастья, ибо мы будем жестокосердны и равнодушны. Не дай нам сил и могущества, ибо мы разрушим весь мир. И не засыпай, мой бог, ибо мы свергнем тебя с твоего престола, займем твои чертоги и воссядем на твой трон, будем попирать грязными ногами твое царство. Мы алчны, как бездна всепоглощающая; и чем больше имеем, тем большего хочется иметь без законного труда. Сам видишь, как ничтожно мое представление о тебе. И воздай нам по нашим заслугам и помоги избавиться нам от пороков...
Эст стоял, не смея нарушить молитву Учителя.
Наконец, страстный шепот, обращенный к невидимому собеседнику, прекратился, и старик увидел мальчика.
- Проходи, Эст, - пригласил он, устало присаживаясь на сработанный из поленьев стул.
Эст робко ступил вглубь кельи. Он был несколько удивлен: Учитель за все время первый раз назвал его по имени.
Из обстановки, кроме стула, на котором сейчас сидел Учитель, был еще стол такой же работы. На столе горел масляный светильник и лежал открытый фолиант. Пламя светильника тускло отражалось в оправах книг, расставленных по всем стенам. От пола до потолка настенные полки были завалены многочисленными свитками, фолиантами и манускриптами, написанными на пергаменте.
Томимый ожиданием Эст рассматривал, не двигаясь с места, эти труды. Учитель встал и заходил по помещению из угла в угол, затем снова сел и сказал без обычной иронии:
- Ты выдержал свой первый, может быть, самый трудный, экзамен. Поэтому твой испытательный срок я решил сократить. Конечно, возможна ошибка в том, что я принял такое решение. Но отныне я буду проводить занятия с тобой. Теперь иди.
Эст вылетел от Учителя как на крыльях. Наконец-то он доказал Учителю, что годен для учебы! Похвала Учителя подняла настроение и оказала невиданную поддержку. Эст как раз был на грани отчаяния и постоянно жалел, что не уехал с дедом обратно домой.
Значит он на что-то способен? Он оправдывает надежды Учителя. Значит надо еще больше стараться на занятиях и лучше выполнять свои обязанности.
Теперь для воодушевленного ученика жизнь приобрела другой оттенок. Нельзя сказать, что она изменилась слишком уж в лучшую сторону. Он все также рано утром вставал, делал упражнения, также учился и выполнял те же работы. Но привычка к однообразному труду выработала в нем терпение и упорство, холод закалил его, тяжелая работа была уже не так страшна: то, что было почти непосильным, стало довольно легко поддаваться.
Но самое замечательное - Эст научился хорошо читать, и он получил разрешение от Учителя свободно посещать библиотеку.
Прочитывалось все подряд. Было открыто множество миров, дополнявших собственный мир Эст новыми событиями, розовая музыка заиграла более разнообразным звучанием, и новые впечатления и переживания испытывал он, когда входил в храм письма. Сладковатый запах пергамента возбуждал в нем волненье, когда он дрожащими руками извлекал очередную книгу и, крепко прижимая ее к груди, торопился попасть в свою каморку, где в уединении забывал обо всем, полностью погрузившись в чтение. Он путешествовал по разным далеким странам, плавал по бескрайним морям, оказывался в прошлых и будущих временах, узнавал о существовании многих народов, постигал мысли и идеи великих людей, видел диковинных животных и самые невиданные растения. В подобных путешествиях, встречаясь на каждом шагу, ждали самые невозможные приключения и небывалые чудеса. Стало известно много нового о солнце, луне, звездах и других небесных светилах. Открылось, что находится под землей и за облаками. Дедовские сказки блекли перед необычайными историями и познаниями, запечатленными на старых, почти истлевших листах пергамента и папируса, потрескавшейся трухлявой бересты, на глиняных табличках и даже на металлических пластинках, на всем том, на чем только ни умудрялись наносить знаки, выражающие мысли, древние писцы, мыслители, летописцы, ученые, писатели и поэты.
Дня, заполненного работой, не хватало для чтива, и приходилось читать в темное время при светильнике. Иногда, проглотив книгу до полуночи, Эст подкрадывался мимо кельи Учителя, стараясь не потревожить его, пробирался в библиотеку и выбирал новый том.
