Экстраполируя эти положения на Мухаммеда и его роль в истории ислама, приходим к диаметрально противоположным утверждениям, сложившимся в мусульманском богословии, а также представлению Мухаммеда как единоличного основателя ислама, возвестителя Корана, создателя мусульманского богословия и нравственно-этического комплекса, религиозных норм и правил, юридического права, бытовых традиций, автора изреченных хадисов Сунны и т.д.
Ислам явился духовным продуктом развития социально-экономических отношений у населения Внутренней Аравии и области Хиджаз, в частности в IV-VII вв., на пути к классовому обществу. Появление этой религии — отнюдь не единовременный акт в силу “пророческой” миссии Мухаммеда.
И все же Мухаммед — исторический факт. Тогда в чем состоит пружина его деятельности, задавшей известный импульс развитию ислама?
Прежде всего в том, что Мухаммед выступил выразителем социальных интересов мекканских, а затем и других торгово-купеческих кругов. В силу того, что уровень развития арабов на том этапе их истории еще не выработал политики как формы общественного сознания и сознание масс здесь также, как и в средневековой Европе, было “вскормлено исключительно религиозной пищей” (Ф. Энгельс), политические интересы нарождавшейся эксплуататорской верхушки выражались в религиозной форме. Вообще, как указывал Ф. Энгельс, история средних веков, охватывающая возникновение, становление и развитие феодализма, знала “только одну форму идеологии: религию и теологию”1.
Аналогичный процесс формирования новых производственных отношений у арабов определял религиозную оболочку идеологии.
Но ведь носителями идеологии выступают конкретные люди, представители данной социальной среды. Поэтому нет ничего особенного в том, что выразителем интересов торгово-купеческой части оседлого населения Хиджаза, забиравшей власть над общинниками-бедуинами, выдвинулся мекканский купец Мухаммед. Каким образом? Об этом богословы написали горы книг, а проповедники по сей день изумляют мусульман “чудесами пророка”. И... все в расхождении с реальностью. Пропаганда Мухаммеда строится на традиционно-мусульманской фантастике со значительными элементами мифологии. Реально сложился культ Мухаммеда как избранника сверхъестественного абсолюта — Аллаха. Мусульманское священное предание (Сунна), “житие пророка” (сира) и другая богословская литература возвеличивают авторитет Мухаммеда во имя главного — представить ислам чудом, ниспосланным богом через своего избранника — пророка Мухаммеда.
Известны пышные восхваления Мухаммеда, которыми он возносится над остальными людьми как пророк. Вот одно из них, начертанное величайшим персидским поэтом Шейх Муслех эд-Дином С а а д и :
О лучший из лучших, творенья венец,
Заступник народов, людей образец,
Глава всех пророков, вожатый дорог,
К кому Гавриила слал вестником бог,
Предстатель за весь человеческий род,
Людей на последнем судьбище оплот.
Синай — Моисею, а он между туч,
Все светы вселенной пред ним — только луч.
С тех пор, как он людям Коран подарил,
Другие писанья значенья лишил,
Он меч ужасающий свой извлечет,
О, чудо! — луну пополам рассечет.
Когда его слава прошла над землей,
Упали чертоги, что строил Хосрой.
Низвергнул во прах истуканы, племен
Языческих не убоявшися, он.
Не только он Уззу и Лату разбил,
Евангелье, Библию он отменил.
Он ночью однажды на небо проник,
Превысив достоинством ангельский лик.1
Подобным восхвалениям Мухаммеда в мусульманской литературе несть числа.
Естественно, что возведенное в догму признание Мухаммеда пророком Аллаха (аш-шахада) глубоко вошло в поры сознания мусульман и они нисколько не сомневаются в величии своего кумира. Он признается основоположником всего, что связано с возникновением ислама, сущностью вероучения и практикой его преломления в жизни мусульман.
По существу, эти же взгляды в наукообразной форме выражают те, кто первоначальный ислам сводит к деятельности “пророка”.
В действительности все обстоит иначе.
