Зло понарошку
Небо почернело, как-то сразу сжалось и выстрелило мириадами острых иголок, холодных и влажных. Дождь, начавшийся сразу, из ниоткуда, яростно царапал пугливые, качающиеся от страха листья деревьев, низко пригибал и так прижавшуюся к земле траву, изминал руками сильного, но неопытного массажиста не успевших вовремя спрятаться птиц и насекомых.
Савицкий и Зверев сидели под кривоватым брезентовым навесом, удобно устроившись в плетеных креслах-качалках. Вид у них обоих был весьма воинственный: куртки, плотные штаны и кепки одинаковой защитной раскраски, только на Савицком были новые тяжелые аррмейские ботинки, а на Звереве - обычные резиновые сапоги коричневого цвета, а на его потертой куртке была пришита желтая нашивка с надписью "One shoot".
-Ну вот... Дождь пошел,- обеспокоенно сказал Савицкий, еле слышно барабаня пальцами по ручке кресла.
-Это ненадолго,- уверил Савицкий.- Кратковременный. Мы сверялись с синоптиками. Вам не о чем беспокоиться, Петр Васильевич, вы же сами знаете - в нашей фирме все на уроне, осечек не бывает. Недаром "One shoot" - лидер среди российских фирм, специализирующихся на организации релаксационной охоты.
-Ну-ну,- рассмеялся Савицкий, отметив про себя, что уж точно не даром.- Вы прямо рекламу мне читаете.
Зверев неловко улыбнулся в ответ. Он, конечно, не стал говорить Савицкому о том, что за те деньги, которые Савицкий и подобные ему богачи-толстосумы платят за возможность поиграть в Натаниэля Бампо, можно было бы не только следить за состоянием погоды, но и разгонять при нужде облака.
Не стал он упоминать и о взятках государственным чиновникам всех мастей и главам различных общественных природоохранных организаций - хотя релаксоохота и бескровна, но, скажем, медведей по всей России осталось всего несколько сотен, и если бы "One shoot" не соблюдала давнишний, но не устаревающий принцип "пусть будут довольны все", то лавочку бы накрыли в одночасье.
Конечно, клиенты об этом и о многом другом ничего не знали - пусть думают, что все идет естественным путем, пусть верят в "единоборство человека со зверем, один на один", как это было написано на одной из многочисленных и разнообразных по содержанию рекламных листовок. Вообще, Зверева вседа умиляло, как охотно эти образованные, очень неглупые люди, столь пронырливые в своих делах, ловятся на нехитрые рекламные удочки.
Словно следуя ходу мысли Зверева, Савицкий, немного поерзав и сделав скучное лицо, достал из-за пазухи небольшой красочный проспектик. Он уже читал его, но содержание проспекта ему нравилось, и он решил его перечитать. Хотя стиль, в котором он был выдержан, был несколько вульгарным, в нем содержались мысли, казавшиеся Савицкому, как и всякому добропорядочному гражданину своей страны, очень глубокими и важными:
-Здравствуй, дорогой игрок, фирма "One shoot" от всей души приветствует тебя!- радостно здоровалась бумажка.- Да-да, именно игрок, а не охотник, потому что нам, современным людям, смотрящим на все с позиций Высокого Гуманизма, глубоко противно это слово, сохранившееся с дикого, первобытного детства человечества. Охотник - убивает (простите за это отвратительное варварское слово). Игрок же - развлекается, отдыхает душой, проходит курс душевной релаксации. В то же время, несмотря на несомненно высокое духовное начало в каждом субъекте современного общества, на полное неприятие всякого насилия, мы не можем отринуть факт - мы, люди, слабы. Слабость эта заложена в нас самой матерью-природой, и опровергнуть этот прискорбный факт мы не можем при всем желании. Еще со стародавних времен, когда древний человек, вооруженный подчас лишь неказистой и громоздкой дубиной, был вынужден убивать, чтобы жить, и жить, чтобы убивать, в само человеческое устройство был заложен инстинкт, который жив в наших генах и поныне - инстинкт убийцы. К сожалению, при всем совершенствовании морального облика человека, плоть его мало изменилась с тех пор, поэтому и у нас, детей своего времени, иногда появляется неясное, но мучительное, тревожное желание - желание причинить зло. Это желание заставляет нас порой нагрубить близкому человеку, наказать за безобидную шалость ребенка, разбить в споре некстати подвернувшуюся под руку тарелку... Конечно, незачем и говорить, что любой нормальный, цивилизованный человек, регулярно бывающий на общественных собраниях и посещающий своего психоаналитика, без особых усилий гасит в себе эти редкие вспышки отрицательной энергии. Но иногда человеку, изнуренному современным ритмом жизни, огромным количеством информации и дел, сваливающихся на голову, как снежная лавина, требуются иные способы душевного восстановления. А что может быть лучше и интереснее, что может взбодрить сильнее и привести уставшие нервы в порядок быстрее, чем Игра со зверем? Борьба со зверем, противоборство звериной силы и человеческого интеллекта заложены в нас природой, и мы не в силах изменить этого. А потому - вперед, навстречу приключениям, о которых вы потом будете рассказывать восхищенным слушателям в кругу семьи или друзей! Кроме того, не стоит и напоминать об абсолютной гуманности релаксационной охоты - она совершенно бескровна, зверю не причиняется никакого вреда - он лишь усыпляется на время вашим метким выстрелом. Итак, вперед, вас ждет увлекательное единоборство один на один со свирепым и коварным животным! One shoot - one beast!
