Осмысливай текущее, чтобы не ошибиться в будущем
*
Предрекать будущее — всегда неблагодарное занятие, поскольку при этом нельзя учесть всей суммы предпосылок и факторов, могущих вызывать к жизни то или иное развитие событий. Поэтому-то здесь возможны и мелкие ошибки, и даже крупные заблуждения. Они тем более неизбежны, когда дело касается глобальных по масштабу феноменов, обладающих бесчисленными наборами свойств, которые невозможно брать в расчет во всей их совокупности.
Таким феноменом является и ислам.
Но я все-таки рискну заглянуть в перспективу и высказаться по этому поводу, поскольку это лучше, чем хранить молчание по самому факту движения ислама в его будущее1. Что ждет эту религию при встрече с динамичным, идущим из-за пелены неизвестного будущего? Какие изменения будут происходить в самой системе вероучения и во всем комплексе духовной культуры мусульман? Каким образом будет осуществляться вписывание ислама в цивилизацию на нашей планете?
Это — архиважные и актуальные вопросы, причем таковыми они являются не только для самого ислама, но и для всего человечества. Ведь эта мировая религия не только занимает огромные пространства на земном шаре, но и на полном, как говорится, серьезе претендует со временем стать религией-гегемоном.
Приходится еще раз оговориться, что я не беру на себя миссию безукоризненного футуролога2, безошибочно определяющего будущее ислама вплоть до незначительных деталей и самых тонких нюансов. Это невозможно уже потому, что нам не ясны ни контуры грядущего мирового социума, ни тем более характер его духовного развития. Тогда закономерен вопрос: а не надуман ли сам замысел прогнозирования будущего ислама, не будет ли наша футурология построена “на песке”?
Однако, если бы наш прогноз доходил в своих претензиях до “детальных предсказаний”, то он действительно был бы пустым и наивным прожектерством. Но мы далеки от подобной легковесной претенциозности и амбициозности и целиком базируемся на данных об объективном развитии современной цивилизации.
Коротко о понятии цивилизации. Определений этого феномена существует много, но мы остановимся лишь на том из них, согласно которому цивилизация есть уровень или ступень развития материальной и духовной культуры народов на основе их производственной деятельности. Если можно сказать, что в целом ислам более или менее приспособился к уровню современной цивилизации, то насколько он со своим мифо-религиозным содержанием впишется в нее, т.е. в будущую цивилизацию, — в этом как раз суть вопроса.
Начнем с главного в исламе — с представлений об Аллахе. “Бог выше человеческого суждения и воображения, что бы человечество ни думало о Нем”, — читаем в одной из недавно вышедших книг1. Такова позиция богословия: не касайся Аллаха своим ничтожным умом...
Но действительность выше любых религиозных канонов. В наше просвещенное время стало совершенно очевидным, что, несмотря на строжайшую догму о неизменности атрибутов Аллаха, представления о нем меняются, хотя это едва ли замечают сами массы мусульман. Вспомним, что в первоначальном исламе Аллах представлял из себя лишь “бога арабов”, затем по мере расширения ареала арабско-мусульманского мира он стал представляться “богом мусульман”. Но объективный процесс разгораживания национально-религиозных перегородок и развитие знаний вносил коррективы в представления об Аллахе. Именно на гребне развития цивилизации ХХ века облик Аллаха приобрел черты вселенского абсолюта и теперь уже в ходу модель единого бога всех людей на Земле, вера в которого различна-де у народов по причине лишь различия их культур, языка и традиций.
Таким образом, мало-помалу представления об Аллахе неизбежно претерпевают такие изменения, при которых с его “облика” снимаются локально-ограничительные черты и фактически Аллах уже либо вытесняет всех других богов, либо “сливается” с ними и становится единственным вселенским богом. Но другие конфессии не потерпят ущемления прав и принижения авторитета своих богов, а это неизбежно будет создавать ситуацию “конкуренции вер”, что, кстати, очевидно уже и сегодня.
Как же тогда человечество будет решать эту проблему? А оно неизбежно будет ее решать в силу неудержимого процесса консолидации народов и их культур. В этом же русле лежит и процесс сближения религиозных конфессий, о чем красноречиво свидетельствует современный экуменизм.
