Представление богословия
Если Коран был передан Мухаммеду (да благословит его Аллах и приветствует) Аллахом откровением, то Сунна стала жизнеописанием пророка. Из-за своей скромности, имея личных секретарей, он не создал себе биографии. Но все, кто общался с ним, запомнили малейшие эпизоды, слова и действия посланника бога. Это были глубочайшие по своему смыслу слова и образцовые деяния, определявшие всю жизнь правоверных в тогдашних и грядущих поколениях. Пророк был так мудр, деятелен и восхитителен, что описывать каждую черточку его биографии просто невозможно. Но люди все же постарались это сделать, запечатлев увиденное и услышанное от самого пророка. Это сделали его ближайшие друзья, сподвижники и следующие поколения сподвижников. Перечень их имен в первой части хадиса (иснад) делает сам текст ответственным и достоверным. Поэтому мы, правоверные, не сомневаемся в правдивости хадисов и чтим Сунну как священное предание о нашем любимом пророке.
Мнения европейских востоковедов разошлись в оценке Сунны, хотя большинство считали ее достойной самого серьезного изучения. Академик В.В. Бартольд выразил скептическое отношение к Сунне, считая недостоверными хадисы как исторический источник и “при установлении фактов жизни Мухаммеда теперь необходимо как можно меньше пользоваться преданиями, по возможности довольствоваться теми местами Корана, которые ясны без комментариев”1.
Еще категоричнее высказался датский востоковед и историк Ф. Буль (1850-1932). Работая над своей книгой “Жизнь Мухаммеда”, он столкнулся с непреодолимой сложностью при использовании хадисов и констатировал: “Здесь содержится столько лжи, сколько нет в других областях литературы человечества”2.
Отчасти ученые правы: Сунна, действительно, мистифицирует личность “пророка” и дает много недостоверных сведений. Но на этом основании нельзя ставить под сомнение всю Сунну как исторический источник по широкому спектру вопросов становления и эволюции духовной культуры народов мусульманского Востока. При всей недостоверности и даже фантастичности многих хадисов Сунна все же отражает существенные черты своего времени и этим составляет ценный фольклорный, а затем и письменный памятник восточного средневековья.
Именно так рассматривается Сунна большинством западноевропейских и отечественных востоковедов. К числу наиболее авторитетных исследователей Сунны относится французский востоковед Л. Массиньон (1883-1962), венгерский исламовед И. Гольдциэр (1850-1921), голландский исламовед Снук-Хюргронье (1857-1936), профессор Анри Лямменс (1862-1937), голландский арабист Р. Дози (1820-1883), русские востоковеды В.Р. Розен (1849-1908) и особенно А.Е. Крымский (1871-1941).
Самый именитый среди европейских исламоведов знаток Сунны И. Гольдциэр дал ей очень точную характеристику в следующих словах: хадисы дают “неоценимо драгоценный материал для познавания постепенного развития ислама за то время, в которое он из противоположных друг другу элементов и сил преобразовывается в нечто систематически закругленное”1.
Рецензент В.Р. Розен называет здесь хадис “настоящим зеркалом”, в котором отражались процессы развития и интересы “общины Мухаммедовой за два самые важные столетия ее истории”2.
В этом ключе понимаются роль и значение Сунны в истории ислама представителями современной науки.
Современное исламоведение в основном сходится во мнении, что оформлявшийся в религиозную систему ислам медленно приобретал очертания завершенного культа Аллаха. Уже появление Корана со всей отчетливостью показало, что в нем отсутствуют многие необходимые слагаемые почитания Аллаха, не определена сама доктрина ислама, нет четких представлений о миссии пророка как посланника Аллаха, очень узок круг культовой ритуалистики и т.д. Стало ясно, что Коран не может удовлетворить потребностей ни социальных кругов халифата, ни самой системы монотеистического культа. Требовались такие дополнения к Корану, которые вполне отвечали бы запросам новых социальных условий и развивающихся мировоззренческих представлений о едином верховном божестве.
Первым таким дополнением стала Сунна, потом появились толкования Корана (ар. Тафсир аль-Куран) и кодифицировались нормы Шариата.
Сунна (ар. обычай, предание, пример: развернутый смысл “суннат расул Аллах” — Сунна посланника Аллаха) составляет один из важных элементов системы ислама, выступая своеобразным дополнением Корана и развитием его учения о посланнике (ар. расуль) Аллаха — Мухаммеде.
Традиционно Сунна считается священным преданием, правдиво отражающим облик Мухаммеда как величайшей личности и идеального мусульманина.