Когда Савицкий прочитал проспект в первый раз, тот сильно взволновал его. Ему показалось даже на мгновение, что этот текст написан специально для него. С некоторых пор он чувствовал, что дико, безнадежно устал - устал быть хорошим, правильным начальником своих подчиненных, устал быть добрым и внимательным к давно надоевшей жене, устал быть ласковым отцом своего туповатого, думающего только о своих девках, сына, устал улыбаться всем, смеяться идиотским шуткам, устал от огромного города-паука, кишащего шумом, домами и людьми...
Конечно, он понимает, что всего этого поведения требуют правила хорошего тона, что нынешний человек так и должен жить - с позиций взаимной любви и высокой морали. Но что же он может сделать, если помимо его воли все его существо так и жаждет сделать что-то совсем другое, хищное и агрессивное. Как прав автор проспекта, говоря, что эта агрессивность заложена в самой нашей природе, что так уж устроен человек!
Из памяти Савицкого до сих пор не изгладилось странное воспоминание из далекого детства. Тогда еще среди них не было деления на богатых и не очень, и вся их шумная орава представляла собой единое целое. Время проводилось в беззаботных играх, и когда одна игра надоедала, тут же придумывалась новая, и потом никто уже и не мог вспомнить точно, кто же именно ее придумал, и каждый горячо, с криком, доказывал, что это был именно он.
В тот день они играли в одну из своих любимых игр - в "бандита". Бросался жребий, и кому-то доставалась роль "бандита". Остальные были "полицейскими". Бандиту давалось немного времени, чтобы убежать, а потом все "полицейские" дружной гурьбой бросались в погоню.
Если "преступника" удавалось поймать, то руки ему связывали заранее припасенной веревкой, а затем валили его на землю. Дальше следовало "наказание". Тот из ребят, кто первым поймал "бандита", назначался "шерифом", и произносил: "Преступник, ты должен быть наказан!". После этого ребята обступали "бандита", и понарошку лупили его ногами, изображая наказание. Делать этонадо было скрытно, втихаря от взрослых, непрестанно твердивших им о правилах высокого гуманизма и пришедших бы в ужас при виде "наказания". "Наказуемый" показушно охал, корчился, дергался, изображая боль. Потом они останавливались и все вместе смеялись, живо обсуждая подробности погони.
В тот раз роль бандита досталась Ваньке, тихому молчаливому мальчику из соседнего подъезда. А звание шерифа, в первый раз в жизни, заслужил он, Петя Савицкий. Бегал Ванька плохо, и он довольно быстро догнал его, немного срезав во дворе и схватив его за плечо. Они отвели "пленного" в густые кусты в парке, где где их не могли услышать взрослые.
Он был очень горд тем, что сегодня именно он шериф, и его переполняло сознание собственной значимости в глазах ребят. Связав Ваньке руки, он уложил его на землю, и важно изрек: "Преступник, ты совершил преступление, и будешь наказан!". Они со свистом и улюлюканьем начали махать ногами, но Ванька, вместо того, чтобы изображать боль, как это делали все, почему-то молчал. Активность ребят почти сразу спала - бить понарошку молчащего "бандита" было совсем неинтересно.
