Здесь живет Никита Гималайский. Почему именно здесь? А почем я знаю? Вздумалось ему, вот он здесь и живет. Без прописки. На что она ему? Ну вот, значит. День живет, другой, третий. А ничего не происходит! Почему? Стал Никита думать. День думает, другой, третий… Ничего не придумывается. Бесполезное это занятие. Так Никита решил. И пошел Гималайский искать. Хотел найти причину, почему же ничего не проис-ходит. Залез на дуб. Дуб и дуб. Чего с него взять? Это не то. Слез с дуба, забрался в подвал. Там темно так, крысы бегают – жуть. Вышел Никита на улицу. А с дуба ему на голову что-то тяжелое возьми да упади. Вот – думает Никита, – и яблоки падать начали. Потер он ушибленную свою голо-ву, посмотрел на землю, а там и вправду, яблоко. Как же гималайский обрадовался! Решил, что он Ньютон теперь. Нормальный бы человек яблоко съел уже. Или компот бы сварил. Кашу, опять же. Но не таков наш Гима-лайский. Он яблоко протер, взял коробочку, тряпочку туда красивую по-ложил, а на нее – яблоко. Сидит и думает, что вот, теперь он Ньютон. На яблоко смотрит. День смотрит, другой, на третий надоело. Дай, думает, погуляю пойду. Вышел. А с дуба ему снова что-то упало, да как дало по тому же месту. Посмотрел он, а это еще одно яблоко. Только Гималай-ский хотел бежать за коробочкой, как на него еще что-то упало. Смотрит – снова яблоко. А, так сейчас же яблоки падать начнут. Так вот решил Никита и убежал в дом. И правильно. Потому что нечего на улице гулять, когда яблоки с дуба падают. К тому же, как только Гималайский дверь за собой закрыл, так сразу все яблоки с дерева и упали. Если бы Никита не ушел, его бы яблоками завалило просто-напросто. Пришлось бы ему все яблоки есть, чтобы выбраться. А Гималайский яблок не ел. Все боялся, что у него аллергия может быть. Предусмотрительный.
Тут дяденька мимо идет. Видит – яблоки под дубом лежат. Что за чудо такое? Стал Никите Гималайскому в окно стучать. День стучит, дру-гой. Не открывает никто. И не пустил бы его Никита, кабы тот дяденька не закричал, что в туалет, мол, хочу, открывай быстрее. А Никита сердо-больный был. Впустил. Ну, дяденька вбегает, где тут, кричит, туалет, показывайте его мне. Довел его Никита. А дяденька в туалете остался. День его нет, другой. На третий вышел. А Никита его поджидает. Мол, все ли мил-человек, у тебя в порядке, помощь, мол, не требуется ли тебе какая? Да как зовут тебя? Меня, в случае, Никита Гималайский, а так я – Ньютон. А дяденька (его Пименя звали) упал тут на пол и давай смеяться. Он так всегда смеялся. Поэтому ему никто никогда анекдоты не рассказывал. А Никита не знал этого, испугался и за яблоки спрятался. Переждать решил. День пережидает, другой. А Пименя все по полу катается и смеется. Вот как долго. На третий день решил Гималайский проверить, что там дядень-ка делает. Заглядывает, а тот все смеется. И решил тогда Никита его не бояться. Нехай его смеется, а я на яблоки любоваться буду. Сидит, на яблоки смотрит. А Пименя все кактается. Говорю же, его вообще смешить нельзя. Через пять дней просмеялся, встал и отряхиваться начал. У Никиты же не совсем дома чисто. Забегался с яблоками-то, вот и не успел прибраться. К тому же гостей не ждал. Отряхнулся Пименя и давай таинственным голосом у Никиты выспрашивать, что это за яблоки, и почему под дубом. Ну, Гималайский и рассказал ему все, как было. Пименя не смеялся больше. У него скулы свело, тело болело, да и чему тут смеяться-то? Понял он, что перед ним Ньютон. И не обычный, не так себе Ньютончик, а дубовый Ньютон.
