Во втором часу ночи я сидел на кухне с кружкой кофе, с сигаретами и, как обычно читал. Робкий стук в дверь заставил оторваться от книги на самом интригующем отрывке, что разозлило меня несказанно.
- Чего надо? - рявкнул я.
- Захаров, это я, - простонал некто.
- Какого черта! Два часа ночи!
- Полвторого, открой, пожалуйста?
- Открыто…
- Привет, извини, но я … по делу.
В дверях стоял мой давний друг – Ворахаз. Он выпустил из-за спины руку, в которой держал ноль-пять русской водки, это было на него не похоже.
- Выпьем? – спросил он.
- Выпьем …, - растерянно ответил я.
Более раскованно Ворахаз уселся за стол и, улыбаясь, уставился на меня. Я, поняв его восторженную улыбку, поднялся за стаканами.
- Гессе? Интересно…, - Ворахаз в руках вертел книгу.
- Гессе, Гессе… выкладывай, по какому поводу с пузырем припер, ты же не пил никогда.
- Понимаешь, у меня горе. Я не знаю, как дальше жить.
- У тебя, по-моему, всегда горе и постоянно, опять-таки по-моему, ты не знаешь, как дальше жить. Но при этом прожил уже так двадцать пять лет.
Надо сказать, что Ворахаз постоянно приходил ко мне со своими проблемами, обрушивая их на меня целым каскадом. Очень многое не устраивало его в жизни, очень, как он говорил, много гадкого вокруг. Но, на мой взгляд в его жизни все было, если не замечательно, то по крайней мере не так плохо, как казалось ему. Жена, двое детей, работа и даже увлечения. И все-таки он приходил ко мне недовольный своим существованием. Ко мне – безработному, непонятно на какие деньги пьющему, никем не уважаемому, одержимому сомнительными идеями неудачнику. Такое положение вещей меня иногда бесило, но отказать Ворахазу в приеме я не мог. Что-то необъяснимое словно связывало нас на всю жизнь. И сейчас я опять чувствуя эту связь не мог не расспросить его о том, в чем суть его горя.
- Ну, выкладывай в чем беда то?
- Ты помнишь Наташу, про которую я тебе говорил?
- Ну…
- Как она тебе?
- Так…
- Что не нравится?!?
- Ну, так… пару раз можно…
- Ты ужасен и пошл!
- Какое имеет отношение, в конце концов, что я о ней думаю!?! Ты ввалился ко мне среди ночи за тем, чтобы спросить меня об этом!!!? Наливай…
- Нет, не кричи, - стараясь разрядить обстановку он быстренько разлил водку по стаканам.
- За то, чтоб ты, наконец, стал счастливым, - иронизировал я и мы выпили.
- Беда в том, - поморщившись, начал Ворахаз, - что мне кажется, я в нее влюбился.
- Не понял…
- Ну, чего не понял? Влюбился я в нее вот в чем ужас.
- Что ж тут ужасного? Любовь есть естественное, а главное, прекрасное чувство. Любовь, старик творит чудеса, превращая гадких утят в прелестных лебедей. Любовь помогает людям двигать горы, подниматься до небес и пересекать океаны, а ты говоришь ужас. Ужас в том, что ты так рассуждаешь, вместо того, чтобы отдаться чувству и испить чашу сию до дна.
- Я не имею права отдаться и испить до дна! Я должен….
- Ты ни кому ничего не должен. Запомни это раз и навсегда.
- Извини но ты не прав. Я должен любить жену, должен воспитывать своих детей, должен заботиться о них. Разве не так?!?
Я смотрел на него и мне делалось тоскливо от того, что он говорил сейчас. Я четко помню тот день, когда Ворахаз пришел ко мне и объявил о своей свадьбе. Мы долго тогда говорили о пустяковых делах, о приглашении гостей, о растратах связанных со свадебным столом, о машинах, о костюмах и о прочем хламе ненужных атрибутов свадьбы. И перед уходом Ворахаз взглянул на меня тем взглядом, после которого я точно знаю, что услышу нечто, и, он сказал: «Ты знаешь, я понимаю, что совершаю самую ужасную ошибку в своей жизни». Я помню, как ужаснулся тогда его словам, помню, как отговаривал его не делать глупость и отказаться от свадьбы…. Но он не мог этого сделать, ему не позволяла совесть кинуть жену и послать к чертям гостей. Общественное мнение пугало его больше, нежели утопия всей своей жизни. И теперь этот человек сидит напротив меня и рассуждает о том, чего он должен и чего не должен. Зарубить жену – вот, что он должен. Найти женщину, которую полюбит по-настоящему, и воспитывать с ней детишек. Так я думал, но сказал иначе.
- У тебя есть два варианта. Либо ты бросаешь свою жену и уходишь с этой Наташей в райские кущи, либо забываешь о Наташе и о райских садах и остаешься с женой. Все просто.
- Но я так люблю эту девушку.
- Но тогда тебя будет мучить твоя гипертрофированная совесть.
- Что же мне делать, что же?
- Вешаться… Шутка… Наливай.
- Тебе бы все шутить, - он дрожащей рукой разлил по второй, - а у меня действительно вопрос жизни и смерти. Я ведь понимаю, что, тогда не отменив эту чертову свадьбу, заковал свою душу в оковы, связал себя добровольно на всю жизнь и не ужели теперь не обрету свободу никогда, неужели так и буду чахнуть под гнетом осознания своей слабости поломавшей мне жизнь?
- Нет, не будешь. Подними голову, ведь ты же мужчина, докажи самому себе, что есть в тебе сила. Соверши поступок, на который не отважился бы никогда. Стань независимым от общественного мнения. Наплюй на социум с его погаными архаичными псевдоморальными устоями. Уважай себя за каждый сделанный в жизни шаг и тогда никто не посмеет осудить тебя за что-либо. Я не говорю пойди и убей, не в коем разе, но отбрось подальше заблуждения о существовании добра и зла, это же сказка для идиотов. Добра и зла не может существовать вообще. Есть действия и поступки, на которые люди реагируют так, как им удобно, а ты ведешься на них, как наивный. Если ты будешь не делать, что-либо из страха, что это зло или так нельзя то ты пропал и грош цена твоей жизни. Ты все сделаешь правильно, если сделаешь все так, как подсказывает тебе твое сердце и твоя душа. Понял?
- Да, Захаров огорошил ты меня. Твое здоровье! – он опрокинул в себя стакан, который держал в руке пока я выступал. – Ладно пойду я. Спасибо тебе за душевный разговор, теперь мне есть о чем подумать на сон грядущий. Бывай.
- Пока Ворахаз. Не грусти.… Все путем.
Проводив его, я сел было читать, но все мои мысли были о Ворахазе. Мне казалось, что когда он пришел ко мне он был в гораздо лучшем расположении духа, чем перед уходом. Наверно сегодня он впервые серьезно задумался жизни, о настоящей жизни без иллюзий, традиций и правил.
Заснул я довольно быстро и проспал до утра не видя снов. А в девять меня разбудила жена Ворахаза и сказала, что нашла его утром в ванной со вскрытыми венами. Я повесил трубку и долго пытался понять может ли это быть правдой, и потом, все-таки понял…. это самая, что ни наесть, правда….правда жизни. И заключалась она в том, что он сделал свой свободный, желанный шаг…. в сторону.