На него тогда вдруг быстро нахлынула волна раздражения - это был первый раз в его жизни, когда он стал шерифом, и он так хотел насладиться победой, а этот дурак Ванька все испортил - ребята уже перестали "лупить" Ваньку, и кривят лица. От злости, переполнившей его, он не рассчитал сил, и ударил Ваньку ногой по-настоящему. Удар пришелся по животу, и Ванька, в первый раз за все время, громко взвизгнул. Когда он услышал крик, в нем что-то дрогнуло, и на него накатило бурное веселье. Сам не осознавая, что он делает, он заорал: "Ага, получил! Бей его, ребята!"
Похоже, всеми тогда овладело то же странное, волнующее чувство, что и им - все ребята сразу оживились и с хохотом тоже стали бить Ваньку. Сперва они били легонько, как бы в шутку, но потом, ободряясь видом других ребят, каждый из них бил все сильнее и сильнее, сильнее и сильнее, стараясь ударить побольнее. Ванька уже не визжал, он орал благим матом, корчился и дергал ногами, пытался даже вскочить, но ударами его снова сшибли с ног...
Бр-р! Савицкий дрожащей рукой потянулся в карман за платком, и вытер совершенно мокрый лоб. Даже сейчас, после всех его бесед со своим психоаналитиком, он не мог спокойно вспоминать об этом случае. Никогда больше он...
-Ну вот, дождь уже кончился,- прервал его мысли бодрый голос Зверева.- С вами все в порядке?
-Конечно, все отлично,- помедлив, ответил Савицкий. Дождь действительно кончился, незаметно для него, и теперь лишь с крыши навеса тонкими струйками стекала влажная прохлада, да листья деревьев роняли слезы, орошая ими жадно пьющую землю.
-Прекрасно. Петр Васильевич...- замялся Зверев,- хотя мы с вами об этом уже говорили, но, может быть, вы все же откажетесь от идеи ждать медведя рядом с тропой? Мы там сколотили прекрасный лабаз, с него вам будет намного удобнее стрелять...
-И безопаснее,- язвительно добавил Савицкий.- У вас все одно на уме - Петр Васильевич, не делайте того, не делайте сего, осторожно, там опасно, вы можете пораниться... Я - мужчина, а не трусливая тряпка, и хочу настоящей схватки со зверем, один на один! Я прекрасно стреляю, я - один из лучших стрелков в тире, где тренируюсь каждую неделю. У зверюшки (Зверева аж покоробило при этих словах) нет никаких шансов против меня, если, конечно, ваши пули действительно так эффективны и действуют так быстро, как вы говорили. Но я хочу, чтобы борьба была честной!
Уж чего-чего, а честной борьбы ты точно не получишь, подумал Зверев и сказал:
-Да, я вижу, вас не переубедишь... А насчет пуль можете не волноваться - они лучшие в мире, и действуют практически мгновенно. Кстати, раз уж речь зашла о деталях, сейчас, наверное, самое время сказать - я обязан провести последний инструктаж перед охотой. Выслушайте, пожалуйста, внимательно - все, что я скажу, важно и обязательно для исполнения. Самое главное - как только мы отъезжаем от этой базы, вы должны неукоснительно подчиняться всем указаниям старшего в группе, то есть меня. Повторяю, это очень важно - все, что я говорю, обязательно для выполнения и не подлежит никакому сомнению. Никаких споров, никаких вопросов типа "а зачем я должен делать это". Просто делайте то, что я вам скажу, и все будет в порядке.
"Да за кого он меня держит, этот егерь!-раздраженно подумал Савицкий, хотя знал, что Зверев - никакой не егерь.- Кого он из себя строит, этот полунищий служка!".
-Далее,- продолжал Зверев.- От вас требуется, в общем-то, немногое, учитывая то, что стреляете вы хорошо. К полю мы поедем на машине, но последние километра два пойдем пешком. Нас будет сопровождать мой помощник Алексей, вы с ним уже знакомы. Но в самой охоте будем участвовать только мы двое (ну, почти двое, подумал он про себя), Алексей будет находиться поодаль, радом с машиной, мы вызовем его по рации после завершения охоты.
-Зачем он тогда нужен?- спросил Савицкий.
-Во-первых, лишний человек не помешает, а во-вторых, он медик.
Савицкому от этих слов стал как-то немного не по себе...