Сунна в доисламской Аравии была известна как изустно существовавшее собрание предписаний морально-правового порядка. С появлением ислама эта древнеарабская традиция не была отвергнута, но получила переосмысленное выражение. Теперь те же нравственно-этические тенденции и правовые нормы, а также учения о культе Аллаха и другие идеи социально-мировоззренческого порядка представлялись высказанными Мухаммедом предписаниями Аллаха.
Естественно, такой поворот Сунны, к тому же не оторванной от доисламского содержания, увеличивал ее авторитет во мнении самих мусульман и новообращенных.
Содержание Сунны наполнялось за счет заимствований у народов и религий, с которыми халифат приходил в непосредственные отношения. Это выводило мусульманскую Сунну из ограниченных рамок древнеарабской традиции, обогащало новыми прогрессивными нормами и взглядами, делало ее удобным средством идеологического и мировоззренческого влияния в руках различных социальных сил. На содержании многих хадисов Сунны лежит четкая печать нравственно-этических и правовых норм иудео-христианского мира.
Собственно мусульманская Сунна состоит из хадисов (ар. хадис — новость, известие, сообщение, рассказ) — преданий о словах или действиях Мухаммеда. В содержании хадисов акценты смещены на морально-этические, правовые и религиозно-культовые предписания, исходящие якобы от Мухаммеда.
Свою жизнь хадисы начали с середины VII века и продолжили пополнение Сунны уже в IX в. Поначалу их хранителями и передатчиками были родичи, друзья и сподвижники Мухаммеда (ар. сахаб). Особо авторитетными из них считаются халифы Омар и Али, вдова “пророка” Айша, его близкий друг Абу-Хурейра, редактор Корана Зейд ибн-Сабит и др., затем идут их ученики, потом ученики учеников (ар. табиун ат-табиин). В этой череде определились профессиональные собиратели и знатоки хадисов (ар. аль-мухаддис), создав целую “науку о хадисах” (ар. ильм аль-хадис) со своими школами. Там классифицировали хадисы на “достоверные” (ар. ас-сахих), “хорошие” (ар. хасан) и “слабые” (ар. даиф). В свою очередь, и эти хадисы имели свои признаки “достоверности”. Так, хадисы первой группы (ас-сахих) подразделялись на семь категорий.
Наиболее авторитетными считались шесть сводов или сборников хадисов (ар. аль-кутуб ас-ситта), а из них “самых правильных” — два: “Ас-сахих” имама аль-Бухари (810-870), собравшего 600 тысяч хадисов и включившего в свой свод в качестве достоверных лишь 7250 хадисов1; “Ас-сахих” Муслима ан-Нишапури (817-875), отобравшего для своего сборника 12 тысяч хадисов, заслуживших его доверия.
Само отношение к Сунне разделило мусульман на сторонников возвеличения Мухаммеда и тех, которые признают Сунну, но считают умаленным в ней значение своего кумира халифа Али и потому имеют параллельные дополнения хадисов — так называемые “ахбары” (от ар. хабар — новость, известие). Первые называют себя с у н н и т а м и (ар. ахль ас-сунна ва-ль-джамаа), вторые — ш и и т а м и (ар. аш-шиа — приверженцы, сторонники, партия).
Но за формальным отношением к Сунне стоят глубокие политические разногласия сторон, боровшихся за власть в возникшем государстве-халифате. Сторонники возвеличений Мухаммеда и передачи его власти Абу-Бекру, первому из четырех “праведных” халифов, отнесли себя к суннитам. Приверженцы четвертого халифа Али бен-Аби Талиба, признавшие незаконной присягу власти Абу-Бекра, образовали партию (аш-шиа) Али, и это положило начало шиизму. Шииты повели борьбу за признание единственно законной власти Али как ближайшего родственника Мухаммеда и его духовного преемника или исполнителя духовного завещания (ар. васи). Политические раздоры облачались в религиозные одежды. Шииты стали создавать ахбары, всячески проводя идею возвращения из рук “узурпаторов” верховной власти (имамата) в “семью пророка”.
В дальнейшей истории алидов или ярых приверженцев партии (аш-шиа) Али усиливалось противоборство, вылившееся в кровавые столкновения, взаимную травлю и неприязнь суннитов и шиитов, не прекращающуюся доныне.
Но вернемся к характеристике хадисов.
По своей структуре хадис имеет две части: перечисление имен передатчиков хадиса, т.е. его источник, “опора” (ар. иснад); собственно содержание хадиса (ар. матн).
