Ну естесcно… Началось с того, что, гуляя вечером по улице, Коленька обнаружил на тротуаре Глаз.
Глаз как глаз, ничего особенного. Таких у каждого по целой паре имеются. У кого как, конечно… Светло-карий, с каёмочкой, даже веки и реснички при нём. И отверстие для слёзного канальца. Короче, всё как в лучших домах. Жаль только, лица при глазе не было, и черепной коробки, куда этот глаз по идее должен вставляться, — чтоб полный комплект. А так всё вроде бы на месте — пришпандоривай да бди сквозь него, хоть сейчас.
Подобрал Коленька глаз с тротуара, пришёл с ним домой. Думает: куда его положить-то? Решил взять вазочку из-под цветов, налить водички и окунуть туда глаз, чтоб плавал себе. А то как же, без воды-то?.. Умрёт ещё: — любому глазу всегда какое-никакое увлажнение требуется. Моргаем же!..
Смотрит, глаз в воде заплавал, завертелся от радости. Хорошо стало ему, вольготно.
Коленька смотрел, смотрел сквозь стекло, да и подумал: «Надо кому-нибудь его подарить. Маме, должно...
А тут как тут и мать на порог, с работы.
Сначала не углядела, — думала, рыбь какая, аквариумная. Хотела было взбучку дать Коленьке: пошто, мол, вазы не по употреблению пользует — для рыби? — а тут что-то всмотрелась пристальнее: ой, язви тя!! — думает, — ну и хрень по ту сторону елозит…
— Чегой это тама у тебя, сынок? — спрашивает осторожненько. — Что за тля такая?
— Глаз, мам. Настоящий.
— Кого?!
— Никого. Глаз, говорю. Смотри сама, не видишь?
— Дык вижу, не дура. А чегой-то она тама у тебя делает-то?
— Живёт. Видишь: моргает. Здоровается с тобой, смотри.
— Я те дам здоровается! Выкину, дождёшься у меня, неслух!.. Ишь чего припёр! Говна-то…
— А чё я сделал? Глаз ведь. Настоящий.
Тут мать, в чём была, и смекнула:
— О, господи… Ой, не к добру, Коль… Ой, горюшко… Ой, беда!! Надо маку под дверью рассыпать, скорее, и заклятье шептать: сгинь, глаз, сгинь, шоб тебя мыши съели…
Мать-то у Коленьки знахарка была, из деревни. Сглаз-то, видно, знала. И про мак с мышами.
— Не надо, мам, маку. Он — добрый.
— Я те покажу, до-обрый. Вышвырну на двор, вместе с глазом твоим. Пойду-ка маку рассыплю. Беда ведь! Ой, беда!!
Пока мать по шкафам лазила, Коленька тихо так спрашивает у Глаза:
— Слышь… Ты мака боишься, Глаз?
Тот моргает в ответ: да брось ты, дескать, — мака какого-то бояться.
— А мышей?
Глаз аж булькнул в воде: ещё, мол, чего…
Мать достала коробку с маком, рассыпала у дверей, вернулась:
— А ну, неси её отсель! Вертай! К беде твой глаз, к беде он у нас вселился.
Как ни уговаривал Коленька маму, та и слушать не хотела. Вон, — и всё!
Делать нечего. Понёс Коленька Глаз восвояси. По дороге подобрал какую-то баночку из-под варенья, помыл её в дождевой бочке у подъезда, пошёл к тёте Нюсе, дворничихе из первой квартиры:
— Баба Нюсь, дай чистой водички, а?
— На что тебе, сынок?
— Да вот, Глаз у меня тут...
Тётя Нюся всплеснула руками, обрадовалась:
— Ой, Колюшка, неужто ты Глаз нашёл? Он ведь Лушенькин, из второго подъезда. Смотри: каренький. Её!
— Правда, чтоль?
— Истинная, Коль! Пойдём-ка, снесём ей твой глазик, быстрее. Она уж, небось, измучалась с одним-то.
Пришли к Лушеньке. А та и впрямь без глаза сидит, скучная такая.
— Вот тебе, — говорит Коленька. — Я нашёл. Вставляй на место.
Лушенька глядит одним глазом — Глаз. Ей богу… Её глаз. Который выпал где-то…
Обрадовалась, вскочила, Коленьку с бабой Нюсей расцеловала, стала на радостях вставлять.
А Глаз не вставляется. Велик.
— А-ай, так он же беременный!!! — вдруг завопила тётя Нюся.
Смотрят: а Глаз набух, почти уж вдвое.
— Ах ты, батюшки… Что ж, придётся ждать, когда родит. Тогда его нужно подкормить, чем бог послал. «Визин» есть? Или «Альбуцид»?
Как не быть? Нашли.
Только капнули децл в баночку — Глаз напыжился, раскраснелся весь… — и прямо из зрачка целую шестёрку новых глазёночков выпулил.
Родил — и охудел сразу, чуть ли не вдвое. На дно спустился, прикрылся ресничками. А маленькие глазёночки барахтаются, резвятся в баночке, симпатичненькие такие, масюсенькие… Разве что не визжат.
Прелесть просто.
Лушенька, по совету бабы Нюси, дала Глазу отдохнуть, подлила Альбуциду, взболтала маленько, затем попыталась осторожно вставить его себе в глазницу.
Глаз подошёл идеально: будто и не выпадал никогда.
— Ой, вижу!!! — заверещала Лушенька. — Да как резко-то! Как в очках прям!
Потом все сидели, пили чай с сушками, смотрели в Лушенькин Глаз, радовались.
А дитёночков на следующее же утро отнесли в детский садик — для слепых ребят.
И все детки, что без глаз, этими Глазёночками пользовались по очереди.
Потом маленькие Глазёнки выросли, стали большими и взрослыми, нарожали кучу маленьких Глазёночков для всех ребятишек детского садика — что без глаз.
А мак у дверей Коленькиной квартиры мыши съели. И потравились все, говорят, – мак-то негожий был.
…неча рассыпать, что ни попадя… Вообще…