В филармонии шел концерт, посвященный столетию Джорджа Гершвина. Я сидела во втором амфитеатре. Не потому что зал был переполнен, а потому что какая разница, где сидеть, чтобы слушать. Это когда смотришь, то важно, где сидишь, а симфония она и на галерке симфония. Не знаю, чем привлекает музыка других. Мне больше всего нравится, что можно задуматься о чем угодно и быть уверенной, что никто не прервет ход мыслей самым неотвечаемым в мире вопросом: “О чем ты сейчас думаешь?”. И вот я пустила свои мысли на самотек. Странно, что организаторы концерта не додумались вместо гирлянд из желтых и белых воздушных шариков по обе стороны сцены, завесить задник белым экраном и спроецировать на него черно-белое изображение какой-нибудь нью-йоркской улицы. А еще лучше, чтобы под “Американца в Париже” был Париж, а дальше - Америка, и при этом, чтобы машины ездили и люди ходили. Хотя, возможно, все это такой же плод современного восприятия действительности, избалованного видеоклипами, как и предпочтительность более коротких произведений. Непременно нужно, чтобы что-то двигалось и вовремя кончалось, чтобы затем начиналось другое.
Маленькая певица вся в длинном и черном. Впервые вижу, чтобы у певицы был такой круглый черный рот. Как дырка в трубе. Но поет хорошо. Жаль только, что моя голова все время что-то сравнивает и сопоставляет. Это benchmarking называется. И странно, что, как правило, большинство нового и новых этого самого бенчмаркинга не выдерживает. Отличная певица, но ведь все это я уже слышала в исполнении Лайзы Минелли. И это было совсем по-другому. Так вот: “Summer time and the living is easy” . Сколько раз мы как две мартовские кошки орали это на пару с Беби. Впрочем, вру. Орала я, а Беби пела. Тогда, разумеется, хуже, чем сейчас. И не только потому, что Беби ходит теперь в джазовую школу, а потому, что только сейчас она себя почувствовала. Беби называет это зрелостью. И тут мы с ней расходимся.
У Беби сейчас личная драма. Она полюбила второй раз в жизни. Любить во второй раз страшнее, чем в первый, потому что уже знаешь, чем кончится. Говоря про личную драму Беби я не иронизирую. Театральность присуща всем высоким чувствам. Чем выше, тем ближе к искусству - с этим уж ничего не поделаешь. Противовес красоте чувств - скотство. Это всем известно, и всеми, к несчастью, не раз испытано на себе.
Когда-то мы с Беби (хотя тогда называть ее так мне и в голову не приходило) гуляли по улице Горького взад-вперед. Местные фарцовщики, которым мы давно примелькались, уже выяснили, что мы просто прогуливаемся, а не работаем, здоровались с нами, но не позволяли никаких вольностей. Зато к нам часто подходили очень странные люди, популяция которых в Москве почему-то стремительно уменьшается. Как-то раз летом мы шли с Беби как обычно. На ней было красное платье-мини, а на мне черные брючки и белая блуза из модной тогда марлевки. Старичок, который остановился поболтать с нами, оказался в чем-то провидцем. А может быть все старые люди рано или поздно становятся провидцами? Он улыбался во весь рот и смотрел на нас снизу вверх. Из разговора нам обеим запомнились стихи. Из тех, которые в те годы можно было достать только в самиздате или в старых журналах типа “Аполлона”, если у кого завалялись в бабушкиных шкафах. “И одна была белая-белая, словно попытка несмелая. А другая алая-алая, словно мечта небывалая”. С тех пор, словно заговоренная встреченным старичком, я делаю несмелые попытки схватить свое счастье. А Беби живет мечтами. Да и сама она в какой-то степени мечта.
Ясно, что тогда мы обе были влюблены. И разумеется, все было всерьез и по-настоящему. И Беби, поругавшись с мамой, убежала вечером из дома. И позвонила ему из телефонной будки. А его родители уехали на дачу. А через несколько дней он рассказывал одному моему приятелю, какая в ту ночь разыгралась постельная драма. Думаете, он не любил ее? Ошибаетесь. Беби нельзя не любить. Только она этого никогда не поймет.