Передатчик хадиса должен быть лицом с незапятнанной репутацией, которого нельзя заподозрить в искажении или фальсификации. Составлялись целые справочники с именами и биографиями достойных доверия “мужей” (ар. риджаль). По-видимому, это исключало подлоги и фальш, представляя содержание хадисов совершенно достоверным. В целях придания части хадисов абсолютной истинности, их авторство возводилось к самому Аллаху (ар. аль-хадис аль-кудси).
Но могло ли исключить фальсификацию хадисов Сунны столь, казалось бы, старательное отношение к именам передатчиков и самому содержанию? Нет. И главная причина недостоверности большинства хадисов состоит в столкновении идеологических интересов различных социальных кругов арабского халифата. Каждый класс, общественный слой или клан стремился представить, защитить и освятить свои интересы авторитетом “пророка”. Это породило безудержную фабрикацию хадисов с надеждой на успех своих кровных интересов. Как замечено выше, сами богословы тщательно выбирали из сотни тысяч хадисов несколько процентов, заслуживающих, на их взгляд, доверия. Произвол в появлении хадисов был полным. И по признанию самих знатоков вопроса, история ислама не знала большего “священного обмана”, нежели массовое сочинение хадисов с намерением уверить, будто величайшие авторитеты Аллах и Мухаммед покровительствуют именно тем-то, защищают интересы тех-то или предписывают поступить так-то.
Однако фактически малая достоверность хадисов не означает, будто Сунну нельзя считать заслуживающей внимания или относиться к ней как к произвольной выдумке. К ее содержанию необходимо подойти исторически и тогда оказывается, что оно вобрало в себя громадный материал, отражающий реальные потребности и воззрения людей своего времени. При доле известной мистификации и эклектичности хадисы можно оценить как важный источник раннемусульманского периода, в котором содержится отражение: эволюции мировоззренческих представлений арабов-политеистов к монотеистическому культу Аллаха; характеристики отдельных арабских родов, племен и личностей; имевших место походов войск халифата; желание к единению арабов и принявших ислам народов; старания выработать и утвердить в качестве регулятора отношений между единоверцами принципы нравственно-этических и юридических норм; стремления к четкому и более полному, нежели в Коране, определению основы вероучения и догматики ислама, а также практики культа Аллаха; желания иметь высочайшие санкции на устройство быта, принятие традиций, обрядов, ритуалов и т.д.
Как видим, Сунна значительно дополнила Коран и своей сближенностью с жизнью, полнее отразила рациональные потребности людей. То же произошло и с самим исламом: слабо очерченные контуры вероучения в Коране получили свое развитие в хадисах, и это способствовало оформлению всей системы культа Аллаха.
Именно этими достоинствами Сунна приобрела во мнении своих сторонников высокий авторитет. Нередко ее чтили наравне с Кораном.
Следует сказать и о литературно-содержательных достоинствах Сунны. Многие хадисы стали образцом краткости, образности и глубины выражения мысли. В них представлены разные жанры — от поэзии до хлесткой сатиры. Духовная культура многих народов мусульманского Востока нашла свой оригинальный выход в хадисах, когда от имени высочайших авторитетов Аллаха и Мухаммеда можно было выразить всю гамму жизнеутверждающих эмоций и мыслей. Именно поэтому в хадисах превалирует отнюдь не религиозная, но светская проблематика, и понимание жизни выражено в оптимистических тонах без иллюзий и загробных идеалов.
Конечно же, собирание хадисов попадало прежде всего в руки богословов, ставших профессионалами (мухаддисами) этого жанра фольклора1.
Понятно, что их стараниями отбирались в качестве “достоверных” прежде всего хадисы, восславлявшие Аллаха, “пророка”, принципы вероучения, культовые предписания и т.п. Но ведь при всем пристрастии богословов таковых хадисов было ничтожно мало по сравнению с теми, в которых выражены светские взгляды и жизненно важные чаяния людей. Поэтому мухаддисы вынуждены были включать в индекс достоверных и значительную часть фольклорного материала нерелигиозного содержания: жизнь богаче религиозных канонов и нормальные запросы людей ломают их ограниченные рамки. В самом деле, есть ли хотя бы йота* религиозного в следующих хадисах?
Смерть ученых есть гибель мира.
За знаниями идите хоть в Пекин.
Знание человека — истинное его богатство.
Ученость есть моя гордость.
Час научной беседы лучше семидесяти лет молитвы2.
А ведь подобных по содержанию хадисов в Сунне большинство, даже после тщательного отбора мухаддисами. Зато в них словно отчеканены мысли о самих жизненных идеалах, совершенно не связанных с вероучением. Вчитайтесь, пожалуйста, в смысл хадисов, которые я выбрал из нескольких авторитетных сборников и приложил в конце книги, и вы легко убедитесь, сколь жизненно его содержание1.
