Ларсону было плохо. Ларсон тихо скулил, лежа в луже блевотины. Тело его изгибалось судорожно, ноги сводило. Чувствовал он себя, будто попал под поезд и получил вдобавок заряд крупной картечи из дробовика в худой живот. Кожа то горела, будто ее облили бензином и подожгли, то покрывалась мурашками от холода. Пошли вторые сутки с момента последней вмазки.
Нормальные люди в это время поздравляют друг друга с Новым Счастьем, открывая шампанское, слушают новогоднее поздравление Пугачевой и с радостью пьют с ней до дна. Но Ларсону выпала другая карта - самой стремной масти.
Телефон молчал. Мертвый кусок пластмассы. На пейджер, правда приходили поздравления от пейджинговой компании, но ему на эти поздравлени было насрать. В его воспаленном, требующем очередной дозы мозгу, крысой носилась мысль: «Где взять деньги?» Из динамиков дешевого центра лился сладко страдающий голос Брайана Молко - этот нэнси бой знал, как вывернуть душу: «Me and the dragon can chase all the pain away...»
Ларсон не выдержал и заплакал от жалости к себе. Посмотрел на лежащий на кухонном столе длинный нож и принял решение. Подвинув ногой поближе телефонный аппарат, снял трубку, прижав ее к уху сразу покрылся гусиной кожей от холода черной пластмассы, набрал номер.
На том конце трубку взяли почти сразу: «Але, кто это? А, это ты, Ларсон-карлсон. Ну, с Новым Годом тебя...». Ларсон нетерпеливо перебил этот неприятный женский голос (все женские пьяные голоса отвратительны):
«Я у соседей денег занял, только боюсь до «Сходненской» мне не дотянуть. Возми тачку и приезжай ко мне.» - «Малыш, ты не охуел случайно? У меня гости.» - возмущение на другом конце линии. «Какие на *** гости, дура, я тут умираю.» - подумал Ларсон, но вслух сказал совсем другое. Что-то умоляюще-просящее. Нечто, подействовавшее на обладательницу противного голоса. «Сколько у тебя денег?» - сдалась та. «Штука», - соврал Ларсон. «Ладно, жди. Скоро буду.»
Ларсон вздохнул с облегчением - первая часть плана сработала. Она едет. А что дальше?
Резкий звонок раздается в коридоре, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Еле двигая ногами, он идет и открывает дверь. Она свежая от мороза, на воротнике снег. Он провожает ее в комнату, закрывая за собой дверь на ключ. Хватает ее за горло (чтобы не успела проглотить шар), потом - удар ножом, и все кончено. Потом достается из ее рта шар и... А вдруг проглотит и придеться резать? Как всегда резкий звонок в дверь выдернул его из кровавого кошмара.
Еле предвигая ноги он идет к двери по длинному коридру коммуналки, освещенному тусклой лампочкой, смотрит в глазок, открывает дверь. Она бледная, со змеиными глазами-точками. Оба проходят в комнату. «Деньги давай», - требует она. Он молча достает ложку, воду, шприц. «Где деньги, урод?» - ее голос срывается на визг, кажется, обо всем догадалась. «Завтра будут деньги», - ответ заранее не удовлетворительный. «Я щас все проглочу!» - вопит она, надеясь, что ей на помощь придут соседи. Ларсон берет со стола нож - на источенном лезвии хлебные крошки, и смотрит ей в глаза. До нее наконец доходит, что это была ловушка и, сломавшись, бессильно матерясь, она высыпает порошок в ложку.
Движения Ларсона судорожны и быстры. Раствор, годный к употреблению, готов. Он желтого цвета - признак качества героина. Не тратя времени на изготовление ватного фильтра, Ларсон втягивает раствор в шприц и, быстро отыскав годную вену на татуированой руке, отправляет раствор домой.
Тонкая струйка раствора, попав в кровь, быстро обволакивает мозг мягким туманом. Медленно уходит боль. День прожит.Он улыбается и шепчет вслед хлопнувшей дверью стерве: «С Новым Счастьем, сука...»