Беби уехала в другую страну, а он женился. Нет, он женился не потому что Беби уехала. Влюбился и женился. Что тут такого? А Беби вышла замуж. И все было хорошо. Только вот на этом самом моменте начинается самый странный период в жизни людей, испытавших в юности сильное незаживающее чувство. Такое, что заменяется только другим - не менее сильным. Которое может и не прийти, потому что инстинкт самосохранения в человеке сидит очень глубоко и охраняет нас от слишком разрушительных эмоций. Этот период я назвала для себя “синдром Великого Гэтсби”. Выглядит он примерно так. Вы обзаводитесь семьей, квартирой, машиной и прочими материальными благами. Заводите собаку или кошку. Вероятно, продвигаетесь по службе или достигаете высот искусства. Рожаете детей. Ездите отдыхать. Словом все как у всех? Не совсем. Вы оформляете интерьер своего жилища так, чтобы понравилось не вашему мужу (или жене), а вашей юношеской больной и незаконченной любви. Вы покупаете машину той марки, о которой когда-то слышали от него (или ее). Вы работаете, как лошадь, потому что любимый когда-то небрежно обронил: “Меня просто восхищает твоя работоспособность”. Вы продолжаете выбирать одежду тех цветов, которые, по мнению того самого любимого, больше всех подходят к вашим глазам. С детьми вообще кошмар. Презрев все законы генетики, вы начинаете увлекаться статьями о телегенезе и даже сравниваете себя с породистой собачкой, которой, говорят, достаточно раз согрешить с неподходящим кобелем, чтобы ее потомство во все последующие годы рождалось с внешними признаками этого самого кобеля. И вы рассматриваете дорогое чадо, невольно разыскивая в нем несуществующие черты вашего давнего возлюбленного. И наконец, отдыхать вы норовите поехать именно туда, где он, по вашим агентурным данным или собственным ни на чем не основанным умозаключениям, мог бы в этот момент находиться. Избавляться от этого наваждения не стоит, потому что тогда ваша жизнь потеряет свой смысл.
Словом, Беби помнила о нем постоянно. Даже когда она, потолстевшая после родов, меланхолично сидела с коляской в парке или варила обед, она сидела и варила для него. И похудела потом для него же. Мужья даже не догадываются, какую положительную роль в укреплении семьи нередко играют бывшие любовники их жен.
Однажды Беби позвонила, чтобы поздравить его с днем рождения. От волнения он не мог говорить, и только что-то невнятно мычал. На следующий день, оправившись от счастья, он позвонил школьной подруге, которая, по слухам, собиралась ехать в те края, где теперь жила Беби. Он хотел что-нибудь передать ей. Что-нибудь ценное. Что бы она и дальше его помнила. Почему-то он решил, что самое лучшее, что он может сделать, это купить для нее какой-нибудь красивый браслет. Подруга согласилась передать его Беби. Они договорились, что он позвонит ей сразу, как только выберет подходящий браслет. Подруга, разумеется, тут же позвонила Беби и все рассказала. Ждали до самого подругиного отъезда. Украшения, достойного запястья Беби, так и не нашлось. “Может быть, он просто не успел с ней встретиться? В конце концов, ведь у него своя жизнь...” - высказывали мы свои предположения. “Иди - знай”, - отзывалась Беби. Помните: “Такая уж поговорка у майора была”?