По-видимому, здесь существует несколько реальных путей. И, как представляется, три из них являются основными:
— под напором развития цивилизации ислам вынужден будет делать своеобразные “уступки” другим, прежде всего мировым, религиям, мало-помалу сближая воображаемый “лик” Аллаха, т.е. систему его атрибутов, с атрибутами других мировых божеств;
— при этом неизбежная конвергенция свойств и черт сближаемых богов, что приведет к отбору некоторых, предпочтительных с точки зрения самих верующих, качеств, в которых их боги все еще будут нуждаться;
— самое содержание ислама и понятие “мусульманин” постепенно будут утрачивать свой сугубо религиозный смысл, трансформируясь поначалу в своеобразную духовно-этническую систему и принадлежность к ней, а в последующем сохраняя себя в исторической памяти народов как их незабвенное прошлое.
При всех этих процессах интеграции мирового сообщества, обмирщения и космополитизации ислама, можно полагать, основными чертами его адептов станут, во-первых, толерантность, т.е. безусловная веротерпимость, во-вторых, осознание неодолимости изменений как на мировоззренческом уровне религиозного сознания, так и в культовой практике и, в-третьих, стремление к выходу на высшие уровни прогресса, достигнутого человечеством.
Существенные изменения претерпит и альтернатива* религии — атеизм. Тенденция к атеизации человечества отнюдь не означает развития его воинственности. Напротив, воинственность будет с неизбежностью умеряться и отношения между людьми приобретать характер все более спокойного и равноправного диалога. По приблизительным данным в наше время активные атеисты составляют 200 миллионов человек1, т.е. абсолютное меньшинство среди 6 миллиардов планетян. Но тенденции к атеизации населения налицо: ослабляется религиозное рвение (кроме отдельных регионов и категорий верующих), модернизируется вероучение, сокращаются посещения храмов, убавляется число духовнослужителей и желающих пополнить их ряды, повышается уровень общей образованности и на этом фоне ослабляется тяга к культу сверхъестественных сил и т.д. Атеизм же заметно деидеологизируется, его отношения с религией теперь входят в русло спокойного и доброжелательного диалога с верующими. Явно утрачиваются черты прежней раздражающей воинственности в стиле его пропагандистской шумихи, все теснее соединяются научная аргументация с гуманистической заботой о состоянии духовности верующих. И в этом залог его дальнейших успехов.
Скажем без обиняков: у ислама всегда были не простые отношения с атеизмом. Исторически сложилось так, что, утверждаясь в сложной социальной обстановке, он вел упорную борьбу за свою победу над многобожием и неверием. Это нашло свое отражение в Коране (см. гл. 10) как требование вести войну против неверных (ар. джихад фи сабили-ллах — борьбу на пути Аллаха). Догматически относясь к этому положению как ко вневременнуму, богословие постаралось закрепить его “навсегда”. Однако уплотняющиеся контакты с немусульманским миром заставляют вносить существенные поправки в представления о джихаде и теперь только завзятые экстремисты не снимают его с повестки дня. И сегодня джихад чаще всего представляется борьбой за достижение каких-либо благих целей, приложением благотворных усилий и т.п. Очевидно, что и дальше отношение к неверию и атеизму будет смягчаться. Разгородятся, в частности, и те принципиальные перегородки, которые еще сегодня препятствуют созданию межэтнических браков на основе отношения людей к религии.
Следует ожидать существенных изменений тех принципов на основе Корана, которые ставят женщину в неравноправное положение в семье и обществе. Уже с XIX века в среде реформаторов ислама и обновленцев (Саййид Али Мухаммад Ширази=Баб: 1819-1847; Мирза Хусайн-Али Нури=Беха Аллах. 1817-1892; Джемаль ад-Дин Афгани. 1839-1897; Касим Амин. 1863-1908; Мухаммед Абдо. 1849-1905; Мухаммад Икбал. 1873-1938; Бен-Бадис. 1889-1940 и другие) говорилось об архаичности взглядов на женщину в исламе, отстаивалась идея ее фактической эмансипации1. С этим воззрением солидарны многие представители либерально-интеллигентской среды, понимающие необходимость высокоуважительного отношения к женщине Востока.