Не высыпаясь, он клевал носом во время работы или лекций Учителя. Это вызывало недовольство старика, но он, однако, терпел невнимание сонных глаз с мечтательной отрешенностью в розовой глубине. И даже, бывало, что сам подробно разъяснял непонятные места из прочитанного содержания.
Время понеслось неудержимо, небо с каждым днем становилось все голубее, и скоро с весенней капелью зазвенели ручейки.
В один из таких, уже почти теплых, дней Харс и Мант попрощались у Учителем и Эстом. Они поблагодарили лекаря за учебу. Учитель говорил им какие-то слова напутствия и пожелания. Эст не слушал; он уже привык к юношам, как к братьям, и теперь с грустью смотрел им вслед. Старшим ученикам теперь предстояло учиться дальше у жизни и применять умение и знания, приобретенные за годы жизни у Учителя.
Теперь все заботы, которые выполняли старшие ученики, взвалились на младшего. Эст встречал гостей, извещал лекаря о посетителях и провожал после разрешения их затруднений. Он теперь непосредственно помогал лекарю при лечении больных и, таким образом, постигал лечебное дело. С появлением зелени они совершали походы за растениями. Старик рассказывал о свойствах каждого растения, о том, какое из них помогает от какой болезни, как и в какое время года и суток надо собирать их, как правильно сушить, хранить и использовать. Во время ночевок в лесу или далеко в горах Учитель показывал созвездия, рассказывал легенды про самые, казалось бы, обычные вещи, после повествования их истории приобретавшие воодушевленное лицо.
Таинственность привычных явлений расширяло представления мальчика об окружающем мире, раньше ограниченном лишь пределами его взора и не простиравшемся дальше ближайших деревьев королевского сада. А мир, оказывается, такой огромный, что и представить невозможно! Множественность вероятностей порождала новые вопросы мальчика, и новые измышления и рассуждения старика, являющегося неисчерпаемой кладезью знаний и могущего ответить на все вопросы.
Но постепенно стало выясняться, что и Учитель знает не все. К примеру, он промолчал, когда Эст спросил его о том, живут ли где-нибудь еще люди, кроме Остении, Вестении и заморских королевств (в том числе, где живет Эйн). А однажды Учитель сам был поражен, когда во время наблюдения за звездным ночным небом они увидели, как над горизонтом появилась большая яркая звезда, закрутилась, и от нее стали веером отходить сине-розовые линии. Было похоже на то, как на водной глади закручивается воронка. Вращающаяся звезда двигалась вдоль горизонта и скоро исчезла, рассыпая сверкающую пыль вокруг себя. Она не была похожа на падающие звезды, ярким чирком рассекающие черную бездну неба на короткий миг. Учитель не смог ответить ничего вразумительного. Он сказал лишь, что у человека закрыто Бесконечное Око Грядущего, и поэтому люди не могут знать обо всем.
Тихие вечерние минуты располагают к откровениям, и как-то раз Эст рассказал Учителю о своей главной мечте - Городе Роз, о том, что он хочет отправиться на его поиски, и спросил, не знает ли Учитель, где Город находится.
Учитель тогда нахмурился и спросил:
- Ты продолжаешь верить, что существует Город Роз?
- Да, - без тени сомнения ответил Эст.
Учитель внимательно посмотрел на него и сказал:
- Да, есть такой Город. Но найти его нелегко. Нужно преодолеть долгий и тяжелый путь. Может быть, всю жизнь придется добираться до него.
- А вы чего ищете? - спросил тогда Эст.
- Тоже, наверное, свой Город. Только я совсем не знаю, есть ли он на земле. Хорошо бы забраться высоко, до самых небес, и оттуда посмотреть. Может что-то и прояснилось бы. Может больше узнаем тогда, что такое наш мир и для чего мы существуем.
- Но ведь вы никуда не собираетесь! Как тогда сможете найти то, что ищете?
- Для этого не обязательно надо уходить куда-то.
- Учитель сорвал недозрелый плод шиповника, кусты которого стояли на расстоянии вытянутой руки. - Например, достаточно вот этого семени, чтобы нам найти то, что ищем. Там внутри есть все, что угодно.