Эти стихи про Леньку и майора мы когда-то учили в школе. Мы с Беби сидели за одной партой два года: девятый и десятый классы. Беби приходила всегда чуть-чуть позже меня и полустонала-полуговорила:”Как у меня болит живот!”. Теперь Беби, говоря с кем-нибудь обо мне, непременно рассказывает, как мы с ней переписывались на алгебре. Язык, который мы использовали, называется клэром, то есть русские слова буквами латинского алфавита. При этом мы свято верили, что учительница алгебры никогда в жизни не догадается, что написано на наших бумажках, и поэтому совершенно не беспокоились, когда она их замечала и изымала. Вероятнее всего, она была просто достаточно порядочным человеком, чтобы не читать их. Или в достаточной степени хотела казаться порядочным человеком, чтобы никому не говорить о том, что прочитала. В конце концов, какая разница, почему мы делаем добро: потому что действительно добрые или потому, что хотим казаться лучше, чем мы есть? Рассказывая обо мне, Беби всегда говорит:”Мы обе дурака валяли, а потом меня вызывали к доске и я там бе-ме и получала двойку. А потом ее вызывали и она все быстренько-быстренько делала и в худшем случае получала четверку.”. Конечно, это было явным преувеличением, но я не мешала Беби восхищаться тем, какой я была умницей в детстве. Тем более, что то, на чем я выезжала в школе, сохранилось во мне по сей день. Эта странная способность выстраивать логические цепочки, однако, вовсе не помогла мне в жизни. Теперь огна выражается в основном в том, что я могу понять практически все, что угодно. А кроме того я могу как бы встать на позицию другого человека и сделать логическое построение в его духе. Единственное, к чему меня привел сей дар, это то, что теперь, хорошенько подумав, я могу понять мотивы многих поступков. Поскольку я не способна ни на всепрощение пост фактум, ни на прогнозирование линий поведения других людей заблаговременно, никакой пользы то, что в юности так восхищало Беби, мне не принесло.
Общались мы в основном по телефону. Иногда писали длинные письма. Эпистолярное общение потихоньку отмирало и в конце концов окончательно сошло на нет. Через несколько лет я наконец приехала к Беби в гости. Наш маленький московский мирок давно разбился вдребезги, и его осколки разлетелись по всему миру. Одиноко спустя какое-то время стало, наверное, всем. Те, кто уехал, учились жить в новом окружении среди иммигрантов из Львова, Одессы, Ростова-на-Дону. Те, кто остался, пытались найти себя в опустевшем городе, подбирая друзей на работе, среди приятелей мужей и жен.
Говорят, что когда видишь кого-то часто, то не замечаешь, как человек меняется, стареет. Это неправда. Общаясь постоянно, люди растут и стареют вместе и вместе смотрят вслед уходящей жизни. Наверное поэтому, встречаясь со старыми друзьями через несколько лет, мы словно переносимся назад во времени. Во всяком случае, я почувствовала это, едва Беби открыла мне дверь. Это ощущение с тех пор не подводило меня ни разу: стоит мне увидеться с кем-то, кого я не видела с юности, и я немедленно становлюсь подростком. Может быть только чуть-чуть более изломанным, чем тогда.
Время мы проводили в основном на кухне. Дочка Беби была еще совсем крохотной и надолго оставить ее на кого-нибудь было нельзя. Памперсы, детское питание, кастрюльки-сковородки. А ночью иногда караоке-бар. Не петь Беби не могла. Самовыражения у плиты хватает не надолго. В караоке сидели практически одни китайцы. Это мы сначала так думали. Потом выяснилось, что все они были сплошь филиппинцами. Правда, от этого было не легче. Они пели свои немножко птичьи песни, а мы пили чай: Беби зеленый, я - жасминовый. Дождавшись своей очереди, Беби запела. Вокруг нас уже сидело человек пять филиппинцев. Болтать нам было совершенно не о чем, но и молчать было не слишком удобно. Мы страшно обрадовались, найдя в списке песен “Once upon a time...”. Пели вдвоем по-английски. На третьем куплете, перемигнувшись, мы перестали смотреть на бегущую строку и затянули во все горло: “До - ро - гой длин - ною...”. Зал замер. Потом маленькие филиппинцы вскочили со своих мест и через пять минут нас одарили алыми розами, стебли которых были едва ли не выше наших смугловатых кавалеров. Было поздно, Беби вызвала такси и мы уехали. Остановившись за квартал от дома, мы вышли и засунули алые розы в первый попавшийся серый почтовый ящик. Беспокоить мужа Беби по пустякам нам вовсе не хотелось.