Говоря как о главном факторе вовлечения мусульманских масс в русло современной цивилизации — о просветительстве на основе социально-экономического прогресса, заметим, что у народов мусульманского Востока, к счастью, имеются солидные традиции влечения к знаниям, к учению. Целая плеяда выдающихся мыслителей от Аль-Кинди и Аль-Фараби до современных просветителей видели прорыв к цивилизованному бытию своих народов именно в приобщении их к научным знаниям. Знания на Востоке нередко оценивались выше религиозной веры (см. хадисы Сунны). Поэтому не случайно для мусульман самым уважаемым лицом является учитель, человек, владеющий знаниями. Именно эта традиция является залогом тех успехов, которые ожидаются в мусульманском мире на ниве просветительства, если его акценты сместятся в сторону светской науки.
Поскольку всякая социально-духовная система динамична, постольку она не может не быть устремленной в будущее. Так и ислам. Неодолимой его тенденцией является движение от настоящего — к будущему. И чтобы вернее уловить характер этого движения необходимо выявить принципиальные черты сегодняшнего состояния ислама. Без этого нельзя понять самой проблемы соотношения ислама с уровнем современного и грядущего прогресса.
Далее необходимо отметить следующие обстоятельства:
— ислам не представляет собой единой культовой системы. В его оболочке функционируют конфронтирующие между собой направления суннитов, шиитов и суфиев, бесчисленное множество толков, сект, течений, движений и т.д., нередко взаимоисключающих по своим принципам и воззрениям1.
Это, несомненно, является серьезным фактором нестабильности основных направлений ислама, в силу чего они оказываются уязвимыми как перед лицом атак со стороны агрессивных движений и сект, так и перед напором всемирной цивилизации;
— догматизм мусульманского богословия и его архаичность, несмотря на усиливающиеся тенденции модернизации, являются серьезным фактором, снижающим выживаемость самих основ ислама; эти последние сталкиваются с динамикой общечеловеческого прогресса, который в результате влечет за собой нисходящее движение ислама в целом;
— неоднороден ислам и по своим политическим ориентациям. Многочисленные партии и объединения борются между собой за установление выгодных для себя режимов, что создает ситуацию социальной напряженности и определяет мозаичность политических программ — от самых архаичных, типа проекта восстановления власти халифа, введения теократической диктатуры на основе шариатского права и т.п., — до намерений создания либерально-демократических систем по образцу европейских государств, но с идеологическим фундаментом в виде модернизированного ислама, моделей “исламского социализма” и т.д.;
— несмотря на благие устремления, ислам бессилен создать единую этническую общность “мусульман”, равно как и единую духовно-культурную систему под эгидой своего вероучения. Традиции и принципы сложившийся этно-культуры народов, охваченных влиянием ислама, нередко оказываются устойчивее его канонов. Таковы, например, обстоятельства жизни части самих арабов, а также казахов, киргизов, татар, башкир и многих других, игнорирующих предписанное Кораном женское затворничество. Активные всесторонние связи с остальным миром объективно подрывают принципы Корана и Шариата об исключительности мусульман и их культуры. Несмотря на справедливое осуждение негативных издержек западной цивилизации, ориентация на европейские культурные ценности стала знамением времени для мусульманской общественности. Так называемый мусульманский образ жизни дает серьезные сбои, особенно среди молодежи и образованной части населения. Примеров этому — несть числа:
— ислам пришел в противоречие с естественным желанием людей иметь свободный выбор образа жизни. Многочисленные предписания, особенно в быту, жесткая оценка мусульманской общиной различных явлений жизни и “отклонений” от требований традиционных норм вызывает реакцию глухого протеста и стремление освободиться от их принудительной силы. В сложившейся ситуации мусульмане видят три выхода: 1) под любыми предлогами выселиться в немусульманские страны; 2) остаться на месте и, подчиняясь традиции, скрепя сердце, выполнять соответствующие предписания; 3) открыто заявить свой протест против отживших свое время традиций, не придерживаться их. Лавирование между свободой и мусульманскими традициями на практике приводит к лицемерию, когда, не желая накликать на себя наветы и даже беду, мусульмане поверхностно и формально относятся к вере своих предков. В ряде столиц Европы (Варшава, Берлин, Рим, Париж, Прага) автор слышал от мусульман утверждения, что они с удовольствием покинули “чертоги ислама” и прижились на европейской почве. Они избавились от наиболее жестких предписаний ислама и чувствуют себя свободными гражданами, хотя и примыкают к общинам единоверцев, где выполняется соответствующая обрядность в облегченных вариантах. То же можно сказать и относительно той части российских мусульман, которые проживают вне мусульманской среды. Известный дискомфорт от предписаний ислама испытывают и сами граждане на мусульманском Востоке, о чем я свидетельствую как бывший житель и гость регионов;