Не Мухаммед явился единоличным основателем монотеистического ислама. Известно, что у арабов до него было немало поборников единобожия (тавхид), ханифов и кахинов в частности.2
Мухаммед выразил уже созревшие идеи единобожия, придав им характер духовного символа в борьбе за создание централизованной власти. И то, что он представлял свою персону пророком Аллаха, равно как и возведение этого момента в первейшую догму (аш-шахада) ислама, было складыванием давней традиции: у семитов, к которым принадлежат арабы, издревле претенденты на богоизбранство относили себя к пророкам. Этот же титул использовался самозванными пророками в борьбе за утверждение своих идей или политических целей. Все содержание ветхозаветной литературы подтверждает этот факт. Так что явление еще одного пророка в лице Мухаммеда не было неожиданностью. В длинной цепи мнимых пророков прибавлялось еще одно звено. Согласно традиции мусульманского богословия Мухаммед стал 313-м пророком и последним.
Таким образом, и претензии Мухаммеда на пророческую миссию, и возведение мусульманским богословием его в пророки не являются оригинальными. Традиционное мнение, сколь бы устойчивым и распространенным оно ни было, еще не выражает всей правды. Мнение, замечал Гегель, это то, что принадлежит мне, но еще не истина. Так и с понятием пророка: в реальном смысле оно не состоятельно, поскольку нет сверхъестественных сил, избранным посредником которых выступает особая персона — пророк. Поэтому реально ни Мухаммед, ни другие претенденты на сверхъестественное избранничество пророками быть не могли.
Стало быть, научное понимание исходит не из богословской схемы “Аллах-пророк-ислам”, а из реальных исторических фактов, отражающих процесс возникновения монотеизма у арабов. И тогда схема приобретает следующий вид: “разложение родовых отношений и соответствовавшего им политеизма - формирование раннеклассовых отношений - ислам”. Место Мухаммеда в этом процессе — религиозного деятеля, ставшего таковым лишь потому, что он выдвинулся политическим лидером своих кругов.
Означает ли это, что Мухаммед как религиозно-политический лидер единолично смог совершить революционный переворот во всей надстроечной системе арабов Хиджаза, а затем и расширившего свои границы мусульманского мира? Нет, конечно. Он просто не в состоянии был сделать этого, сколь бы деятельным ни был. История вообще не знает таких единоличных переворотов. А ведь Мухаммеду приписывается буквально все, что знаменует собой переход арабов в новое социально-духовное состояние: создание государства, полководческое мастерство, авторство Корана, закладку фундамента правовой системы, кодифицирование морально-нравственных норм, основание системы мусульманского богословия и т.д.
В действительности же развитие экономических отношений у арабов силой своих внутренних потребностей к дальнейшему прогрессу объективно вызывало к жизни и государственное устройство, и всю систему надстроечных явлений. Этот процесс усложнения социальной структуры протекал в форме утверждения “истинной веры в Аллаха”. Почему именно в такой форме? По двум основным причинам. В силу господства “теологического сознания” (Ф. Энгельс) как дополитической формы общественного сознания у арабов того периода, во-первых. Во-вторых, благодаря наличной тенденции к переходу от политеизма к культу складывавшегося верховного абсолюта — Аллаха (Та’аля).
Тогда все же какую реальную роль мог сыграть Мухаммед в этом процессе перехода арабского общества в новое качественное состояние?
Несомненно, крупную, но не решающую. Все, что вершится в обществе, делается руками людей, но не одной личности, сколь бы способной и деятельной она ни была. Даже тенденциозное мусульманское богословие, приписывающее Мухаммеду все начала ислама и государственной организации арабов-мусульман, окружает “пророка” значительным числом лиц, знавших грамоту, в отличие от неграмотного (умми) Мухаммеда, советников, ярых приверженцев и сторонников его политики, воинов, полководцев и т.д.
Поскольку политический по своему существу процесс образования халифата протекал в форме религиозного движения, постольку и лидер его, Мухаммед, должен был выступить религиозным главой ранне-мусульманской общины. Это придавало всему надстроечному институту своеобразное выражение: государство, политика, право, мораль, культура и другие элементы как бы выходили из религии и санкционировались ею. Здесь, на Востоке, как и в средневековой Европе, теологическое сознание привело к тому, что “мало-помалу всякое господствующее отношение стало объявляться религиозным отношением и превращалось в культ — культ права, культ государства и т.п.”1.