Муж и так, видимо, волновался из-за навязчивой идеи Беби поехать в Москву. Он не хотел ее отпускать туда. Прошло целых десять лет, прежде чем самолет со всей их семьей на борту приземлился в Шереметьеве.
Они сняли номер в новой гостинице, которую открыли прямо напротив бывшего дома Беби. Она просила портье дать ей комнату с окнами на ее дом. Портье - молодая женщина примерно одних лет с Беби, сославшись на то, что новый дорогущий пятизвездочный отель в Москве в середине ноября естественно забит полностью, с улыбкой посмотрела на нее и дала ей ключ от номера, окна которого выходили в прямо противоположную сторону. К ночи в номер Беби набилось человек шесть. Все - школьные подружки. Надо было куда-то выйти. Не сидеть же всю ночь в гостинице. Едва мы вышли из дверей, Беби застыла. Через дорогу был ее дом. Пришлось с шутками-прибаутками уводить ее под руки.
Мы сидели в маленьком ночном клубе. Беби явно нервничала. Говорила, что страшно хочет есть, но, когда принесли еду, едва прикоснулась к тарелке. Ей страшно хотелось его увидеть. Нет, это вовсе не было желанием жарких объятий-поцелуев. Ей нужно было, чтобы он увидел ее. Любовь ведь в большой степени чувство, обращенное внутрь. Нам вечно не хватает сознания собственной исключительности. Нам необходимо признание нас как личности, как женщины или как мужчины, как таланта, как красавицы, как друга. Любимый в данной случае играет для нас роль судьи, чье мнение - истина в последней инстанции. Оценил - мы счастливы. Не оценил - мучаемся комплексом неполноценности. Позвонить ему из гостиницы она не решилась. Вместо этого она позвонила подруге, а та, в свою очередь позвонила ему на мобильный. Поскольку общались они нечасто, он был удивлен ее звонку, тем более, что в трубке он услышал следующее: “Привет. Ты с женой? Она рядом стоит? Отойди немедленно. Знаешь, кто в Москве?”. Долго объяснять не пришлось. Конечно, он страшно рад. Только вот сейчас они в аэропорту и через полчаса улетают в Петербург. Вернутся на следующий день ночным рейсом. Беби возвращалась домой через день. Если все будет нормально, они еще успеют увидеться. Послезавтра днем. Как раз перед ее отъездом. Но как? Где?. Та же самая подруга предложили встретиться у нее дома.
Проведя две бессонные ночи в Москве (жалко времени на сон), Беби в новой, специально купленной для такого случая моднейшей кофте приехала к назначенному часу. Пила чай, курила одну за одной и слушала подругу. Та постоянно говорила - точнее орала - ей умнейшие и гениальнейшие вещи, которые почему-то не умела применить в своей жизни. Потом они смотрели новый видеоролик подруги. Голос - изумительный. В отличие от многих других певиц, профессионально поставленный на факультете музыкальной комедии. Лицо - породистое и артистичное одновременно, что само по себе уже редкость. А песни - одна другой дурнее. Иначе слушать будет некому. Хорошие мало кто поймет. Вот так: иди - знай. А Беби рассказывала про то, что у нее есть любовник, который, пожалуй, захватил ее не меньше, чем тот, первый. И при этом все смотрела на часы.
Телефон - удивительная вещь. Иногда достаточно услышать звонок, и становится ясно не только кто звонит, но и в каком настроении. В этот раз звук был отчетливо нервным. “Нет, ты представляешь?! - услышала я голос Беби, по степени накала вполне сопоставимый с вольфрамовой нитью, - “Ты представляешь?! Он так и не появился! И даже не позвонил!”. А когда ему позвонила подруга Беби, он сказал, что через несколько минут разберется с какими-то делами и выезжает. Беби сидела у подруги до тех пор, пока не позвонил муж и не напомнил, что если они не сядут в машину через полчаса, они опадают на самолет. “Я его проклинаю! - кричала мне в трубку Беби, - “Я столько лет этого ждала! Ну скажи мне, скажи, ему, что, трудно было набрать номер и сказать, что он хочет меня видеть, но обстоятельства не позволяют? И какие же это обстоятельства, если я первый раз за столько лет приехала в Москву? Я его проклинаю! Это страшно! Я никогда не произносила таких слов. Но что я сегодня пережила! Никогда больше ни слова не скажу о нем!”