-На поле мы в первую очередь определим направление ветра, а уже потом выберем удобное место для засады. Ну, а остальное - дело техники. Я буду находиться рядом с вами, мы сидим, ждем, когда медведь появится, и по моей команде - только по моей команде, вы стреляете. Как я уже говорил вам раньше, хотя в обойме двадцать патронов, вам достаточно сделать два - три выстрела. Практика показывает, что обычно хватает одного - двух попаданий, очень редко - трех. Были исключительные случаи, когда требовалось четвертое попадание, но это крайне маловероятно. В любом случае, больше восьми выстрелов делать категорически запрещается - это может не только навредить здоровью животного, но и убить его.
-Какой ужас!- покачал головой Савицкий.- Даже убить!
-Именно,- сказал Зверев.- Это была бы трагедия. Но мы, конечно, так далеко не зайдем.
-Значит, не больше четырех?
-Да. К тому же больше и не надо - он и так будет мгновенно усыплен минимум на час. И еще - имейте в виду, даже после успешных попаданий не подходить к зверю без моего разрешения. Медведь - очень хитрое и умное животное, и может иногда пойти на невероятные уловки... Вы понимаете?
-Чего уж непонятного,- буркнул Савицкий.- Может, хватит слов, я все это уже читал сто раз в памятке, давайте перейдем к делу. Я плачу вам деньги не за разговоры!
Зверев переменился в лице, но ничего не ответил.
-Я сейчас,- обрывисто сказал он наконец.
Метрах в пятидесяти от них стоял большой деревянный дом - один из многих подобных, принадлежавших "One shoot", к стене которого прилегал навес, под которым стоял черный джип. Там же был помощник Зверева, Алексей Смирнов, он заливал в джип бензин из новенькой зеленой канистры и что-то тихонько напевал под нос.
-Ну че, Леха, ты там как?- сумрачно сказал Зверев, подойдя к нему.
-Stranger in the night,- изогнув шею и смешно выпучив глаза, пропел Смирнов.
-Ладно, хорош дурить,- недовольно сказал Зверев.
-О, я вижу, босс не в настроении,- наигранно вежливо произнес Смирнов.- А у меня все о"кей. Бензин залит, машинка фурычит, как новенькая, так что можно ехать.
-Меднабор положил?
-Обижаешь,- развел руками Смирнов,- я тут хоть и мастер на все руки, но про главное свое призванье не забуду никогда!
Хмыкнув, Зверев вытащил из кармана куртки рацию, включил нужный канал и негромко произнес в нее:
-Прием! Димон, как слышишь?
Чере минуту в ответ раздался немного искаженный динамиком голос Дмитрия Царева, второго помощника Зверева, о котором Савицкий знать был не должен.
-Прием. Слышу нормально тебя, Саня.
-Что у тебя там?
-Все в порядке. Место для страховки я себе уже выбрал, жду вас. С лабазом он не передумал?
-Нет.
-Ну что ж, ветер тут северо-западный, так что вы можете засесть севернее тропы, у поваленного дерева, как и было задумано. Я буду южнее, вам оттуда меня не увидеть.
-Уж я надеюсь,- значительно сказал Зверев.- Смотри, чтоб без осечек.
-Не беспокойся,- уверенно сказал Царев.- Я же профессионал.
-Ну ладно, жди, скоро будем.
-Жду,- сказал Царев и отключил связь.
-Чего это ты такой угрюмый?- уже нормальным голосом спросил Смирнов.- Со Светкой, что ли, поругался?
-Все вы, медики, одинаковые - только бабы да водка на уме,- проворчал Зверев.- Просто меня этот богатый ханжа довел. Он думает, что если у него куча денег, то можно людей за мусор держать...
-Да брось ты, они же все такие, сам знаешь,- беспечно сказал Смирнов.- Пора бы привыкнуть. Пусть себе зазнаются, главное, что мы с этого денежки получаем, причем неплохие!
-Неплохие...- задумчиво повторил Зверев.- Ладно, ты, давай, неси в машину оружие и все остальное, запирай дом, а я за Савицким. Пора ехать.
-Петр Васильевич, - сказал он, вернувшись к Савицкому,- я отдал последние распоряжения, мы можем ехать. Вы готовы?
-Конечно. Пора сделать то, ради чего я здесь. Да, не забудьте взять мою сумку, и поаккуратнее с ней - там очень дорогие вещи - фотоаппарат и видеокамера. Кстати,- довольно хмыкнул Савицкий,- там еще и бутылк шампанского с бокалами. Будет чем обмыть удачу.
"Пижон,- подумал Зверев.- Как и все они. Наверняка хочет сняться с бокалом шампанского, стоя перед "поверженным" медведем".