— важнейшим критерием прогрессивности любой культурно-духовной системы является уровень ее гуманизма. Очевидно, что заметная черта современной цивилизации, при всех возможных колебаниях, состоит в уважительном отношении к личности, к свободе ее волеизъявления, к активизации ею своей всесторонней деятельности, к максимальному стимулированию ею своего духовного и физического развития, к удовлетворению нормальных материальных и духовных запросов и т.д., короче говоря, ко всему тому, что составляет стержень гуманизма. Нельзя отказывать и мусульманскому миру в этой тенденции. Она есть. Но определяется отнюдь не культом Аллаха, а объективными и субъективными запросами к возвышению личности. Сам же ислам в его узко культовом содержании склонен ограничивать и даже принижать личность в угоду возвеличения Аллаха. Уже признания себя “рабом Аллаха” и рабские позы его почитания представляют из себя принижения человека. Человека принуждают становиться на колени! И молитвенно простираться ниц!.. Вот и оказывается, что обрядность как внешнее выражение культа сверхъестественного, включая сюда и культ святых, представляет собой целую систему отчуждения достоинства человека. Признание социального неравенства людей и уравнение их всех лишь в отношении к Аллаху есть своеобразный камуфляж как раз того обстоятельства, которое поляризует людей с точки зрения их фактического положения и, по большому счету, задевает достоинство значительных слоев населения. Богословие бессильно убрать из ислама эти элементы, не разрушая всей системы, хотя и подвергает их пристрастной интерпретации. Смещение акцентов на непреходящие нормы морали положения не меняет: общечеловеческий смысл этих сторон не устраняет самого признания “ничтожности” человека как “раба Аллаха”, который должен всегда его “бояться”, быть “покорными”, смиряться перед судьбой и т.п. (см. Коран);
— не выдерживает проверки временем и та в общем-то обширная система просвещения, которая базируется на мусульманской теологии. Она существенно расходится со светским образованием, обнаруживая свою анахроничность. Цивилизация с объективной необходимостью постепенно преобразует эту систему как неадекватную и противоречащую интересам воспитания людей на научных основах.
Фактически в современном исламе одновременно имеют место процессы как интеграции, так и дезинтеграции, составляющие некое устойчивое, внутренне противоречивое духовно-культурное образование. Так, один из современных исследователей пишет: “Мусульманский мир идет к настоящему расколу между теми, кто не знает ничего, кроме Корана, и теми, кто получил светское образование и для кого религия не является центром существования, даже если они и примерные верующие”1.
Значительная часть мусульманского населения, особенно дипломированные специалисты, все глубже осознают, что в наше время стержень просвещения представляет собой не богословие, а циклы естественно-научных и технических знаний. В этой ситуации лучший выход для богословия — уступить свое лидирующее место в системе просвещения и гуманитарной культуры, ограничившись узкими рамками вероучения. Современная ситуация характеризуется успехами НТР, широкой информированностью людей, вторжением в их жизнь телевидения, радио, предметов культурного обихода и т.д. Все это взламывает вековой изоляционизм ислама, активно изменяя массовое обыденное сознание сотен миллионов мусульман;
— существенное расхождение между уровнем развития современного постиндустриального общества и средневековыми принципами ислама, как уже сказано, неизбежно ведут к протесту в скрытых и явных формах. И если еще сегодня руководителям исламских конфессий удается сдерживать этот глухой протест плотиной модернизированных принципов и их утонченных интерпретаций, то уже в недалеком будущем она будет прорвана требованиями более радикальных изменений в соответствии с прогрессирующими интересами самих мусульман. Экуменизм и частичные уступки этим требованиям суть лишь паллиатив*, не изменяющий самой сущности ислама. Велением же времени является столь радикальная его структурная перестройка, чтобы она ослабила значение главной его содержательной части — культа сверхъестественного, возведенного в абсолют, уступив место некоей обновленной модели духовно-культурной системы мусульманского мира. Ожидать такого изменения с сегодня на завтра не приходится. Консерватизм религиозной догмы исключительно силен. Он оказывает ожесточенное сопротивление всему новому. Верно, формы этого сопротивления будут смягчаться и модернизироваться, чтобы не оттолкнуть массы верующих от самого культа. Но это не сможет как-либо отменить сам процесс трансформации ислама как формы иррационального мировоззрения.
