Не хочу, чтобы он умирал!

 
И.Письменный
Не хочу, чтобы он умирал!

Боги у древних греков были бессмертны…
Когда из древней Греции центр европейской жизни сместился в Рим, бессмертные греческие боги сменили язык, изменили имена (Зевс стал Юпитером, Гера - Юноной, Афродита – Венерой и т.д.), но сами боги остались бессмертными. Новые имена и другой язык – небольшая плата за бессмертие…
Но когда на смену язычеству пришло христианство, бессмертные боги перестали существовать. Нет, они не
умерли, они просто перестали жить в новом для них мире. Они перестали общаться с людьми, потому что люди перестали нуждаться в этом общении.
Герои русских, украинских, народных сказок, герои сказок народов Средней Азии, Сибири, Кавказа – как правило, не боги. Они такие же крестьяне, ремесленники, охотники, солдаты, как и те, кто эти сказки сочинял. Но они тоже были бессмертны, пока книгопечатание, игровое кино, мультфильмы, телевидение не стали вытеснять их из жизни взрослых и детей. И эти герои тоже постепенно, на наших глазах перестают жить, перестают общаться с людьми, потому что люди перестали нуждаться в этом общении. Но и герои умных и добрых книг и кинокартин тоже вымирают на наших глазах. Посмотрите, какие страшные вещи происходят, скажем,  в области мультипликации. На смену добрым, остроумным лентам “Ну, погоди!” пришли бессмысленные западные мультяшки, в которых уродливые герои почем зря лупят друг друга.
Но вернемся к народным сказкам. У каждого народа были свои любимые герои. У русских таким героем был Иванушка-дурачок. Сейчас давно уже не сочиняют сказок про него. Новое время (и это наверное, естественно, хотя и обидно) вызвало новых героев русского фольклора – Василия Ивановича, Чукчу…
Были такие герои и у евреев. И даже не один. В каждой местности был свой герой. Мотька Хабад, Бинька Дибек, Шайке Файфер ...  А вот самым известным, самым любимым из них оказался Гершеле Острополер. Может быть, из-за ласкового имени, или по другой какой причине – не знаю.
До того, как я впервые о нем написал в своей повести “Спасибо, бабушка!”, я практически ничего о нем самом
не читал, только пару небольших историй в малюсенькой книжечке еврейских анекдотов, изданной в Вильнюсе. Но когда я их прочел, я вдруг почувствовал, что откуда-то знаю о нем, причем, намного больше, чем было в этой книжечке…
Может быть, от моей бабушки. Дело в том, что мне повезло больше, чем всем моим двоюродным братьям и сестре одного со мной поколения. Наша бабушка жила с моей мамой. И во время войны, когда мой отец был на фронте, а мама работала на военном заводе, мы все время были с бабушкой. Это у нее я  рано научился писать и считать. И когда я писал отцу письма на фронт, он в ответ справшивал у мамы, зачем она ломает
свой почерк, чтобы писать от моего имени…
Но мне повезло гораздо меньше, чем моим героям узкоглазому Чукче и чернокожему русскоговорящему изральскому солдату Саше (из моих повестей, входящих в трилогию “Спасибо, бабушка!”: “Спасибо, бабушка!”, “Абрамович и другие”, “Я лечу к тебе, мама!”). Их бабушки долго занимались их воспитанием, а моя скончалась сразу же после Великой Отечественной войны. Она умерла, когда поняла, что ее младший и единственный сын, мой дядя Борис, оставленный в немецком тылу в партизанах, погиб… Я не помню, чтобы
бабушка чему-то меня учила, но после ее смерти выяснилось, что я понимаю язык идиш и легко усваиваю в школе близкий к нему немецкий язык. Я не помню, чтобы она рассказывала мне сказки, но каждый раз, когда я начинаю читать теперь уже выходящие книжки еврейских сказок, я обнаруживаю, что почему-то знал их раньше…
В моей первой книжке “Спасибо, бабушка!” встречаются друг с другом и собираются вместе придуманные мною персонажи Эскалоп Моисеевич, говорящий пес Вольдемар, говорящий попугай Арнольд … и герои русского (советского - ?) фольклора – Чукча, Василий Иванович, Петька, Англичанин, Абрамович… Так вот, они рассказывают друг другу старые анекдоты и свои новые похождения на земле обетованной… (Я понимал, что меня легко будет упрекнуть в использовании бородатых анекдотов, и сознательно шел на это. Ибо не это в
книге главное. Это было лишь средством для создания нужной атмосферы невеселой жизни эмигрантов. К счастью, читатель оказался умнее записных критиков.  Когда один мой товарищ из Нижнего Новгорода прочел эту книгу, он лучше меня сформулировал, о чем она: “Это книга о тех, кто от одного берега отплыл, а к другому так и не приплыл.”)
Так вот, когда я писал эту книгу, я очень хотел вставить туда Гершеле Острополера. Я искал материал о нем и не находил. И вот однажды мне повезло. Мы участвовали в автобусной экскурсии в Зихрон Яков и должны были пройти через чудесный парк к могиле барона Ротшильда, на чьи средства была куплена земля, на которой после многих веков первые поселенцы-евреи снова стали выращивать виноград. И была с нами одна старушка, которой был не под силу заданный экскурсоводом темп. Она очень боялась отстать и потеряться. И вдруг эта незнакомая очень пожилая женщина говорит именно мне: - “Если Вы пойдете медленнее, то я смогу рассказать Вам про Гершеле Острополера”.