Помните о “синдроме Великого Гэтсби”? В романе герой погибает от пули обезумевшего мужа женщины, которая не имела к нему никакого отношения. Автор, вероятно, своего героя любил, поэтому милосердно позволил ему не жить. Та сила, что приводит нас на этот свет, относится к нам куда прохладнее. Люди, страдающие долгие годы этим синдромом, в один прекрасный день подвергаются небольшой хирургической операции, которую судьба выполняет собственноручно. Это своеобразная лоботомия, заставляющая их забыть источник своих терзаний. Но, как известно, существует закон сохранения энергии. И возникающий эмоциональный вакуум заполняется сначала тоскливой безнадежностью, а затем ... Затем, кому что дадут.
Беби дали то же самое. Что поделаешь, видно, звезды так встали. Тот человек, о котором она рассказывала своей подруге--певице, оказался тем, кому было суждено заполнить пустоту, образовавшуюся в душе Беби. Их отношения начались очень просто и могли бы так же просто закончиться, если бы Беби по-прежнему мечтала о встрече в Москве. Друзья, присутствовавшие при их знакомстве, отметили только то, что всего через час они начали совершенно беззастенчиво целоваться на глазах у изумленной публики. Того, что было дальше, никто не предполагал. Помня о своем недавнем фиаско, Беби зареклась влюбляться за границей. Слишком много сложностей: самолеты, телефоны, гостиницы, семья. Уезжая домой, она была почти уверена, что забудет свое приключение максимум через две недели. Психологами установлено, что курортные романы выветриваются из памяти именно через такой срок. Проходили дни, Приключение и не думало забываться. Беби стала раздражительной. Плакала. Все время старалась куда-то спрятаться, побыть одной. Муж смотрел-смотрел и, решив, что у нее депрессия, купил билеты на самолет. Через две недели они с Беби и дочкой уже сидели в кафе на берегу теплого моря. Город, где осталось Приключение, был в нескольких часах езды на машине. Это было слишком. Телефон стоял на тумбочке. Муж сидел в кресле. Нужно было что-то делать. И она сделала. Позвонила из ванной комнаты. Муж мог в любой момент снять трубку, но на мгновение ей вдруг показалось, что в этом нет ничего страшного. И этого мгновения вполне хватило.
Он приехал на следующий день. А еще через день уехал. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы Беби поняла, что это не просто так. Она не думала, она просто жила в своих переживаниях. Была ли это пресловутая любовь с первого взгляда? Кто знает. Любовь - чувство случайное и совершенно не зависит от объекта нашей нежности. Она возникает тогда, когда наша душа требует ее, как голодный желудок требует пищи. Избранником становится тот, кто оказался в нужном месте в нужное время с набором тех качеств, которых нам в этот момент не хватало. Причем, самое парадоксальное, что этих качеств в нем может на самом деле и не оказаться. Мы сами каким-то непостижимым образом генерируем их и, говоря языком экономистов и социологов, экстраполируем на человека, которому судьбой предназначено стать нашим возлюбленным. Мы так влюбляемся в качества, которыми, по нашему мнению, обладает в отличие от нас объект любви, что фактически любовь на каком-то этапе трансформируется в стремление к тождественности. Нам хочется походить на человека, которого мы любим. Может быть, таким образом мы стремимся полюбить себя? А может быть, мы неосознанно пытаемся завладеть любимым хотя бы частично, что все равно делает любовь одной из форм проявления эгоизма. Иди - знай.