— серьезным сдерживающим фактором ослабления и аннигиляции* мировоззренческих основ ислама является тот обширный комплекс общечеловеческих нравственно-этических норм, которые содержатся в Коране, Сунне и Шариате и представляются для верующих предписаниями самого Аллаха. Мусульманский мир воспринимает эти нормы как ценнейшую традицию безотносительно к их богословскому обоснованию и, по-видимому, очень медленно приходит к осознанию как факта исторического заблуждения собственной убежденности, что без веры в сверхъестественное не может быть высоких принципов морали. Совпадение простых норм морали, содержащихся в светских кодексах, в исламе и в других религиях сливает эти нормы в единый комплекс нравственно-этических ценностей человечества и в конечном счете определяет процесс отхода от традиционных теологических обоснований. Это неизбежно будет приводить к десакрализации норм морали, к их освобождению от средневековых форм религиозности и снижению авторитета самих богословских интерпретаций ислама. Объективная интеграция человечества в общепланетарное сообщество уже разрушает регионально-этническую и религиозно-конфессиональную замкнутость. Поэтому сегодняшняя “мусульманская”, “христианская”, “буддийская” и прочная мораль рано или поздно уступит место общепланетарной морали на основе светских принципов миропонимания;
— всякое упование на будущее господство ислама во всем мире есть безосновательная утопия. Во-первых, сам мир движется не церковно-религиозной духовностью, а к ее трансформации и постепенному утверждению светских моделей иррационально-рационального мироощущения и миропонимания. Во-вторых, ислам с его мировоззрением и обрядностью является на сегодняшний день всего лишь локально-ограниченным культом, приспособленным главным образом для жителей Востока. И если он стал мировой религией, то отнюдь не только благодаря известным преимуществом перед религиями завоеванных им народов, но исключительно в силу военной и социально-политической динамики, а также этнических миграций в соответствующих регионах. В настоящее время содержание его мировоззренческой системы не может подняться над уровнем неуклонно прогрессирующей духовной культуры немусульманского мира, чтобы заместить ее собой и стать некоей доминантой мировой культуры в целом. По-видимому, мир развивается по другим закономерностям: путем возобладания светских форм культуры без предпочтения, отдаваемого какой-либо одной религии, в конечном счете конвертируя все высшие достижения мирового сообщества и создавая единую планетарную культуру (с учетом этно-региональных особенностей), в которой традиционное мистико-теологическое содержание окажется подвергнутым глубокому качественному преобразованию;
— в последние десятилетия усилились контакты лидеров ислама с представителями других конфессий и вероучений. Деятельность средств массовой информации, международные конференции, встречи духовенства на самом высоком уровне и экуменическое движение в целом свидетельствуют о поисках точек соприкосновения между различными религиями. Эти “соприкосновения” преследуют далеко идущую глобальную цель — создание некоей всемирной гибридной религии на основе ислама. Кстати, у ислама на этот счет имеются солидные традиции и исторические прецеденты. Так, заимствования Кораном из Библии составляют значительную часть его содержания. И это давало основания долгое время считать ислам одним из направлений христианства, пока мусульманская догматика не определила с достаточной четкостью свой самостоятельный статус. Алавиты, али-илахи, бабиды, бехаисты, ахмадийа и другие придерживаются некоторых важных христианских принципов и обрядов. Эти движения в рамках ислама существуют до настоящего времени, а некоторые из них активно заявляют о себе в западно-европейских и христианских странах. Например, ахмадийа, число приверженцев которой медленно, но неуклонно растет во Франции, в Германии, США и в других странах. По-видимому, сближение ислама с христианством и другими религиями будет протекать главным образом на основе становящихся общими нравственно-этических норм. И вместе с тем под влиянием всемирного духовно-культурного прогресса, прежде всего под влиянием успехов природопознания, будут сближаться вероисповедные представления о сверхъестественных силах, а также соответствующие ритуалы. На волне этих изменений существующие нормы Шариата станут освобождаться от своих наиболее архаичных элементов и приобретать соответствующий времени светско-демократический характер.