Можно утверждать, что сквозной идеей хадисов выступает не проблема богопочитания, как в Коране, а забота об устройстве нормального и счастливого бытия людей. Отсюда и лейтмотив большинства хадисов: трудитесь, будьте честными, справедливыми, скромными; уважайте старость, детство, женщин, покровительствуйте им; не зарьтесь на чужое, не лиходействуйте и возвращайте долги; заработанное честным трудом защищайте; с почтением относитесь к знаниям и ученым, они — бесценное и самое благородное богатство; уважайте другие народы и живите с ними в мире и дружбе; почитайте традиции и религию своих отцов.
Все это сказано в хадисах емко, кратко, глубоко, по-восточному мудро. Большая часть хадисов обладает достоинствами афоризмов, пословиц и поговорок2.
Верно, как считали европейские ориенталисты, хадисы условны в том, что приписываются Аллаху и Мухаммеду. Справедливо и мнение о недостоверности высказываний “пророка” по многим вопросам жизни. Ему нередко приписывают советы или действия, которых он просто не мог допустить в силу отсутствовавших тогда у арабов сведений или традиций. Так, в самом деле, в авторитетном сборнике хадисов имама аль-Бухари от имени Мухаммеда говорится: “Входящий в баню должен быть закрытым и не показывать другим срамные места своего тела”1.
В другом авторитетном собрании хадисов читаем: “Человек, верующий в Аллаха, не должен заходить в баню нагишом и сидеть там, где пьют спиртное”2.
Эти слова не могли принадлежать Мухаммеду потому, что в те времена арабы не знали бань и приобщились к ним в результате завоеваний уже после смерти “пророка”. Или другой пример: Мухаммед якобы рекомендует мусульманам обрезание3.
Но ведь никто из его приближенных не свидетельствовал, что этот ритуал выполнялся при жизни “пророка”. Логично предположить, что столь значительный обряд, каким является обрезание, не был бы обойден молчанием и в Коране. Значит, не Мухаммед “ввел” его в обиход мусульман и не ему принадлежат соответствующие рекомендации. Это сталось позже, под влиянием возрождения части древнесемитских традиций.
Обратим внимание и на большую группу хадисов, в которых восславляются знания, учение и наука. Во времена Мухаммеда, по крайней мере, арабы не знали двух последних категорий. Верно, в Коране около 750 раз встречается слово “знание” (ар. илм) и может показаться, будто восславляется его общеупотребительный смысл. В действительности “илм” имеет двоякий смысл: мирской и “божественного” знания. Последнее возвеличивается до степени важнейшего атрибута Аллаха, тогда как обычные знания людей представляются слабыми и не способными досягнуть до “тайн” бога. “Аллах знает, а вы не знаете!” (3, 59) — настойчиво внушает Коран. Но гносеологическая ценность знания резко повышалась в связи с арабскими завоеваниями и включением в орбиту мусульманского мира народов с высокой культурой. Шел объективный процесс роста научных знаний и возвышения ученых. Но это было уже после Мухаммеда, хотя в его уста хадисы вкладывают слова о научных знаниях и ученых, равно как и о географических регионах, о которых Мухаммед не ведал и которые открылись арабам в ходе их завоеваний. Вспомним хадис: “За знаниями идите хоть в Пекин”.
То же можно сказать о группе хадисов политико-идеологического содержания. Начальный этап становления халифата, у истоков которого стоял Мухаммед, еще не знал политики как государственной системы или идеологического средства в руках правившей верхушки. Она вырабатывалась в ходе укрепления государственной власти и расширения пределов халифата. Между тем многие хадисы представляют Мухаммеда сторонником или защитником тех или иных политических ориентаций. Ясно, что такие хадисы рождались по заказу. И исследователь верно оценивает ситуацию словами: “При таких условиях не удивительно, что, не скупясь на дары, Омейяды легко могли найти среди мухаддисов людей, готовых на любой подлог для оправдания того или иного действия носителей власти”1.
Все это мы говорим исключительно в интересах исторической правды о хадисах: они не есть средоточие мудрости одного лица, Мухаммеда; Сунна в целом стала закономерным результатом социально-духовных потребностей общества, вставшего на путь коренной ломки патриархально-родовых отношений и движения по пути классового развития. В этом состоит ее неоценимое значение для судеб не только арабов, но и других народов мусульманского Востока, несмотря на свое теологическое обрамление.