На основе складывающейся догмы признание получило лишь то, что одобрялось авторитетом “самого пророка”, проводившего будто бы волю вседержителя — Аллаха. Утверждался непререкаемый авторитет Мухаммеда, персона которого возводилась в ранг “пророка пророков”. Хадисы* Сунны* были безудержными в возвеличении Мухаммеда и мистификация зашла столь далеко, что “пророк”, как посредник между богом и людьми, сам становится личностью со сверхъестественными свойствами.
Так сложился культ пророка, образцового мусульманина, творца вероучения, основоположника мусульманского мира и т.п.
Столь великая гиперболизация личности Мухаммеда, конечно же, не случайна. Ее основу составило то специфическое социальное развитие арабов в VI-VII вв., которое нуждалось в сильном лидере и его бесспорном авторитете. Это приобретало значение важного фактора, стимулировавшего весь ход социальной дифференциации у арабов и образования у них централизованной власти. Именно социальная потребность в лидере выдвинула таковым Мухаммеда. Им могло бы быть другое лицо, но раз на то была необходимость, подобный лидер непременно был бы выдвинут средой, захватившей ключевые политические позиции.
Тем не менее, выдвинувшись в качестве политического лидера, в строгом смысле слова, не Мухаммед объединил арабов и создал халифат с его сферами надстройки. И не он единолично придал всему строю арабского общества теологическую форму. Тенденция к государственности и объединению под эгидой единобожия, как отмечено, была у арабов до Мухаммеда и независимо от него. Деятельность Мухаммеда-лидера была движима социальными целями своего класса и в целом удовлетворяла его потребности. И здесь важна была политическая суть, а не ее теологическая оболочка. Последняя, кстати, всегда прорывалась или залатывалась, если этого требовали политические интересы господствующих классов. Установленная научной социологией закономерность такова, что вслед за изменением господствующих экономических отношений происходит переворот во всей системе надстроечных явлений. Так происходило и у арабов в условиях перехода к новому типу производственных отношений. Становление нового базиса нуждалось в надстроечном “каркасе”, без которого не могла бы функционировать самая система классовых отношений. Важнейшие элементы этой системы вызывались к жизни и строились силой необходимости ее дальнейшего развития. И поскольку в этих элементах нуждалась становившаяся социальная система, они возникали как ее органические придатки. Но, разумеется, возникали не сами по себе. Здесь личностный фактор имел важное значение. Политический лидер аккумулировал и представлял социальные интересы набиравших власть кругов посредством соответствующих ориентаций, юридических норм и моральных предписаний: он выражал то, в чем нуждались развивавшиеся общественные потребности. Поэтому в активной деятельности Мухаммеда нет ничего необычного, загадочного и тем более мистического.
Исторические переломы всегда нуждались в деятельных личностях и силой своей социальной необходимости выдвигали таковых. В зависимости от уровня исторического развития данного общества эти личности становились Спартаками, Разиными, Жоресами, Марксами или библейскими пророками, Мухаммедами, Лютерами.
То же надо сказать о той роли, которую сыграл Мухаммед в возникновении ислама и становлении его в мировую религию. Здесь мистификация приобрела особо глубокий характер, полностью подчинивший себе мусульманскую теологию и оказавший влияние на позиции отдельных ученых.
Но наконец-то истина уверенно пробивает себе дорогу: начинают появляться открыто критические мнения по адресу вероучения ислама, которые служат справедливым укором нажим российским лакировщикам. Неужели же ради честной правды надо отправиться в другие земли, чтобы высказать ее оттуда? Обидно, право, за нас... “К сожалению, — читаем у американского автора, — у ислама есть серьезные отрицательные черты. Он сохранил набор моральных ценностей, не все из которых подходят для постмодернистского мира. Главным недостатком ислама, по крайней мере для гуманиста, является его первопринцип — мы должны преданно служить богу. Это положение заложено в Коране. Но у нас нет никаких достоверных доказательств существования бога-Аллаха, да и того, что Мухаммед получал откровения от Аллаха, или что существует загробная жизнь. Почему мы должны вверять свою судьбу ложной доктрине и подчинять себя ее власти?” И дальше: “Следуя тому, что самопровозглашенный пророк сказал 1400 лет назад, мусульмане ограничивают права свободного разума и критического научного познания, имеющих целью создание современных этических ценностей и социальных институтов, отвечающих реалиям меняющегося мира”1.