У Эста слова Учителя вызвали еще большее удивление, и даже недоверие, чем когда он впервые узнал от деда, что розы вырастают из вот таких же семян.
- Неужели там содержится весь мир?! Как же он туда может поместиться? К тому же, мир, вы сами говорите, вечен, а эта коробочка растет только одно лето.
- Может это и непросто представить, но это так.
С другой стороны, правильно, здесь находится лишь мимолетное мгновенье, но которое не только составляющая бесконечности, но и само по себе является таковым. Здесь сведены все дороги, связывающие наши Города. Это также звено, берясь за которое, можно распутать все хитросплетения мирового устройства. Это место всех вещей во всех их проявлениях, причина и цель. И здесь заключен большой творческий труд, количество которого соответствует степени благородства растения. Когда-нибудь мы с тобой подробнее разберем этот вопрос.
Незаметно прошел первый год учебы. Эст побывал в гостях у родных. Теперь на преодоление пути домой потратил всего около половины дня легкого бега. Быстро промелькнули дни отпуска, и он снова у Учителя.
Снова, как и в прошлом году, нелегкий труд, требующий терпения и выносливости, изучение природы, запоминание многочисленных видов животных и растений, горных пород и небесных светил, всего того, что окружало их в отшельнической жизни. Нет скучней и однообразней такого существования для постороннего человека. Несмотря на славу мага и знахаря, Учитель не занимался колдовством и не заставлял своего ученика "ловить жаб и змей, кормить их ядовитыми шампиньонами, сердить и мучить их разными способами, пока не издохнут от гнева и голода, чтобы затем, изжарив их на сковородке, получить яд в виде жидкости и в виде порошка", или "готовить амулеты из лапок жаворонка, завернув их в шкуру волка, для кротости и приятности обладателя подобной вещи", или изучать заговоры и заклятья, чтобы посылать их кому-нибудь на голову. Нет, Эст по указанию Учителя, если не копал огород, не колол дрова или не собирал коренья, в лучшем случае готовил настойки или мази из собранных трав, которые помогали от кашля, астмы, ревматизма, язвы и прочих немалочисленных недугах, которыми страдали приходящие к ним люди.
Но если кто-то приходил с душевными мучениями, Учитель почему-то не допускал Эста, а сам, с глазу на глаз, беседовал с пришедшим. Единственный раз, когда Эсту довелось услышать, о чем же беседует и что советует Учитель таким больным, был случай происшедший (забежим, ничего не потеряв в событиях, вперед) уже на пятом году ученической жизни.
В один прекрасный день середины лета пришел молодой человек, но который был гораздо старше пятнадцатилетнего Эста.
Эст, как обычно, проводил посетителя до кельи Учителя и остался стоять у дверей, ожидая дальнейших указаний. Учитель внимания на него не обратил.
Пришедший, с лихорадочно горящим взором и ярким румянцем на щеках, подошел к Учителю и упал перед ним, преклонив колени:
- О, Учитель, благословите меня на великие дела! Вы должны помнить меня - я хотел когда-то стать вашим учеником, правда, вы отказали, но я до сих пор продолжаю вас считать своим наставником. Во мне бьется сердце льва, я полон отваги и готов совершить самые невероятные подвиги. О, благословите меня Учитель, как самый достойный из всех светил мудрости нашего королевства!
Старик с легким недоумением глянул на физиономию ожидающего посвящения в герои и сказал:
- Ты, судя по всему, не готов для таких подвигов.
- Почему же, Учитель? Я весьма прилежно изучил все труды и летописи древних о славных подвигах наших великих предков. Мое сердце наполнено гордостью за их бесподобные деяния. Мне хочется жить так же прекрасно, как и они, и совершить что-то потрясающее, например, в одиночку разгромить целое войско этих мерзких вестенцев, или потопить их флот, или разнести по камню их столицу. Я готов достойно вынести все тяготы, преодолеть трудности и опасности, которые возникнут предо мной. Я уверен в своих убеждениях и силах.
Наша жизнь скучна, а хочется чего-то необыкновенного. Знаешь только родителей, жену и детей. В конце концов, ради подвигов я решил даже бросить семью! Разве это не является доказательством моей уверенности и избранности? Оцените же чистоту и бескорыстие моих благородных порывов. Я люблю весь наш народ и сделаю счастливым все наше королевство, всех граждан и избавлю их от угрозы каких-нибудь врагов. Дайте же на то благословение, Учитель!