Понятен повышенный интерес богословских кругов к молодежи и ее отношению к исламу. Это закономерно: любая религия воспроизводится посредством подрастающего поколения. И состояние умов нынешней молодежи, в своей массе инертной по отношению к вере в Аллаха, весьма заботит мусульманский клир. Буквально все документы конференций и форумов, беседы и проповеди в мечетях обращаются к необходимости укрепления веры в сознании и чувствах молодежи.
В этом ключе показателен факт поддержки Советом муфтиев России ходатайства представителей Русской православной церкви о нецелесообразности преподавания религиоведения и необходимости введения всеобщего курса теологии в светских образовательных учреждениях. При этом признается целесообразным “введение светского научного религиоведения. Религиоведение как отрасль философской науки призвано дать рациональные и непредвзятые сведения о развитии религиозных учений и институтов в истории человечества. Мы не видим оснований для противопоставления этой дисциплины, использующей философские методы познания, мусульманскому богословию, которое, опираясь на Откровение Всевышнего Творца, также пользуется методом логической непротиворечивости”1.
Не станем полемизировать по поводу последнего утверждения, но столь конструктивная позиция Совета муфтиев является единственно цивилизованной и верной. На основании конституционного права свободы совести нужно предоставить возможность каждому определять свое отношение к религиоведению или богословию. Это, ко всему прочему, снимает напряженность между верующими и неверующими, дает возможность глубже понять содержание мировоззренческих позиций тех и других. Но лишь, однако, с одной существенной поправкой: нельзя религию представлять единственной носительницей высокой нравственности и все издержки современного аморализма возлагать на атеизм. Мы уже говорили о критериях и морально-мировоззренческой состоятельности научного атеизма, который следует отличать от хулиганствующих видов “борьбы с богом”. Поэтому, признавая первый как исторически сложившуюся мировоззренческую позицию, необходимо изживать второй как вредный осколок превратного социально-духовного явления. Это, в частности, поможет молодежи правильно понять сущность атеистических идей, сопутствующих всей обозримой истории религиозного мировоззрения.
Что же касается другого источника пополнения численности мусульман, естественного прироста населения в восточных регионах, то такая возможность реальна. Достаточно отметить, что, согласно прогнозам, в середине ХХI века там восточные народы будут составлять примерно половину населения России. Но означает ли это, что через полстолетия, в условиях бурно развивающейся цивилизации, все грядущие поколения станут безусловными мусульманами? Это гипотетично. Наверняка время внесет существенные коррективы в мировоззренческие прогнозы мусульманского богословия.
Едва ли должен вызывать пафос и переход из других религий в ислам, равно как и принятие его европейцами или некоторыми неверующими. Так, переход в ислам священника РПЦ Полосина В.С. стал скорее курьезной сенсацией, нежели фактом популярности ислама, а в православных кругах и среди всех, кто знал его в г. Обнинске, — в частности, автор этой работы в свое время не раз предупреждавший общественность о непорядочности этой личности, — однозначно восприняли эту акцию следствием затянувшегося лицемерия. В общей массе мусульман новообращенные составляют весьма малый процент и нет никаких гарантий в том, что впредь ислам станет притягивать к себе большое число иноверцев. Все-таки, как отмечено выше, общий кризис религии в современную эпоху является основой для дальнейшей эрозии всякого вероучения, в том числе и ислама.
Нередко ссылаются еще на один факт развития популярности ислама —на возрастание численности мечетей, духовных учебных заведений, обществ, управлений и др. На середину 2000 г. в России действует свыше 6 тысяч мечетей и молитвенных домов против 94 в 1990 г., 113 духовных учебных заведений против 1 в 1990 г., около 40 духовных управлений мусульман. Численность впечатляет. Но разве это прямое следствие возрастания популярности ислама-религии? Едва ли. Со счета сбрасываются как раз основные причины этой численности: социальная напряженность в обществе, обращающая многих к религии; предоставление гражданам подлинной свободы совести, когда они открыто могут примыкать к религиозным общинам; активизация деятельности богословия, служителей культа на местах и соответствующих религиозных учреждений и обществ; возрастание национального самосознания и обращения к прошлому своего народа, протекавшему в русле “мусульманской” культуры; антипатия к негативным спутникам современной цивилизации (алкоголизму, наркомании, проституции, развязности под видом свободы, курению, масс-культуре и т.п.) и желание отгородиться от них щитом вероучения, в котором они усматривают единственного носителя высоких принципов морали. Однако со временем эти причины с объективной необходимостью будут ослабляться, население не станет ощущать потребности в религиозном утешительстве и покровительстве, которые в современных условиях все еще оказывают активное влияние на эмоции и сознание людей.
