- Это скоростной?
- Это на базар.
- Я знаю, но это скоростной?
- Доедете за двадцать минут.
Я начинаю терять терпение.
- Девушка, мне не надо на базар, я хочу выйти не доезжая. Вы можете просто ответить на вопрос: это скоростной?
- А я вам не справочное бюро, - обижается девушка. - Нет, чтобы спасибо сказать, так еще и нахамят. Откуда я знаю, где вам выходить? Здесь все едут на базар.
Возражать бесполезно. К тому же, я уже в автобусе, и либо надо выйти на следующей и пересесть, либо можно все-таки спокойно доехать до места.
- Простите пожалуйста, - как можно вежливее обращаюсь к пожилому гражданину в
интеллигентных очках, - вы не знаете, он останавливается у оперного?
Очки гражданина поднимаются почти до макушки.
- Неужели в наше время кто-то еще ходит в оперный? В наше тяжелое время, когда народу жрать нечего, а союз никак не подпишут. Я сам когда-то ходил в оперный на все премьеры, но теперь мне такое даже в голову не пришло бы. Не те времена, сударыня.
Вообще-то, я в оперный не ходила никогда и ходить пока не собираюсь. Мне в одну контору рядом с ним, по делу.
Но тут вдруг становится обидно за несчастных меломанов, которые своим увлечением никому плохого не делают, а вынуждены выслушивать вот такое. Притом гражданин на изможденного голодом совсем не похож и на базар едет явно не за дешевыми сардельками. Из последних сил говорю спокойно:
- Послушайте, я же не спрашиваю, чего ради вы сели в этот автобус и куда направляетесь. Я только интересуюсь, может быть, вы знаете, останавливается ли он рядом с театром. Неужели я прошу о таком большом одолжении?
- Вот никого и не волнует, куда направляются простые люди, - горячится гражданин. - Так называемые интеллектуалы зажрались и думают только о себе. А страна меж тем катится в пропасть.
Та-ак, меня определили в интеллектуалы. Лестно, конечно, но все-таки, выходить мне сейчас или нет? Если я не довезу эту треклятую бумажку до обеда, шеф обещал лишить премии. Есть из-за чего нервничать. Я даже повышаю голос и говорю на весь автобус:
- Хоть кто-нибудь может сказать, скоростной это маршрут или нет?
Народ настороженно молчит... Я понимаю, что вдруг стала страшно далека от народа. Никто на этом маршруте даже не задумывался, можно ли доехать им куда-то, кроме базара. Наконец, сердобольная старушка громким полушепотом произносит:
- Ты, дочка, если такая любопытная, спроси у водителя. Но вообще-то в оперный ездят другими номерами. А здесь люди занятые и их лучше не раздражать. Чего доброго, и к выходу не пропустят.
Кто-то в середине одобрительно хихикает. Хорошо что я недалеко от двери. Лучше выйду, от греха подальше.
Вместе со мной выходит юноша с музыкальным футляром под мышкой... "Я хочу сказать вам спасибо за такую решительную защиту нашего несчастного искусства, - говорит он. - Мне вот тоже в оперный, и я иногда езжу этим маршрутом. Он останавливается прямо напротив. Но кричать через толпу, признаюсь, было страшно. Еще инструмент сломают. Вот я и вышел, чтобы вам сказать".
Я растроганна: "Ну что вы, не стоило тратить время." - "Это не зря, я надеюсь. Я как раз собираю подписи под обращением, чтобы наш театр освободили от налогов. Вы, как истинная любительница искусства, не откажетесь подписаться?"
Я не вдаюсь в подробности, ставлю закорючку на бумаге, диктую адрес и фамилию. Хотя я и за то, чтобы налоги все платили одинаково, но спорить не хочется. Да и молодой человек такой милый.
- А вы мне подскажете, - говорю, - чем быстрее всего потом от театра доехать до базара?
Молодой человек мрачнеет:
- Я там никогда не бываю. Зарплата небольшая, а еще эти грязь и давка. Извините, - и он почти убегает с остановки. Неужели искусство и свежие фрукты несовместимы принципиально?
Снова вскакиваю в незнакомый маршрут. Номер двузначный - скоростным быть не может. Спрашиваю, наученная горьким опытом, по-другому:
- Это в сторону базара?
Дамочка, одетая бедно, но не без претензии, брезгливо морщится:
- Совсем спасу не стало от этих торгашей. Единственный маршрут только до театра - и тот оккупировать норовят.
Без сил опускаюсь на свободное сиденье. Кажется, пришло время самоопределяться. С кем я, секретарша издательской фирмы, иногда посещающая драмтеатр и обожающая домашний сыр, что продает Марья Петровна на восьмом торговом месте в третьем ряду крытого рынка?