Решил Пименя себя да Никиту прославить. Велел Гималайскому дома сидеть, никому не открывать, а сам побежал телефон искать. Хотел на телевидение позвонить. Вот бегает он, значит, телефон ищет. И всякому-то, кого встретит, рассказывает, что вот Ньютон объявился. Да какой, таких поискать! Только вот телефона нигде нет, чтобы на телевидение позвонить. В газету, опять же. Беда, огорчение. Бегает он так, бегает. День, другой, третий. А людям интересно же, что за Ньютон такой дубовый, на кого похож. Да не съест, не испугает ли их. Дай, думают, посмотрим на него. И побежали дуб искать. Свинью с собой взяли. У них на эти дубы нюх во какой! Как у собаки. Только еще лучше. Бегут, значит, дуб ищут. Свинья на поводке впереди всех скачет, язык высунула. Вдруг – стоп! Остановилась свинья. Резко так, будто кто ее за стоп-кран дернул. Только у свиней никакого стоп-крана нет. Уши только, хвост колечком и пятачок, нос, то есть. Но это же не стоп-кран. Значит, что? Сама, значит, свинья остановилась. Стали люди думать, с чего могла свинья остановиться. Может, ее подтолкнуть надо, вперед чтоб шла. Стали толкать. А она – ни с места. Здесь, мол, буду стоять, и все тут. И даже улеглась, чтобы отстали от нее. Люди тут озираться начали, чтоб понять, где же оказались. Смотрят, а вокруг свиней полно. Встали вокруг своей в кружочек, чтобы, значит, из виду ее не упустить. И вообще от себя не отпустить. Кому же такую хорошую свинью терять хочется? А она полежала-полежала, подумала о чем-то своем, свином, да и дальше пошла. Наверно, родственников повидала – и довольно. И люди за ней.
Приводит она, значит, людей к дому, где Никита Гималайский жи-вет. Без прописки. А там уже репортеры с камерами стоят, блокнотами и ручками. Это Пименя до них дозвонился, вот они все и прибежали скоренько. Стоят, в окно и в дверь Никите стучат. Открывай, кричат, нам, мы на Ньютона живого хотим посмотреть. День стучат, другой. На третий Пименя вспомнил, как он в первый раз к Никите в дом попал. Что же тут началось! Все сразу в туалет захотели. Пусти ты нас, Никитушка, сжалься, в туалет мы хотим! Вот что кричат. Ворона на них посмотрела да каркнула. Мол, разорались тут. А Никита в доме сидит и рассуждает, как это все люди, да еще с камерами, блокнотами, ручками в туалет его поместятся? И свинью куда же денут? Потом решил все-таки пустить их. Открыл дверь, в очередь всех построил, вот теперь, дескать, заходите. Да аккуратнее мне! А Пименя Гималайского ругать стал. Я, вроде, тебя прославить захотел, а ты, Ньютон дубовый, не открывваешь. А Никита оправдывает-ся. Сам же – говорит, - ты, Пименя, никому открывать не велел.
А люди по дому-то ходят. А свинья под дубом улеглась, яблоки доедать. Пока все к Гималайскому стучались, она их все почти съела. Те-перь вот тоже времени решила не терять. Вышли репортеры с камерами да блокнотами на улицу. Глядь, а под дубом яблок-то и нет. Свинья только лежит да похрюкивает довольно. Расстроились очень. Никита увидел такое дело, яблоко в коробочке вынес, показывает. Не расстраивайтесь, мол, люди добрые. У меня вот есть яблоко. На всех не хватит, правда, но что ж делать? Говорю же, сердобольный он был. Очень. Тут свинья подо-шла и из коробки яблоко съела. Репортеры глаза раскрыли, удивляются. Что же, вроде, теперь нам снимать, о чем писать? Где же чудо? Стали ду-мать. А Никита думать не стал. Взял коробочку с тряпочкой красивой да ушел. Ходит теперь, бродит. Иногда зайдет к кому. Любят его. Ньютон, как-никак. А если к вам когда зайдет, так уж вы его не обижайте. Ему и так, бедняге, досталось. Яблоками-то.