Не пройдем мимо и тех упований, которые видят в исламе некий “третий путь” развития человечества. Капитализм и социализм, мол, потерпели неудачу. Каким путем теперь идти дальше человечеству? Исламским, считает деятель Кувейта Абдель аль-Фалях: “Если мы хотим найти третий путь, то должны признать, что он заложен в исламе, находится в руках мусульман. Но он в учении ислама...”1 Ему вторит иранский аятолла Мухаммад Ваиз-заде, считая ислам универсальной системой, соответствующей современному и будущему человечества: “Ислам — религия универсальная, его учение применимо во всех жизненных условиях, он в состоянии адаптироваться к любым жизненным реалиям”1.
Едва ли надо опровергать подобные концепции абсолютизации ислама и возведения его в оптимальную модель будущего пути развития цивилизации. Тенденция последней состоит как раз в преодолении теологических моделей и утверждении светских принципов бытия человечества.
Наконец, мировое сообщество обеспокоено фактом тревожных ситуаций в мусульманском мире: войны между собой и другими государствами стали правилом (Афганистан, Пакистан — Индия, арабский Передний Восток — Израиль, Турция — Курдистан, Иран — Ирак, албанцы — сербы в Югославии и др.), разгул мусульманских экстремистов и фундаменталистов с их международным терроризмом кажется нескончаемым, локальные этно-религиозные вспышки и нетерпимость нарушают состояние миролюбия. Эти противогуманные акции создают напряженность в мире и люди законно задают вопросы: доколе ислам будет знаменем раздора между народами и религиями? Не могут ли лидеры мусульманских стран собраться и раз навсегда покончить с идеей джихада как позорным наследием средневековья? Не могут ли они выработать такую единую концепцию ислама, которая бы вывела из его содержания средневековый анахронизм и особенно идею панисламизма во всемирном масштабе? Не нам, простым людям, разбираться, какие силы и направления в исламе “цивилизованные”, а какие — реакционные или попросту околоисламские, это — ваши вопросы. И не можете ли вы их решить во имя вечного мира и согласия между народами? Хватит деклараций, саморекламы и заверений о “соответствии” ислама общечеловеческому прогрессу, если под его флагом ведутся войны и создается напряженность в мире! Дальше, вступая в ХХI век, человечество хотело бы избавиться от Молоха любых религиозно-экстремистских угроз. Кто и как это осуществит?
Вопросы поставлены что называется в лоб и на них люди не получат правильного ответа от сторонников вероучения ислама. Модернисты станут убеждать в соответствии его уровню современной цивилизации и обвинять “непонимающих” сути “вероучения пророка”. Экстремисты и фундаменталисты ополчаются против собратьев по вере — либералов и модернистов. Лидеры мусульманских политических партий и государственных структур станут оправдывать свои враждебные акции положениями, надерганными из священных источников ислама. Улемат поддержит и оправдает любые акции тех сил, в услужении которых он находится, и т.д. и т.п. А истина так и останется, сокрытая бесхребетным принципом “чего изволите”...
Где же она, истина, и как ее понимать?
А так, что ислам, как сфера духовно-идеологической надстройки, всецело зависит от господствующих социальных систем и до тех пор, пока в мире не установятся более или менее однотипные их формы и они не придут в фактически дружественные отношения с другими социальными структурами мирового сообщества, не будет мира под “оливами ислама”. Слишком сильны еще позиции веры в непогрешимость догмы ислама, полиформное содержание которой, сложившееся в условиях восточного средневековья, понимается мусульманскими массами в качестве вечного и непререкаемого “закона”. И до тех времен, пока не будет утрачена сила исламистской догмы, стыдливые интерпретации модернистов положение не изменят, рьяные последователи “веры пророка” будут черпать для себя нужные им благословения на любые акции, сколь бы антигуманными и антипрогрессивными они ни были.