Старик хмурился, слушая, а когда пылкая речь была закончена, ответил:
- Тогда ты тем более не готов к подвигу. Возлюби прежде всего самого себя - ибо нет для тебя более близкой твари, чем ты сам. Сделай же так, чтобы ты не был тяжкой обузой хотя бы самому себе, прежде всего, и далее, своим родителям, жене, детям и соседям. Сделай же так, чтобы тебя не кормили чужие люди, не притаскивали тебя в мертвецком состоянии из кабака, где ты, страдая от самого себя, как от самого лютого врага, пропиваешь свое и так немногое добро. Сделай же, чтобы твое присутствие не портило настроения другим людям, которые находятся рядом с тобой, не говоря уже о чужеземных народах. Сделай, чтобы ты не болел и не попадал во всякие глупые переделки. И если уж не сможешь одолеть своей прихоти, то пусть тебе поломают руки, ноги или оторвут голову с пользой для доброго дела. Иначе кому от этого будет радость? Тем, кто лишится заботливого сына и отца, ласкового мужа и доброго соседа? Сделай, чтобы тебе было хорошо. Когда достигнешь настоящей любви к себе, не спутав ее с эгоизмом, тогда ты сможешь полюбить других, и, таким образом, чем больше полюбишь себя, тем больше будешь любить других. Вот мое наставление к подвигу. Но смотри, превратное его понимание приведет тебя к величайшим преступлениям. Так сотвори же подобную малость в наше непритязательное время - это и будет твоим самым великим и необычайным подвигом, который и приведет к счастью всех людей. А теперь ступай.
Выходя, обескураженный посетитель недоуменно поднимал брови, совсем раздосадованный, огорченно махнул рукой и скрылся.
Во всей учебе самое главное внимание уделялось личному развитию ученика.
- Помни, Эст, - говорил Учитель, - когда ты сможешь сопоставлять внутреннее с внешним, когда будет гармония и согласие между твоими разумом, чувствами, как внутренними сторонами, и между внешним миром, тогда ты достигнешь совершенства. Для того, чтобы узнать, что кроется за каждым явлением, знать его смысл и найти истину, ты должен научиться все воспринимать беспристрастно. В частности, это найдет применение при установке диагноза больным, с которыми ты столкнешься в дальнейшей жизни.
Эст учился управлять с помощью разных упражнений чувствами и эмоциями, усилием воли освобождаться от ненужных и навязчивых мыслей и заставлять свой мозг работать в нужном направлении. Он мог вызывать у себя желаемое настроение и полностью углублялся в себя так, что никакое внешнее раздражение не могло отвлечь его. Он приобрел замечательную память; с одного взгляда запечатлевал внутри себя какой-то предмет и затем во всех подробностях передавал его словами. Все годы он совершенствовался в знаниях и умении, и за это время также возмужал и окреп. Телесно он был так закален, что мог спать на промерзшей земле в одной лишь рубашке без ущерба для здоровья, и приобрел такую власть над своим организмом, что мог волевым путем остановить на некоторое время биение своего сердца или изменить, замедлить, ускорить, определенным образом работу также других органов.
- Ты должен чувствовать свои мысли, мысли переводить в чувство. А расщепляя любое чувство, определять реальные причины, вызвавшие это чувство, представить их уже в мысленной форме, - сказал Эсту Учитель на седьмом году учебы.
Эст совершал путешествия в Город или в деревни, где встречаясь с людьми, ему надо было по внешнему виду, по походке, по взгляду или по тому или иному признаку определить состояние, мысли и характер человека. Приходя к Учителю, он рисовал словесный портрет встреченных им людей, и тот оценивал, насколько точно описание соответствует действительности. Оказывается, Учитель знал всех жителей столицы и поселений во всей округе. Эсту задавались вопросы, к примеру, чем болел, болеет или может заболеть тот или иной человек, исходя из данного описания и, даже шире, что пережил или что ожидает в будущем того или иного человека. И, надо сказать, со временем ученик мог многое поведать о приходящих пациентах, посмотрев на них только один раз. Эст понял, почему Учитель обычно не глядит на своих собеседников: достаточно мимолетного взгляда, чтобы получить почти исчерпывающее представление о том, с кем ведется разговор. К тому же, голос может выдать не меньше.
