Ведь раньше что: выпустят дрянь какую-нибудь, прости-господи, а потом назовут это майонезом, а люди верят, покупают, тратятся, пьют это стаканами, травятся, а потом, конечно, поносят что есть мочь. Жаловались некоторые, ясное дело, писали — и не раз, — а толку-то? Выпьешь стаканчик-другой (не дай бог с утра!) — и на работу уж стрёмно идти: а ну как не успеешь, в дороге-то, — а на биотуалеты напасись попробуй!.. А не пойдёшь — прогул, с занесением. А пойдёшь — не дойдёшь. Нищим сдохнешь, пока каждый столичный биотуалет по естественным майонезным нуждам обиходишь… А ежели в метро?!! И потом что — в ментовке трое суток, за моральный гражданский ущерб? Как пить дать — это ещё в лучшем случае... А генеральному президенту «Spit’а» это, видимо, по барабану. У него, наверное, свой биотуалет в кабинете стоит, личный. И к нему, чать, мент вышколенный приставлен, блюститель, так сказать.
Во всяком случае, так все думали, пока на ихнем майонезном заводе не произошла одна шумиха. Примечательная, надо добавить. Дело было так: простому смертному к президенту на приём хрен пробиться, — не говоря уж о пострадавшем. Там у него, — президента, — говорят, приёмная — что ипподром по метражу, красного дерева вся, секретарша сидит, ногти фиолетовые, сама цвета сырого мяса, на всех собак спускает, — да кстати, и президент-то в цех ни разу не выходил. Говорят, она ж самолично его оттуда и отвадила, как на работу заступила: нечего, мол, делать, ещё чего: есть кому туда ходить и без президентов. Короче, приходит на приём пострадавший (я отвлёкся, пардон), жмётся но терпит… думает, сейчас огульными путями в президентский кабинет просочусь — и заставлю его его же собственный майонез пить, разнеси меня метеор (от «метеоризм» — прим. авт). Но это не суть. А секретарша в этот день, как на грех, не то не выспалась как надо, не то сама майонезу передозировала с утра, — короче, невтерпеж уж ей, глаза помаленьку на лоб лезут, периодически, и она, свету не взвидя, в какой-то момент — юрк этак незаметненько в биотуалет (а может, и не биотуалет, а просто туалет — кто ж его разберёт?). И видит пострадавший — о: green way! — да так и шмыганул аккурат в президентский кабинет, под звуки музыки чудесной, секретаршиной. Не долго думая, засачивается туда, что есть сил, и орёт с порога, чтоб драгоценное время не упустить: «Видите?! Видите?!! Не видите?!!» Президент глазами хлопает, в толк ничего не берёт. А дальше: скрутило тут нашего пострадавшего, прямо в одночасье, и, как поётся в песне Есенина: «охнуло родимое, тут и породило…»
Сконфузился пострадавший (он и исподнее-то оголить не успел) и — восвояси. Только следы после себя жиденькие метит — кап-кап-кап, топ-топ-топ… Так быстро всё стряслось, что секретарша, сидя в нужнике-то, его и проворонила (увлеклась, знать, делами личными, насущными).
Президент очухался, коршуном взвился — и прямо грудью на следы! Пальчик старательно послюнявил, соскрёб маленько со следка — и на дегустацию. Потом ещё раз, ещё апробировал. Тут-то всё и началось.
— Как?! — орёт благим матом, — А сливки?!! Сливки где?!!
Секретарша выскочила тут, прямо с бумажкой, и… поняла. Обомлела:
— Я сейчас, сейчас… Я мигом. Одна нога — здесь… другая…
А куда бежать — не знает. Сливки-то на майонезном заводе давно перевелись, с тех пор как президент не выходил в цеха-то… Хоть в «скорую помощь» звони.
А тот уж пеной у рта надрывается:
— В цех!!! — визжит. — Почему ингредиент без сливок?!!!
А Салтыкова, — она в цеху как раз работала, сливочницей, — развитую интуицию имела. Мозги-то, чай, нехило начнут шурупить, на домашних сливочках, краденых. Она-то и почуяла неладное. Зарделась вся, разволновалась, — и к Щедриной, заму своему, прямым ходом:
— Настась! А, Настась?! Слышь-ка, — сливки-то у нас в складском сколько-нибудь есть?
— Чего? Сдурела совсем, Салтычиха? — орёт та и крутит пальцем у виска, на Салычиху показывает. Поясняет, так сказать…
— Быстро, кому сказала?! Тащи сюда!..
И тут — о мать родная! — прямо в цех вваливается взбешенный до мыла президент. Он пытается что-то кричать, но не в силах (дыханье-то в глотке спёрло) и слова молвить, лишь пальцем запятнанным Салтычихе в нос тычет:
— Где?!. — только и может хрипеть…
— Э-э-э-э… Дык вот же, — тупо и суетливо лыбится Салтычиха и прямо в майонезный чан выливает невесть откуда взявшуюся меру густых отборных сливок.
Щедрина падает в обморок от такой невиданной расточительности (в этот день как раз её очередь была сливки домой несть).
Вбегает одноногая (одна нога – здесь, другая – там) секретарша цвета сырого мяса и делает президенту первопомощную примочку (марганцевую, как обычно).
А полноценный майонез с составом отборных сливок — неистребимо идет на конвейер, заливается в банки и выпускается в тираж по городу.
С тех пор покупатели берут только майонез «Spit». Ох и вкуснейший, говорят!!. На сливочках замешан. Красота!..