И в этом ключе совершенно прав профессор Л.Р. Сюкияйнен, обращающий внимание на диссонанс между декларациями мусульманского клира и практикой под покровом ислама. Верно, что корневым для слова “ислам” является “салам” — “мир”. Но самое корневое понятие еще не обеспечивает мир как таковой. Вспомним слова Ходжи Насреддина, что сколько ни говори “халва, халва”, от этого во рту не станет сладко. Так что нельзя останавливаться лишь на формальной стороне понятия “ислам — это мир”. В противном случае создаются прецеденты для откровенных спекуляций относительно миролюбивости ислама, за вывеской которого, однако, выступают террористы и фундаменталисты, панисламисты и откровенные бандиты. На чей счет отнести эти социально-духовные негативы? По-видимому, в самом содержании системы ислама имеются некие возможности для прорыва этих негативов, но богословие маскирует их округленными фразами. Поэтому надо признать, что “ислам — это не только основополагающие ценности. Ислам — это и то, что делают, совершают сами мусульмане. Конкретные действия, позиции — это тоже ислам, это очень важная сторона ислама”1. Не надо маскировать очевидное. Пора честно и ясно сказать: да, ислам как историческое социально-мировоззренческое образование вобрал в свое содержание множество противоречивых положений, он — продукт своей средневековой эпохи и не все составляющие его учения находятся в гармонии с духом нашего времени. Еще раз повторим: ислам — это мир не “сам по себе”, он был миром внутри конкретной социальной системы, халифата, и только для мусульманского мира, окруженного в свое время враждебными странами. Против последних ислам был идеологией войны под флагом джихада. Но наступили новые времена. Социальная ситуация изменилась. Цивилизация сгладила былые враждебные отношения между странами, смягчились и религиозные отношения. Сам ислам, его идеология действительно повернулись в сторону мирного сосуществования с другими политическими системами. Но отдельные элементы исламской идеологии, закрепленные догмой, живучи. Это, в частности, относится и к принципу джихада, чувствам мусульманского превосходства и идеям панисламизма. С этим наследием прошлых эпох не по пути всем честным мусульманам, жаждущим мира и братства народов.
Представляется, что современная католическая церковь во главе с папой Иоанном-Павлом II подает хороший пример для разрядки исторически сложившейся вражды между христианством и исламом, когда теперь посылаются миссии на мусульманский Восток с извинениями за учиненные в XI-XIII веках крестовые походы, а сам папа лично просит прощения у народов за причиненные обиды. Видимо, теперь очередь за деятелями и от ислама, и от других религий.
РЕЗЮМИРУЕМ сказанное.
Приведенные прогнозы будущего ислама – только частное мнение их автора и ни в коем случае не претендуют на статус абсолютной истины. Тем не менее они основываются на методологии изучения эволюционизирующих глобальных социально-духовных систем, к которым относится и ислам. Его функционирование в современном мире и взаимоотношение с общечеловеческими духовными ценностями позволяет при их изучении предвидеть судьбу этой религии как относительно устойчивой системы мировоззренческих и регионально-культурных традиций, консервативных по своему существу. На этом основании мы прогнозируем медленный процесс всестороннего изменения ислама в русле современной цивилизации. Наиболее консервативным компонентом ислама выступает вера в сверхъестественное и, как остов всей системы, она оказывает активное тормозящее влияние на развитие остальных культурно-духовных сфер жизни мусульманского мира. Несмотря на вынужденную модернизацию самого культа, сближение его с другими религиозными системами и все более явно заявляющие о себе тенденции к активному взаимодействию с мировым сообществом, ислам не утратит своей иррационально-рациональной сущности до тех пор, пока не уступит дорогу высокоразвитым уровням духовности в грядущем будущем человечества.
Таковы наши принципиальные соображения по поводу перспектив развития ислама. Еще раз прошу не обидеться на меня тех, кому будущее ислама видится в ином свете. Для нас с ними самый объективный судья — время. Поэтому предоставим ему право вынесения окончательного вердикта в отношении того, чья точка зрения верна, а чья является заблуждением. А мы завершим наш труд двумя замечательными латинскими изречениями:
Dixi et animam Levavi.1
Feci quod potui, feciant meliora potentes.2