*****
Савицкий и Зверев шли по краю поля, осторожно ступая по уже высохшей после дождя земле. Слева от них стеной стояло волнующееся от ветра "геркулесово поле", как назвал его про себя Савицкий. На границе с полем лес представляля в основном березы, перемежавшиеся с осинами, но чем глубже, тем чаще попадались огромные темные ели, мохнатые, угрюмые, с раскидистыми кривыми лапами.
-Скоро уже подойдем,- нагнувшись к уху Савицкого, прошептал Зверев.
"Значит, скоро увидим заросли ивняка",-подумал Савицкий.
Когда они, сойдя с машины, дошли до поля, Зверев огляделся, послюнявил палец, подумал, снова огляделся и, указав на маячившее вдали зеленое пятно кустов на фоне более темного леса, дал Савицкому бинокль и сказал, что медведь ходит на овес там, и они, учитывая направление ветра, будут ждать его справа от тропы. Савицкий глянул в бинокль - там густым сплошняком простирались заросли ивы, как ему показалось, непроходимые. На самом поле действительно виднелись огромные проплешины, недвусмысленно намекавшие на то, где жирует косолапый.
"А вдруг сегодня медведь не придет?- думал Савицкий, стараясь ступать по земле мягко, не наступая на сучки - в детстве он читал в приключенческих романах, что все охотники ходят именно так.- Надо верить в лучшее. Выстрелю в медведя четыре раза - этого вполне хватит, если верить Звереву. Этот парень хоть и туповат, но свое дело, похоже, знает. Но сколько строит-то из себя! Подчиняйся его, слушайся его... Корчит из себя умника. Если он такой умный, то, как говорят американцы, пусть покажет свои денежки... Интересно все же, придет сегодня медведь или нет?".
Савицкий вдруг почувствовал, что у него жутко пересохло в горле.
-У вас попить не будет?- осишим голосом прошептал он Звереву.
Тот молча, на ходу, протянул ему синюю фляжку с изображением двуглавого орла и надписью "Санкт - Петербург".
Савицкий взял фляжку, неловко отвинтил крышечку, протер украдкой горлышко пальцем и жадно сделал несколько глубоких глотков. Зверев сделал вид, что не заметил проявления его брезгливости.
Хотя Савицкому и неприятно было себе в этом сознаваться, но руки у него предательски подрагивали, и ему пришлось тереть на ходу ладони, чтобы унять дрожь. Это удивило и даже разозлило его - ведь он совершенно уверен в себе, в своих способностях. Он отлично стреляет, достаточно хладнокровен - даже знакомые ему об этом говорили, рядом - опытный человек, готовый подстраховать его в любую минуту. И все же в груди у него - тревожное стеснение, как у студента - первокурсника перед экзаменом. Надо успокоиться, взять себя в руки... Можно подумать о чем - нибудь приятном, например, о фотографии в деревянной лакированной рамке - он, с невозмутимой улыбочкой, с бокалом пенящегося шампанского в одной руке и винтовкой в другой, стоит, возвышаясь над уже безвредным, даже кажущимся забавным, косолапым...
Неожиданно Зверев остановился. Он молча указал рукой на огромное поваленное дерево, видневшееся впереди, видимо, жертву сильного урагана. Лучшего места для засады нельзя было представить - за его мощным стволом и толстыми высохшимим корнями, надежно удерживавшими большой пласт земли, можно было легко спрятаться, а поросль молодого березняка вокруг ствола делала маскировку идеальной. К тому же то место, где находилась тропа и должен был появиться медведь, отлично просматривалось из этого укрытия. Выбор места был настолько очевиден, что Зверев ничего не стал объяснять, а только махнул рукой и тихо сказал:"Там".
Была и еще одна причина, по которой стоило выбрать это дерево - с противоположной стороны тропы, где-то там, южнее, засел Димка, и ему будет нетрудно помочь им, если что, выстрелом из винтовки, той же модели, что и у них, но только с глушителем - с юга место их засады хорошо просматривалось.
Винтовки они собрали и зарядили, как только вышли из машины, и сейчас им оставалось только укрыться за деревом, присев поудобней, и ждать, пристально вглядываясь в молчаливую зеленую чащу.