Так или иначе, но спустя какое-то время Беби снова поехала к нему. Она не стала предупреждать его о своем визите. Хотела сделать сюрприз. Я поехала туда же, но несколькими днями раньше. Все шло чудесно. Я упивалась своей праздностью. У меня вдруг появилось время подумать о себе. С возлюбленным Беби я знакома не была, но у меня было с кем пообщаться вечерами. Короче, мне было хорошо как никогда. Я сидела в номере и ждала звонка своего старого приятеля, чтобы пойти куда-нибудь поужинать, как вдруг позвонила буквально задыхавшаяся от слез Беби. “Ты представляешь? Я все-таки решила позвонить.”, - тут она замолчала. “Ну и?”. “Его нет в стране. Он уехал не две недели в Америку по делу. Ты представляешь?!”. Я онемела так, словно все происходило со мной, а не с ней. В тот момент я это чувствовала как никто. Я все время ловила себя на мысли, что пытаюсь вспомнить, как назывались в доперестроечное время сорта суррогатного кофе с цикорием и ячменем. Сколько там было кофе не знает, наверное, никто, даже производители этих уникальных напитков. Потом, изломав всю голову, я узнала у своей пожилой тети, что назывались они “Летний”, “Ячменный”, “Народный”. Говорят, что пить их гораздо полезнее, чем натуральный кофе, но я хотела бы посмотреть на человека, который будет рассуждать об их прекрасных вкусовых качествах за чашечкой свежесмолотого кофе из тех, что продают в магазинах Coffee bean. Да пусть он трижды вреден моему сердцу! Хотя, разумеется, есть люди, которые всю свою жизнь с удовольствием пьют напиток из цикория и ячменя. Я им завидую.
История повторилась. Беби приехала. Я превратилась в одно большое ухо. Я особенно не противилась этому, поскольку это отвлекало меня от собственных далеко не радужных мыслей. Источник моих беспокойств близко к сердцу, видимо, принять не мог никто, потому что решительно всем (включая меня) ситуация представлялась довольно легко разрешимой. В самом деле, чего бояться самостоятельной женщине с профессией и на полной самоокупаемости, да еще и с исключительно надежной мамой в качестве тыла? Когда перестаешь чувствовать радость от”просто так”, а если вдруг что-то или кто-то оказывается способным пробудить интерес, смотришь на него с таким мрачным вопросом в глубине глаз, что то самое подозрение, шевелящееся в душе, немедленно оправдывается и что-то или кто-то исчезает, единственным известным простым смертным способом справиться с собой является какое-нибудь существенное изменение в жизни. Парадокс заключается в том, что именно изменения в моменты депрессии пугают больше всего. Во-первых, все тот же инстинкт самосохранения, чувствуя, что мы готовим себе еще один стресс, забегает вперед сознания и отчаянно машет нам руками, чтобы остановить взбесившийся паровоз эмоций. Во-вторых, страх человека перед переменами сродни страху смерти. Все знают, что есть “этот свет” и “тот свет”. Разница в том, что здесь побывали все, а там - практически никто. И все боятся перейти границу, потому что “а вдруг там еще хуже”. Так что самоубийцы - это те, кто ясно осознал, что хуже быть не может. А добровольные большие перемены в жизни - это самоубийства локального масштаба.
За несколько дней в я-ухо влилось невероятное количество подробностей жизни, удивительно напоминавшей мою внутреннюю. Может быть, правда фразы “все люди - одинаковы” заключается именно в этом. Неважно, что на что похоже: внутренняя жизнь на внешнюю, внешняя на внешнюю или внутренняя на внутреннюю. В конце концов, кто из нас не живет постоянно в двух измерениях? Иногда после очередного сна не хочется открывать глаза, потому что зрение ввергает нас в стоялую тепловатую воду яви. И непременно возникает желание связать два измерения в одно. Если это удается, мы ощущаем гармонию бытия. Только очень недолго. В снах, в природных явлениях, в поведении других людей, досадных и радостных совпадениях мы ищем для себя знаки. Ох, это слово “знак”! Сколько раз Беби произнесла его за эти дни! Ей казалось, что то, что она приехала, а его нет, это знамение свыше, предупреждающее ее о том, что следует все немедленно прекратить. Если бы эти знамения посылались с подробной инструкцией, я была бы согласна принимать за “Знак” даже утренний кофе с булочкой. Но инструкций нет.
