Новая загрузка. Просыпаться как всегда не хотелось. Моя оперативная система сопротивлялась, и явно решила грузиться только в сейфмоде. Я зевнула и решительно распахнула белую простыню, которая как застреленное привидение осела на пол. Недалеко от правой брови не унимались обрывки снов, задевая меня по ресницам своими шершавыми хвостиками, но поймать их, понятно, не удавалось. Я открыла глаза, стараясь запомнить и удержать в памяти последнее видение, и это мне на секунду удалось.
Мне снова снился этот сон. В третий раз.
Я сидела высоко-высоко в стеклянной кабине и держала самый большой рычаг огромного подъемного крана. Кран худым железным жирафом мрачно и одиноко возвышался над серой равниной и наполовину врос в землю – в душный прелый чернозем. Он лишь немного не дошел до моря. Я это знала, но успела подумать - почему он встал здесь, и, казалось, могла обонять сладкой запах могильной прелости и предчувствие дождя, парящие высоко над ускользающей линией далекого горизонта. Еще через секунду я спугнула жирафа неосторожным взбрыком ноги – и он растаял, чтобы появиться где-нибудь года через полтора. Мы с ним друзья, но видимся редко. Про такого жирафа лучше не рассказывать даже своему психологу – будет ревновать J.
Я приподняла отлеженную левую руку и немного подерижировала подводным оркестром. Блад сидел у окна и внимательно наблюдал за тем, как солнечный луч полз по раме, готовясь напасть на ковер.
С потолка на меня в утреннем неверном свете пялился плоский Хэм, и это меня сразу взбодрило. Еще неделю назад у меня на потолке были черные звезды, но они почему-то не прибавляли оптимизма. Поэтому поверх клякс на побелке я с большим трудом наклеила по частям собранную фотографию Эрнеста, один раз свалившись со стремянки, и раз десять – чуть-чуть не свалившись. Зато теперь Хэм, покуривая кипарисовую трубку, смотрел, как я развалилась в кровати, поигрывая ногами.
Мне стало весело и легко. Я думала о нем. Я позвоню ему послезавтра… Так хочется позвонить уже прямо сейчас, но если этот огонь настоящий, он стоит того, чтобы сначала раздуть угли и немного подождать. Потом будет приятнее у него греться.
Я снова вспоминала, как он лежал в воде, хитро прищурившись, как он поправлял свои волосы и как смотрел мне вслед. От этого у меня заболел живот, и я забралась под холодный душ. Чтобы окончательно отвлечься от первого впечатления, я попыталась осмыслить вчерашнюю встречу, и на меня целым роем навалились разные мысли, и летали вокруг моей бедной умненькой головушки, пока я удовольствием вытиралась махровым полотенцем и сушила волосы, пританцовывая в комнате на одной ноге и расхаживая перед Бладушкой в чем мать родила.
Почему люди, которые слишком сильно отличаются от окружающих, творческие личности, обречены на одиночество? Я, конечно, не имею ввиду секс. Может быть потому, что они чувствуют по-другому? Или потому, что стремятся найти себе подобных? Как самые яркие цветы в клумбе – подойди и сорви. Иногда так и случается – тебя словно притягивает к кому-нибудь, но невидимые прозрачные стены вежливости и невмешательства, километровые каменные изгороди «хорошего воспитания», сознание своей значимости или ненужная скромность, небоскребы самомнения – как больше нравится – мешают улыбнуться и сказать:
- Привет! Не проходи мимо, нам есть о чем поговорить!
На что, конечно же услышать:
- Привет! Какая у тебя приятная улыбка - давай поговорим!
Так просто – почему этого чаще всего не происходит? Ведь это простой пароль, который должен знать каждый? Почему, даже если ты не пропустил(а) момент, когда глаза уже отвели – с сожалением, стеснением, выражением превосходства, забитости или равнодушия, то чаще всего наткнешься на недоверчивый подозрительный взгляд, как будто ты пытаешься что-то продать, выпросить, поиметь. К тому же можно все это сказать и глазами, если язык не поворачивается. Тут уже все зависит от выражения твоих глаз, тембра твоего голоса, теплоты твоей улыбки. Хотя обидно, когда парни от тебя шарахаются – они видно не привыкли к проявлению инициативы и чувствуют себя не в своей тарелке.
Я, наверное тоже, как и большинство девчонок, если ко мне обращается незнакомец, тоже начинаю перебирать в голове всякие варианты «что ему от меня нужно», ведь люди бывают разные, а все мужики, как известно – сволочи. Про наглых типов, которые выучили несколько дежурных фраз на все случаи жизни, я не говорю, просто тошно становится, как подумаю – прилипчивые, надоедливые, предсказуемые зануды. Но когда немножко начинаешь разбираться в людях, и в то же время достигаешь того состояния, когда смотришь вокруг широко открытыми, а не закрытыми глазами, но не находишь того, кто тебе нужен, становится немножко грустно. Поэтому то, как мой вчерашний встречный разговаривал со мной, было мне близко и в то же время странно. Чувствовалось его искренняя симпатия, открытость, внимание и в то же время ненавязчивость. Он держал себя весело и уверенно, с достоинством, но чутко и без тени самодовольства или кокетства (вы что, не знали, что мужчины – этот самые кокетливые существа в мире?). Не чувствовалось и скованности во взгляде или жестах. А самое главное – в его глазах был тот огонек, который я так долго искала. Надеюсь, что не ошиблась.
Чтобы проверить, тот ли это был огонек, я пошла строить веселые рожи Юльке-наоборот и мы здорово развлекли друг друга J Мы с ней вообще хорошие подруги. Тут Блад, который уже битый час мужественно сидел на коврике у входной двери, коротко напомнил мне, что неплохо бы и ему, наконец, совершить свой утренний моцион. Я пристыженно помчалась одеваться и день начался. День новой надежды, так ты кажется сказал?
Знал ли ты, когда ты брал мою руку, что это случится со мной?