Рецензия на:
М.К. Мамардашвили. «Психологическая топология пути»/ М. Пруст «В поисках утраченного времени». С-Пб.: Изд-во РХГИ/ журнал «Нева», 1997.
В поисках утраченного Я.
«да, конечно…психология, но моей целью было хоть немножко жизни» (М. Пруст).
Где-то в пространстве моей души появилась новая, еще не освоенная, сторона. Она располагается между Комбре, Бальбеком и Германтом прустовской Франции; ладшафтами Грузии и городом Тбилиси, где мудрец по имени Мераб Мамардашвили ДО СИХ ПОР читает «Лекции о Прусте» своим слушателям и пространством обыкновенной московской квартиры, где их читает автор этих строк. Имя ей – «УТРАЧЕННОЕ Я». Здесь можно гулять по саду собственных воспоминаний, от которых веет «утраченным» и пытаться «распаковать» когда-то не прочувствованные смыслы из форм-«ваз», сотворенных социо-культурным Всеозначающим, в которые собственная Слепота ввергла твои воспоминания. Слепота, потому что в миг, когда случилось Нечто, ты не потрудился это УВИДЕТЬ САМ, а позволил, чтобы УВИДЕЛИ ТОБОЮ. Слепота, потому что ты увидел это Нечто через «ЭКРАН» социо-культурной кодификации; не остановился, поспешил довериться Вербальному, поспешил назвать Нечто, ОПРЕДМЕТИТЬ его, а в результате – впечатление умерло, так и не родившись в тебе.
На какой-то момент высвобожденная часть души встраивается в тебя и, тем самым, перестает быть актуальной, ибо смысл уже извлечен. И тогда потерянное обретается. Время восстанавливается в правах. Память со знаком «минус» становится собою же, но со знаком «плюс». Именно множество когда-то взволновавших нас, УКОЛОВШИХ, ОЗАРИВШИХ (если мы только позволяли себе остаться во тьме не-Предзаданности окружающего мира) событий и составляет внутренне обретенное Время, Ландшафт души. В результате, кто-то проживает Вечность, а кто-то, умирая, боится ее, так как чувствует, что прожил то, всего ничего, лишь одно событие, смысл которого оказался в том, что ты только и делал, что пытался возвратиться к нему снова. Ибо внутреннее Зрение всегда было замутнено, водило тебя по лабиринтам значений происходящего, навязанных тебе другими. И тогда жизнь оказывалась не просто напряжением по не высвобожденным когда-то из когда-то случившегося, частям собственной души, - жизнь становилась АДОМ. Нечто постоянно происходит в пространстве и времени Тебя, а опыт не извлекается. Ад в душе человеческой – это вечно повторяющаяся смерть не извлекаемого нами опыта. Прусту понадобилось написать «В поисках утраченного времени», чтобы понять смысл, переступить через себя, пробиться сквозь собственный ИНФАНТИЛЬНЫЙ ЭГОИЗМ, который задавал мерки для понимания происходящих с ним и его Альбертиной (его ли?) событий и задавал всегда – неправильно, ибо у того, что необходимо извлечь, нет заранее известного понимания. Фактически, «В поисках утраченного времени» - это недостающий «орган души»; то, без чего изменения самого себя, «воспитания чувств» произойти не может. Для этого надо поработать, написать книгу или прочитать ее и выстроить извлеченный из этого чтения опыт в виде «Психологической топологии пути».
Существует мир, предзаданный нам социо-культурными условностями, навязывающий нам свои значения в качестве наших же личностных смыслов; мир, особым образом подстраивающий наши психические процессы под себя. Человек начинает рассматривать себя/рассматриваться другим как МЕХАНИЗМ, где все работает на основе заранее известных законов. Он потерял чувство подлинности жизни, его не покидает ощущение, что нас пытаются конструировать на основе общественно значимых восприятий, впечатлений, воспоминаний, воображений, мыслей и т.д. В результате, мы становимся лишь средством воспроизведения КУЛЬТУРОЙ МАСС МЕДИА самое себя. Однако, если желаешь подлинности, необходимо совершить процедуру декартовского сомнения, превратить окружающий мир и себя посредством сомнения в НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ, НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ, НЕДОСТАТОЧНОСТЬ.
Человек Пруста становится подлинным только благодаря обретению некоего «органа жизни», который строится на основе духовных способностей к вере, любви, воле, на основе того, что имеет смысл именно в мире, потерявшим благодаря нам свою Предзаданность. Ведь, по определению, воля, любовь, вера нужны только тогда, когда Нечто не может существовать без них. Именно эти «органы жизни» восполняют то, чего нам не хватает; именно они претворяют Несовершенство человеческой жизни в ее Подлинность. Именно они – эти недостающие в ЧЕЛОВЕКЕ как ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ МЕХАНИЗМЕ, как ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СИСТЕМЕ, некие «сверх того, что есть» элементы позволяют извлекать смысл из жизненных ситуаций, в которых мы думали, что думали, воспринимали, воображали, вспоминали и т. д., а на самом деле – «экранировали» смысл, жизненно важный для ощущения нашей подлинности; ставили «экран»-сетку Предзаданности между собою и воспринимаемым и, в результате, сталкивались не с ЭЙДОСОМ (подлинным образом), а СИМУЛЯКРОМ (псевдо-образом) ситуации, оставляя себя в напряжении несвершенности чего-то важного. Так мы оберегаем себя от вонзающейся как нож в сердце реальности смысла, от «сознания как возможности большего сознания», от ЗАПРЕДЕЛЬНОГО.
Такова экзистенциальность текстов Пруста, увиденная Мерабом Мамардашвили. Один известный психиатр как-то заметил, что некоторый негативный отпечаток, который имеет экзистенциальная картина человека, заключается в том, что экзистенциализм предъявляет к обычному человеку СЛИШКОМ большие требования, которые он не в состоянии вынести. Действительно, трудно держать весь мир на своих плечах, с полной отдачей в каждое МГНОВЕНИЕ жизни, ощущаемое как ВНЕВРЕМЕННОСТЬ, БЕСКОНЕЧНОСТЬ, как Вечность, которая всегда «здесь-и-теперь». Но в том то и дело, что подобная картина человека – это возможность саморазвития в ПОГРАНИЧНЫЕ моменты существования, когда ты становишься вопрошаемым о самом себе. Для этого нужно услышать «зов Бытия», а это доступно не каждому и далеко не всегда. Видимо, это недоступно и тем, кого, как сказала одна из почитательниц Мамардашвили, «уже просто тошнит от пирожного «мадлен». Значит, и все здесь написанное – тоже не для них.