Метко замечено, правда сказана! Пора и нашим авторам перестать прикрываться стыдливо-неопределенными фразами. Это только поможет самим мусульманам осознать свои заблуждения, закрепляемые теологией.
Лично мои позиции далеки от левацкой деисламизации, — я слишком хорошо знаю мусульманский мир, чтобы всерьез поверить в успехи этой идеи на обозримое будущее. Но говорить миру правду необходимо, необходимо в интересах его изменения к лучшему.
Сторонники концепции “основания” ислама Мухаммедом, хотят они того или нет, разделяют три основные ошибки: в возникновении социальных идей и мировоззренческих учений решающее значение придается гениальным личностям; сами идеи и учения рассматриваются некими застывшими духовными константами, внедренными в общественное сознание этими личностями; принимая за основу исторического движения личность и ее идеи, отодвигается в сторону объективно-социальный закон об определяющем значении народных масс и общественного бытия.
В действительности возникновение и развитие общественного сознания, религиозных систем, в частности, происходит в неразрывной связи с социально-экономическими отношениями. Так было и с исламом. Его возникновение, становление и оформление в богословскую систему представляет собой сложный, динамический и долговременный процесс, определяемый характером развития базисных отношений у арабов и народов Востока, втянутых в орбиту “мусульманского мира”. Этот процесс нельзя понимать ни кратковременным триумфом “учения пророка”, ни единым целеустремленным потоком в русле движения к монотеистической идее Аллаха. Не религиозные идеи лежат в основе социума и не они составляют двигательную силу общественного прогресса. Не идеи арабского монотеизма, лежащие в основе ислама, привели к возникновению халифата и сложили специфически восточную цивилизацию, хотя, несомненно, в определенной мере повлияли на нее, обычно именуемую “мусульманской”. Ислам лишь стал той эластичной оболочкой, в которой развивался новый способ производства со всеми его материальными и духовными сторонами культуры.
Достоверно, что ислам складывался в монотеистическую систему на протяжении нескольких веков. В его эволюции более или менее отчетливо выступают три основных периода:
1) кризис политеистических воззрений, послуживших основой, мировоззренческой базой для начатков единобожия (генезис);
2) складывание представлений о едином верховном божестве Аллахе в ходе разложения родовых отношений и классообразования (актуальность);
3) становление монотеистических идей в систему мусульманского культа на основе утвердившихся классовых отношений и их дальнейшее развитие на путях приспособленчества и модернизации (тенденция).
При этом формирование ислама проходило по законам образования сфер надстроечных явлений: с преемственной связью со старым, тщательным отбором и принятием того социально-мировоззренческого материала, который бы отвечал потребностям утверждения базиса. Как наиболее активный надстроечный элемент зарождавшейся новой общественной формации, ислам объективно пропитывался классовой идеологией и становился социальной доктриной.
Историческая закономерность существования социума такова, что такие элементы будущей надстройки, как тенденция, зарождаются в недрах старого и складываются в подсистемы только на основе экономических отношений — соответствующего базиса. Последний же всегда возникает и утверждается в процессе длительной борьбы со старым. При всей своей относительной самостоятельности надстроечные явления не могут функционировать отдельно от порождающего их базиса и развиваются в ходе его утверждения, а затем и усложнения. Это и обусловливает временнэю постепенность складывания как надстроечных подсистем, так и надстройки в целом.