Конечно, Савицкий не рассчитывал, что медведь появится быстро, но все же его ждало открытие - сидеть в засаде оказалось делом очень, очень утомительным. Сперва было даже интересно - глаз отыскивал в поначалу безликом и однообразном лесном массиве все новые и новые детали - вот старый, трухлявый пень, вот - веселые кустики иван - чая, а рядом - кривая сутулая березка с понуро свешенными кистями. Но прошло двадцать минут, тридцать, сорок, час, два - в конце концов он перестал контролировать время, а медведь все не появлялся, и перед глазами стояла все та же, уже опостылевшая картина, постепенно размывавшаяся, терявшая очертания. Чтобы взбодриться, Савицкий иногда тряс головой и жмурил глаза, но Зверев, сам сидевший неподвижно, как каменная статуя, неизменно косился на него взглядом, пускавшим молнии. Вообще Савицкий, которого одолевала странная, навязчивая дремота, поражался выдержке Зверева - за все то время, что они провели в засаде, тот ни разу не шелохнулся и не отвел внимательного взора от медвежьей тропы.
Время шло, а все было по-прежнему. Савицкий уже и думать о медведе перестал, лишь изредка мысленно возвращаясь к нему, и то ненадолго, сразу переключаясь на мысли о чем-то более реальном, осязаемом. Страх, который он чувствовал, идя по кромке леса к месту засады, пропал, и медведь превратился для него во что-то прозрачное, как сон. Он стал думать о последнем кризисе на рынке ценных бумаг, о своих конкурентах по бизнесу, о яхте, которую он собирался купить у своего приятеля, о том, в каком ресторане удобнее поужинать с новой секретаршей,- словом, о всем, что только приходило в голову.
Вдруг он почувствовал давление на правое плечо - это Зверев тихо дотронулся до него. Савицкий поспешно поднял голову - и обомлел. Всю сонливость разом сняло - там, по тропе, у кустов ивы, шел он.
Вид его поразил Савицкого до самой глубины души. Это был не тот сонный, затюканный зверь, которого он видел в зоопарке, это был настоящий дикий зверь, гордый, непоколебимый в своей силе. Движеня его были продуманны и, несмотря на его огромный вес, легки и грациозны. По всему телу его преливалась даже не плоть - переливалась сама сила животного мира.
Медведь остановился на тропе, у маленькой чахлой осины, и высоко поднял морду, настороженно внюхиваясь в воздух. От него будто исходили волны неукротимой мощи и жестокости, и Савицкий почувствовал едкий, резкий запах страха.
Он похолодел от мысли, что вот сейчас он, жалкий, хилый человечек, должен всадить в эту жуткую громадину пару маленьких - маленьких пулек, и будто бы от этих крошечных комочков этот звериный царь должен упасть и больше не двигаться в течение часа?! Ему даже на мгновение причудилось, что медведь остановился вовсе не для того, чтобы понюхать воздух и осмотреться, а для того, чтобы вволю посмеяться над дерзким глупцом, которому пришла в голову такая нелепая мысль - остановить его...
-Какого... Что вы спите! Цельтесь и стреляйте!- прошипел над его ухом злой Зверев.- Цельтесь!
Голос Зверева вывел Савицкого из какого - то гипнотического оцепенения, овладевшего им. Дальше он действовал, как автомат. Он медленно поднял винтовку, тщательно навел перекрестие оптического прицела и плавно нажал на спуск.
И медведь исчез. Когда Савицкий представлял себе, как он будет стрелять, ему казалось, что он выстрелит раз, два, три, и медведь, дернувшись, медленно, неохотно осядет на землю. Но все произошло совсем иначе. Медведь не осел, не повалился неловко на землю, не завалился, качаясь, на бок. Он просто мгновенно рухнул, со скоростью, непостижимой не только для Савицкого, но и для видавшего виды Зверева.
Савицкий был изумлен легкости, с которой досталась ему победа. Чудо - пули оказались даже более эффективными, чем говорил Зверев. Вот там, у ивняка, только что стоял огромный медведище, а секунду спустя его даже не видно в траве.
Наконец к Савицкому стало приходить понимание его триумфа - он сразил зверя всего одним метким выстрелом - такое под силу не каждому даже опытному стрелку! В голову хлынуло ощущение счастья и неведомой ему раньше легкости и свободы. Сбылась его заветная мечта - он победил дикого зверя, и не просто зверя, матерого хищника! Неожиданно и так легко доставшаяся победа все больше пьянила его - он победно потряс над головой славно послужившей ему винтовкой, и крикнул:
-Да! Да, я сделал это!
