Я смотрел ей вслед, пока ее темный силуэт совсем не слился с темной полосой леса вдалеке. Потом мне показалось, что я услышал приглушенный лай, и все стихло. Я остался один. Только сейчас я обратил внимание, что все еще стою в мокрой одежде, машина, похоже, прочно увязла в песке и очень хочется пить. С чего это вдруг так пересохло в горле?
Я разделся до трусов, выжал и закинул одежду в машину, завел двигатель и откопал в бардачке «Равноденствие» - нет лучшей музыки для одиночества летней ночью. Как я и думал, моя старушка глубоко зарылась всеми четырьмя колесами в речной песок. Пришлось идти в лесок за сушняком. В общем, когда я, наконец, на пониженной передаче выкатил машину из воды и поставил ее в длинную шелковистую траву невдалеке, на темном небе уже красовалась сырная половинка луны и мерцали редкие звезды. Казалось, стало теплее, а влажный воздух стал более плотным и осязаемым. Другой берег реки утонул в тумане. Я порядком запарился и ужасно захотелось искупаться по-царски. Скинув то, что на мне еще оставалось из одежды, я влетел в спокойную ласковую воду, долго плыл по самой лучшей плавательной дорожке – лунной, лежал в воде на спине, подмигивая звездам. Прямо надо мной в зените красовалась бесстыдно яркая Вега. Под ней, широко раскинув крылья, плыл Лебедь, а правее зябко ежился Альтаир.
Вволю наплескавшись, я развел небольшой костерок, просушил одежду и окончательно согрелся парой глотков игольчатого «Бифитера» из початой накануне бутылки. Но то все радости тела. А еще было во мне непонятное томление и смутное предчувствие пока еще непонятной перемены, жажда остроты нового в блюде обыденности, в последнее время постном до приторности. Я торопливо укрепил предчувствие еще парой больших глотков. Снова нахлынули простые, свежие и сильные чувства, как сегодня утром, как эта ночь, бодрящий ветер и жар живого огня. Хороший день сегодня.
На шоссейку я выбрался уже глубокой ночью, когда уже не было видно ни зьги. Но дорогу я все же нашел, разрезая дальним светом фар таинственный ночной сумрак. Дорога была хорошая, но узкая и без разделительной полосы, так что приходилось ориентироваться по габаритным огням редких фур, которые ночью обычно пилят под восемьдесят, да сливающейся в сплошную полосу редкой зелени в свете правой фары. Обогнав тяжелый «Камаз» с прицепом, я отпустил педаль газа и поерзал на сиденье. Веки начали тяжелеть, хотя во всем теле была приятная легкость. Ладно, осталось уже всего ничего.
Машина шла ровно. Я положил стрелку спидометра на 120 и одобрительно похлопал свою лучшую подругу по приборной доске, – она это любит. Впереди ждал дом – моя транзитная станция на пути из вчера в завтра, остров погибших кораблей, куда я люблю возвращаться на рассвете.