Однажды, после того, как Эст дал блестящее описание содержания какой-то внешности, Учитель спросил, указывая на стоящую неподалеку сосну:
- Скажи, о чем думает вот это дерево?
- Учитель, разве деревья могут думать? - в свою очередь задал недоуменный вопрос Эст.
- Ты начинаешь забывать себя. Как и человек, все рождается, растет и умирает. Все чувствует и отвечает на соприкосновение, как на ласку, так и грубое воздействие, всем знакомо как приятное, так и болезненное? И чем же тогда отличается по сути растение от человека? И почему ты отказываешь в умении думать этому домику, или всему лесу, как единому целому? А горы разве не похожи на людей? Вспомни?
Конечно, время жизни и способ их существования несколько, но не существенно, отличается от нашего, но мысли все-таки у них есть, пусть даже думают они немного иначе, чем мы.
Научись понимать иное существование. Если не можешь услышать голос камня своим ухом, услышь его сердцем. Сам превратись в камень, дерево, ветер, облака, научись принимать любую форму, постарайся понять чужое и чуждое для тебя. И ты много нового откроешь для себя, хотя много различного и пропадет.
Эст каждый день уходил в леса и в уединении слушал шелест листьев на деревьях, журчание воды в ручье, шум ветра в небесах, не говоря уже о пении птиц и криках зверей, пытался постигнуть издаваемые природные звуки.
Но ничего не получалось. Он представить не мог даже приблизительно, что хотел бы ему поведать вот этот огромный валун, который каждый день встречается по дороге. Весь покрыт трещинами и мхом. В одну из самых больших трещин попала земля, и там умудрился поселиться широколистый ландыш. Забыв про свое задание, Эст непроизвольно задумался о цветке, затем с ландыша мысли перешли на розы. Он вспоминал сад, деда, беседы с ним в далеком детстве и розы... живые розы. Живые розы! И цветочек живой! И камень живой! Детские впечатления и воспоминания оживились, розовый свет и музыка усилились и пробудили чудесное воображение. Камень лежал уже не равнодушный, он как бы застыл в ожидании вопроса.
- О чем ты думаешь? Расскажи о себе? - спросил Эст, обращаясь к камню с тем же настроем, с каким он беседовал с розами.
И камень услышал, услышал его! Он даже шевельнулся и издал глухой, непохожий на человеческую речь голос. Но слова каменного языка были совершенно понятны.
- Я рожденный из огненного чрева земли, когда еще ничего не было, а сама земля представляла пустыню, - доносилось из глубины потресканного монолита.
- Я откололся от родной скалы и проделал длинный путь во льду. Лед ушел обратно, а я остался здесь. И уже претерпел много раз быстрые смены тепла и холода, а я все здесь, - говорили поры и трещины с каким-то сокрушением.
- Все зыбко и непостоянно, а я почти вечен, - гордилась, противореча предыдущим словам, твердость.
- Но у меня нет друзей и я одинок, - снова помрачнел валун.
- Он не из нашего леса, он чужак, - с готовностью, наперебой зашелестели деревья, - он старый, и слушает нас, слушает нас.
Эст завороженно слушал голос камня, который был самым настоящим голосом, хоть и столь непривычным, а не тем лишенным жизни языком, который для естествоиспытателей представляют трещины, твердость, масса, и другие качества, позволяющие делать ученому люду изыскательские предположения на их основе.
И все, на что бы теперь не обращал свое внимание Эст, стало заполнять пространство своими звуками. Неисчислимое множество голосов создавало невообразимый шум и гам. Все пело, кричало, шептало, хвалило, ругало, лепетало, лопотало, стонало, бурчало, все печалилось и радовалось на самых разных языках. Эст слушал самые разные истории, рассказы, приключения о судьбах больших деревьев и маленьких букашек. Он узнал от, казалось, прежде таких знакомых вещей такие тайны, о каких даже и не подозревал. Все живет, мыслит и говорит.