За несколько месяцев до этого Беби стала невольным свидетелем другой драмы. Ее возлюбленный пытался расстаться со своей девушкой. Он ни словом не обмолвился, что сделал это ради Беби. Надо отдать ему должное, он вообще не говорил ей ничего такого, что могло бы слишком сильно обнадежить ее. Хотя, “обнадежить” не вполне подходящее слово. Беби вовсе не воображала, что когда-нибудь они соединятся навеки, будут жить вместе и умрут в один день. Однажды он спросил ее: “Чего ты хочешь? Уйти от одного мужа к другому? Ты думаешь, тебе это нужно?”. Вопрос был очень правильным. Нужно ей было действительно не это. Но вряд ли и он хорошо понимал, что именно она пытается найти. Древняя Греция связана в нашем сознании в первую очередь с мифами. Существуют некоторые учения, балансирующие между наукой и мифологией. Одно из них рассматривает происхождение полов. Когда-то люди были гермафродитами, точнее андрогинами. Затем боги разделили их на половинки и теперь человек всю свою жизнь тратит на то, чтобы найти потерянную половину. Мне кажется, что эта ситуация, как любая другая может иметь не одно следствие, а несколько. Будучи половинками целого, мы можем не только страдать от чувства своей неполноты и незавершенности. Возможен вариант, когда половинка настолько тяжела сама себе (попробуйте долго-долго простоять на одной ноге, крепко зажмурив один глаз), что ей хочется вообще исчезнуть, раствориться в другом существе. Кроме того, у этой несчастной половинки андрогина может возникнуть тяга к дальнейшему делению, то есть к дальнейшему облегчению себя. Вот почему так хочется прожить не одну жизнь, а две, три. Наверное, перед нами в сущности лежит целый набор жизней. Только мы этого не в состоянии вовремя осознать и, подчиняясь инстинкту самосохранения, цепляемся за ту, которую схватили в самом начале, иногда только останавливаясь и спрашивая себя: “А свою ли жизнь я живу?”. “Ты тяжелая, - как-то раз сказала Беби ее подруга, - Ты врываешься в жизнь людей и требуешь, чтобы они этому всегда радовались.” Возможно, боги все-таки не очень аккуратно делили андрогинов на половинки, и та, что стала затем Беби, оказалась чуть больше, чем нужно? Иди - знай.
Объяснившись с бывшей девушкой, он пришел к Беби. Ей, как обычно, хотелось обнять его, побыть рядом. Он сидел в кресле и молчал. Беби лежала на постели. Все это продолжалось невыносимо долго. Ни на какие ласки он не реагировал. На вопросы отвечал односложно. Курил. Какими-то отрывками говорил о том, как бывшая девушка восприняла новости о том, что он больше не может быть с ней. Прошло часа два. Он вдруг встал и ушел. Беби трясло. Она схватила бутылку из-под минеральной воды и швырнула ее об стену. Ей хотелось на чем-нибудь сорваться, выместить свой гнев на него, на его бывшую девушку, которая наверняка сейчас где-то рыдает, проклиная ее, на свою жизнь, которую она изо всех сил старается разукрасить в разные краски, на бога, которого она так просила, так просила. Бог любит всех. Но эта любовь не имеет ничего общего с человеческой любовью. Создав мир, он, вероятно, чувствует свою ответственность за каждого слона, таракана, человека, за каждый кактус, дом и облако, поэтому нам кажется, что он не помогает никому. На самом деле, может быть, в тот момент, когда мы молим его о помощи, какой-нибудь австралийский утконос оказывается куда существеннее нас в масштабе мироздания. И мы остаемся предоставленными самим себе, как Беби в ту ночь. Схватив кусок стекла, Беби распорола себе руку. Она не собиралась кончать жизнь самоубийством, но ей необходимо было сделать что-то варварски разрушительное, потому что лежать и беспомощно хныкать казалось ей в тот момент омерзительным. Потекла кровь. Беби в голос завыла, как животное. Как домашнее животное – дикие молчат. Зазвонил телефон. Это беспокоилась служба безопасности гостиницы. Беби словно очнулась, сунула руку под холодную воду, потом завязала колготками. Вену она к счастью не повредила, и кровь остановилась быстро. С минуту она подумала. Телефон. Кому-то позвонить. Пять часов утра. Вечером к ней прицепился какой-то красавец и продиктовал ей свой телефон. Беби вовсе не собиралась его записывать. Почему-то сейчас этот телефон вдруг всплыл в ее голове. Она набрала номер. Другой приехал через час. Она не хотела ничего рассказывать. Ей нужно было забыть. Когда они, уставшие, лежали рядом, раздался звонок. Это был он. Просто так. Хотел узнать, как она себя чувствует.