Среди других надстроечных элементов ислам не является исключением. И если он подвергается богословием наибольшей мистификации, то от этого общесоциологическая закономерность не меняется: ислам как иррационально-мировоззренческая система не мог появиться ни “сразу”, ни “целиком”. Это же подтверждает и сам процесс системообразования ислама. От спонтанных и разрозненных проповедей единобожия (тавхид) тенденция вызвала к жизни отдельные изустные и письменные поучения и затем — Коран, Сунну, тафсиры*. Только на их основе, постепенно, из основных мировоззренческих “конструкций” сложилась догматика (акида). На это ушло несколько веков и, судя по жарким турнирам улемата*, до сих пор остаются невыясненными элементы, составляющие структуру догматики. Самое мусульманское богословие (калам) также претерпело сложную эволюцию от отдельных сентенций к более или менее оформившейся системе с ее тремя основными блоками: догматическим вероучением (усул ад-дин), правовыми нормами (ильме-шери) и практической стороной вероучения (ферус-дин). И шариат, этот существеннейший надстроечный элемент, которому придан вид “закона Аллаха”, прошел свое формирование от древне-арабских обычных норм (адат) исламизированных народов к образованию в мусульманской оболочке права господствующих классов развитого феодального общества. И этот процесс, вобравший в себя тщательный отбор и кодификацию правовых норм, занял не менее пяти веков (VII-XII вв.). Наличие четырех шариатских толков (мазхабов) говорит за сложный характер образования шариата или так называемого мусульманского права, за которым стоят различные классы со своими социальными интересами.
Как видим, социально-мировоззренческая структура ислама не застыла в рамках догматики, освященной именем Аллаха и Мухаммеда. Поэтому об исламе надо судить не по первоначальным идеям, а по зрелому состоянию всей религиозно-идеологической системы.
То же надо сказать относительно так называемой “цельности” ислама. Ее не было и не может быть на любой исторической фазе в силу разнородности тех социальных интересов, которые стоят за многочисленными толками, учениями, школами, направлениями и т.д. Чрезвычайная пестрота воззрений, упорное их противоборство вплоть до наших дней под эгидой “истинной веры” красноречиво свидетельствует об идеологической конфронтации в самой системе ислама. И суть этой конфронтации выявится только на путях изучения особенностей социально-экономических основ в регионах мусульманского Востока, а не посредством отыскания степени искажения или отступления от “учения Мухаммеда”, то есть от идей первоначального ислама, как считают современные фундаменталисты*.
Таковы, кратко, некоторые стороны проблемы становления ислама и места в нем Мухаммеда.
Следует выразить удовлетворение по поводу наметившихся сдвигов в оценке Мухаммеда и его роли в становлении первоначального ислама. Не будучи исламоведом, — это в пример иным современным исследователям ислама, — упоминавшийся выше американский автор главы “Мухаммед — пророк ислама” в своей книге, разделяя известные на Западе взгляды о психофизических причинах вступления Мухаммеда на путь пророчества, все же нащупывает главные причины — идеологические; “Откровения Мухаммеда служили политическим целям. С их помощью он, объявляя военные кампании, и трактовал вопросы отношений с союзниками или противниками, формулировал предписания и определял сроки”.1 Однако этот умный автор не взошел к объяснению возникновения самого ислама как политической потребности арабского общества на уровне разложения родо-племенных отношений и процесса классообразования, не объяснил идеологического содержания ислама в теологическом выражении.
Недавно выпущен труд американского исследователя Майкла Х. Хартли “Сто великих людей”, переведенный на русский язык1. Воздавая должное личностям, внесшим большой вклад в развитие современной цивилизации, автор говорит о Мухаммеде без традиционного пиетета как об “основателе” ислама, о создателе “исламской теологии и морали (в целом)”. Не соглашусь с последним, но автор прав по большому счету: Мухаммед действительно стоял у истоков религии, которая оказала существенное влияние на мировую историю человечества и продолжает играть активную роль сегодня.
В ходе ознакомления с этими закономерностями мы смогли убедиться, что возникновение и становление ислама как мировой религии представляет сложный, противоречивый и долговременный процесс, развертывающийся на базе специфических социальных условий Аравии, а затем и других регионов, подпавших под влияние халифата.
Но, прослеживая этот процесс, мы сознательно обошли ту основу доисламских культов, на которой произрастали ранне-исламские воззрения, тяготевшие к идее единого бога, обошли с тем, чтобы этот важный фактор становления мусульманского монотеизма получил должное освещение в специальном разделе.