Чувствуя, что начинает глохнуть от шума и не в состоянии воспринять весь обращенный к нему поток слов, Эст закрыл глаза, пальцами заткнул уши и побежал к домику. Но гвалт не уменьшался. Звуки проникали через кожу и, проходя через все тело, достигали до самого мозга. Плакала травинка, на которую наступили ногой, деревья ласково и дружелюбно приветствовали его, шлепая мягкими ветвями, упрямствовали густые кустарники, через которые приходилось продираться. Даже ветерок на опушке неназойливо просил поиграть с ним и пуститься вперегонки, а в вышине, между гор, уже недовольно выл и гудел.
Эст ворвался в каморку Учителя.
- Я глохну, Учитель! - закричал он.
Собственный голос прогрохотал так, что, казалось, сейчас рухнет потолок.
- Что же, ты кажется чего-то достиг, - спокойно отвечал Учитель , как будто ничего особенного не случилось. - Ты и вправду можешь сказать, о чем думает это дерево?
Как ни странно, голос самого Учителя был прежним и не ударял по барабанным перепонкам Эста.
- Я глохну! - тише, но с большим отчаянием и страхом, повторил Эст.
- Ты сам способен избавиться от всех посторонних шумов. Вызови в себе равнодушие ко всему.
Огромными усилиями Эст начал изгонять из себя все мысли и чувства, полностью замыкаться в себе и отвлекаться от всего остального. Голоса стихали, и постепенно восстанавливалась прежняя тишина. Теперь он был вне звуков.
- Ну как? - донеслось до него, как через толстый слой войлока.
- Все стихло, - произнес он, и барабанные перепонки чуть не лопнули от собственного голоса.
Эст со стоном снова схватился за голову.
- Ты забыл про себя, про равнодушие также и к себе, - посоветовал Учитель.
- Как я могу забыть о себе?
- Когда будешь думать о других.
- Но тогда снова вернутся все звуки! Как теперь я буду жить?
- Это лишь упражнение, которое ты можешь применять в некоторых случаях. А живи как прежде. Просто бери только то, что тебе потребуется в тот или иной момент и только этому уделяй внимание - вот и все.
Вечером, во время привычного любования закатом на валуне около домика, Учитель говорил рядом стоящему Эсту:
- Ну вот, теперь ты достиг того, чего мне хотелось от тебя. Я научил тебя понимать других, но не знаю, чему ты будешь учиться, выйдет ли из тебя какой-то толк. Все зависит от тебя самого; надеюсь, я не слишком повлиял на выбор твоих будущих решений и не затронул твоей первозданной наивности.
Но все-таки, с преждевременным чаянием, зароню в твое подсознание некоторые свои сомнения, которые ты, может, следуя традиции нашей школы, откроешь и проверишь в своей дальнейшей жизни.
По правде говоря, я не верю, что человек сам заслужил то, кем он сейчас является. Не видно согласия между его возможностями, делами и результатами действий. Подозреваю, что мы являемся следствием работы более высокого и могущественного разума.
Все сущее - есть результат творчества, и свойства творца передаются творениям. Не могу ответить тебе, для чего и зачем, но коль существуем, то, значит, и мы должны творить. Мы сотворены и, значит, должны участвовать в сотворчестве - вот мое крайнее понимание задачи высшей воли.
Ну что же, ты пока имеешь инструмент, которым ты являешься сам. Но также нужно иметь то, что надлежит обработке, то, чем будешь опять ты сам. Вначале сознательный выбор невозможен. Так впитывай, созерцай, ошибайся, постигай науки и жизнь, вникай в мысли других, определяй причины и следствия, пусть все, что тебе повстречается дальше, будет твоим. Но не разделяй все на стороны добра и зла.
У каждого своя роль, и, значит, своя судьба. И твоя судьба не будет похожа на судьбы других людей. Так старайся идти своей дорогой; небо над нашей головой и так серое, чтобы добавить туда копоти еще одного чадящего существования.
Завтра же отправишься в дорогу. Не знаю, куда она приведет тебя, что ты увидишь и чего наберешься. Будь храбрым и иди вперед, преодолевая трудности и опасности, потому что остановиться невозможно живущему. Надеюсь, что ты сможешь найти свой настоящий Город Роз.
Теперь ты свободен, конечно, в силу своих возможностей, и волен выбирать свою дорогу дальше. Просто, иди.