Беби пришлось все рассказать в подробностях. Ему явно доставляло удовольствие слушать. Он, казалось, вовсе не рассердился, что Беби побывала в объятиях практически незнакомого мужчины. Хотя иди - знай. Он не звал Беби приезжать к нему почаще. Он не обещал приехать к ней. Он практически не говорил ей никаких нежностей. Он вообще обычно не рассуждал, а констатировал что-нибудь вроде:”Ты - стопроцентная женщина”, - и тут же задавал вопросы: “Ты понимаешь это?”. Только раз он сказал ей, что с ней очень сладко спится. Трудно представить себе лучшее выражение чувств мужчины к женщине. Акт физической близости ничто по сравнению с покоем сна. Во сне мы переходим в вечность, которую редко с кем способны разделить. В вечности мы еще незащищеннее, чем в повседневной быстротечной жизни. Мы не можем взять с собой с вечность ни привычные слова, ни интеллект, ни физическую силу.
Это во сне. А в жизни мы стараемся вооружиться и экипировать себя всем, что делает нас в глазах других удачливее и счастливее, а стало быть и привлекательнее. Не знаю, заразился ли наш герой синдромом Великого Гэтсби, но вдруг он решил разбогатеть. Беби жаловалась на то, что он уставший и думает только о работе. Но я почти уверена в том, что именно она была причиной этого бешенного круговорота дел, в который он внезапно бросился. Думал ли он об их совместном будущем? Навряд ли. Беби не давала ему повода. Скорее всего он подспудно почувствовал желание доказать себе, что он чего-то стоит. Оценив Беби, он открыто позавидовал ее способности делать то, что она хочет, пусть даже идя ради удовлетворения своих желаний на риск. Вынести превосходство женщины над собой способен далеко не каждый. Если любовь позволяет нам самовыражаться, то она - творчество. А творчество, как известно, процесс созидательный. Нередко, не сознавая того, мы дарим любимому новую жизнь. Неважно, взаимно наше чувство или нет. Любовь другого существа делает нас значительнее, а значит увереннее и удачливее. С любовью мы передаем часть собственной души, а значит, и часть собственной энергии, что придает возлюбленному силы. Проникнув таким образом в душу любимого человека, мы уже никогда не сможем с ним расстаться, независимо от того, существует ли между нами физическая близость.
Мы сидели ночью в машине на берегу моря. Беби, наш общий старый приятель и я. Темно серые облака висели в черном небе, а звезды словно плыли между ними. Беби говорила о том, что, видно, им не судьба встретиться. Я была отчаянно влюблена. В эту удивительную страну, в море, в плавающие звезды, в старого приятеля, в Беби, в себя - такую вдруг молодую и полную уже подзабытых чувств. Почему-то на ум мне пришло, что две ипостаси женщины: Ева и Лилит - олицетворяют собой нежеланную необходимость и ненужную желанность. И в каждой из нас присутствуют обе. Которая перетянет? Иди - знай.
“Maybe I’ll meet him Sunday, maybe Monday, maybe Tuesday will be my goodnews day. But I’m sure to meet him one day...” - пела певица с круглым черным ртом. Уверенность и несколько однобокий оптимизм восхищает и удивляет одновременно. В этой песне совершенно отсутствует возможность другого хода событий. А может, так и нужно? Не задумываться: “А что, если?”. Иди - знай.