Вы только представьте, как я обрадовался! Именно тогда, когда мне позарез нужен материал об этом человеке,
незнакомая женщина предлагает мне его. Подумайте только: в автобусе 60 человек, большинство о нем даже не догадывалось, а она выбрала именно того, кому это нужно, выбрала меня. Вот это удача!
Мы отстали от нашей группы и медленно пошли по дорожке. Не все истории были новыми для меня. А одна даже вызвала долгие раздумья. По многим соображениям. Во-первых, в ней остроумец Гершеле предстает, мягко говоря, лопухом. Во-вторых, я эту историю уже знал в виде анекдота, причем совсем не еврейского. Но после раздумий я решил все-таки использовать эту историю. И не раскаиваюсь.
И вот почему. Пусть молодой Гершеле разок предстанет лопухом, от этого его образ только станет более жизненным. И кто мне дал право предавать забвению историю, рассказываемую евреями, только из-за того, что подобная история уже была рассказана у другого народа?
Более 30 лет я прожил в Самаре. В тех местах рядом расположены русские, татарские, мордовские, чувашские,
украинские, казахские, даже немецкие (со времен Екатерины) деревни. И эти народы не жили изолировано. Они жили, постоянно общаясь друг с другом. И их язык, их фольклор, их культура в конце концов, не были отрезаны друг от друга, они взаимодействовали, они взаимно обогащали друг друга.
Недавно я был в Праге. Там есть район гетто, где на протяжении веков проживали евреи. Туда сейчас водят экскурсии, и вы тоже сможете там побывать. Но рядом с центром Праги - Вацлавской площадью мы случайно набрели на Юбилейную, или Иерусалимскую синагогу. Построена она в 1905 году, в год юбилея австрийского императора. Отсюда первое наименование, а вот второе название дано в честь улицы, где она расположена. А раз была улица, была синагога, значит были и прихожане. Выходит, и здесь евреи давно уже перестали жить в изоляции, выходит, и здесь они давно общались с другими народами.
Мой дед жил в украинской деревне, и писать по-русски моего отца научил деревенский приятель, украинец, а папа в ответ научил этого приятеля писать по-еврейски (вот не уточнил, а теперь уже поздно: на идиш или на иврите).
А теперь скажите: мог ли быть в этих условиях фольклор одного народа изолирован от фольклора другого народа. Именно поэтому анекдоты разных народов так похожи между собой. Как далеко от Шотландии находится болгарское Габрово. Но оба народа сами смеются над своей скупостью. А теперь посмотрите, как много общего, даже одинакового  в анекдотах этих двух географически далеких народов!
Я очень хотел, чтобы как можно больше людей узнали о Гершеле и стал вводить его во многие свои произведения.
В концу повести “Спасибо, бабушка!” у моих героев состоялось праздничное застолье. И я смело привел на него Гершеле Острополера.  Его спросили, как его зовут, и он ответил, что Гершеле. И тогда его спросили напрямую, уж не Гершеле ли  Острополер он и есть. А он ответил:  “А кто же еще?”  Кто-то не поверил и сказал: - “Неужели Вы еще живы?”  -  “А почему бы нет? – ответил Гершеле. – Я буду жить всегда, пока будут собираться вместе хотя бы два еврея, чтобы рассказывать друг другу свои веселые и грустные истории…”
Но этого показалось мне мало. И я написал научно-фантастическую повесть “Это аномальное время”, где использовал научную гипотезу о дискретности времени и пространства. Это дало мне возможность продлить жизнь Гершеле, сделать практически бессмертным, нашим современником, научно обосновать его слова, приведенные в предыдущем абзаце. Я провел его через растрел бандитами в гражданскую войну и эшафот в фашистском концлагере в Отечественную войну, через эвакуацию семьи и копание могилы для собственного сына. Я понял, что во время упомянутого выше праздничного застолья Гершеле встретился со своей внучкой Марусей, но они оба этого не поняли.
“Это аномальное время” заканчивается встречей Гершеле со своим правнуком, и они оба в момент встречи опять этого не поняли. Прочитав эту книгу, один мой приятель пришел ко мне, чтобы поспорить со мной. Он доказывал, что я упустил заманчивую возможность показать, как встречаются два поколения, люди разных эпох, и как много у них общего, как мало разного. Но я отказался от такой заманчивой перспективы, я не мог погрешить против правды жизни: они не узнали и не могли узнать друг друга.
… За то время, что я писал о Гершеле, стали выходить книги еврейского фольклора, в том числе и о Гершеле Острополере. И я страшно обрадовался, что не читал этих книг раньше. Ибо Гершеле Острополер из этих книг оказался мало  похож на того, чей образ засел в моей генной памяти, на того, о котором я слышал и о котором писал.
Я не хочу чтобы он умирал.
Я  делаю все, чтобы он жил. Делаю так, как могу. И если кто-то сделает это лучше меня, я только буду ему благодарен за это.
Герои, как и боги, бессмертны, пока о них говорят, пишут и читают.