Как мальчишка, вприпрыжку, он побежал к медведю, крича на ходу Звереву:
-Скорее вызывайте Алексея с моей сумкой! Камеру мне! И шампанского, шампанского!
-Стойте!- закричал Зверев.- Я же предупреждал, к зверю без моей команды не приближаться! Стойте же, черт возьми!
Но Савицкий его не слышал. Он лишь видел перед глазами приближающееся с каждым шагом заветное место, и и начавшее проявляться среди травы неподвижное бурое пятно.
Вне себя от ярости, Зверев рванул за ним, на ходу вытащив рацию и приглушенно шипя:
-Димон! Скорее! Подстрахуй! Этот кретин неконтролируем!
-Не могу я, Саня!- раздался в ответ встревоженный голос.- Я не вижу медведя в траве! Крутись сам, мне же нельзя светиться! Я вызову Леху.
Чертыхнувшись, Зверев засунул рацию обратно в карман и прибавил в скорости, но догнать Савицкого не удавалось - несмотря на немалый вес, тот скакал, как кузнечик, с удивительной для человека его возраста и комплекции скоростью приближаясь к медведю.
Вот до медведя осталось всего ничего - Савицкий уже ясно видел его огромную морду, широченные лапы, бока необъятных размеров. Дальнейшее произошло, как при замедленном показе фильма.
Так же мгновенно, как он недавно рухнул, медведь вновь поднялся на лапы! Все вокруг замерло и затихло: трава, листья, облака, даже воздух, и лишь медведь с непостижимой скоростью бесшумно подбегал - нет, летел по застывшему пространству, не касаясь земли, к Савицкому. Невозможно было представить, что столь неповоротливое и тяжеловесное на вид животное может так легко и по-звериному изящно двигаться. Как будто сама смерть с громадной оскаленной пастью - убийцей и лапами, способными одним ударом снести голову, несется к тебе...
Савицкий где - то в глубине сознания понимал, что ему надо защищаться, поднять винтовку и стрелять, но он физически был неспособен сделать это. Все его тело словно одеревенело - он не мог не только поднять оружие, но даже шевельнуться, а мог лишь механически фиксировать события и слышать, как судорожно стучит собственное сердце.
Четыре, три метра до смерти - и медведь, на этот раз медленно, неуклюже падает на землю.
Савицкий так и застыл в этом мгновении - он еще не мог осознать, что остался жив.
Наконец страх стал отступать, и на его место начала приходить ярость.
-Ты хотел убить меня! Меня!!!- заорал он, чувствуя жгучую ненависть, перемешанную с еще не ушедшим ужасом, к существу , которое хотело лишить его жизни, желало его смерти.
Он взревел, как животное, от почти физической боли и злобы, душившей его. Не помня себя от бешенства, он стал стрелять в и так неподвижно лежащего медведя, всаживая в создание, заставившее его почувствовать себя трусом, заряд за зарядом, заряд за зарядом, и так без конца, и еще долго судорожно дергал за курок, хотя патроны в обойме давно кончились.
Потом он почувствовал удар, и отлетел от сильного толчка в спину от только что спасшего ему жизнь Зверева.
-Какого черта! Перекошенное лицо Зверева могло напугать кого угодно.- Я же обезвредил его, спас вашу чертову жизнь, так какого черта вы всадили в него целую обойму, идиот!- От его былой вежливости не осталось и следа.- Вы хот понимаете, что наделали? Если он погибнет, у вас будут очень большие проблемы!
Савицкий стоял, весь съежившись, как затравленный зверь. Он осознал, что сделал, и уже чувствовал, как все смотрят на него, тыча пальцем, и кричат: "Убийца, убийца!". В современном обществе, ежечасно твердящем о ценности и неприкосновенности любой жизни, такое не прощают... Он содрогнулся от мысли, что на нем уже висит несмываемый ярлык.
В это время Зверев подбежал к распростертому на земле медведю, и стал лихорадочно его осматривать. "Где же у медведей пульс,- сквозь зубы бормотал он,- где же этот чертов пульс?". Еще минут пять он беспомощно копошился у тела медведя - он не имел медобразования и тем более ничего не смыслил в ветеринарии, когда раздался шум машины - прямо по полю к ним подъезжал Алексей. Выскочив из джипа, с винтовкой в руках, он спешно подбежал к ним.
-Что тут у вас?- на одном дыхании выпалил он.
-Этот идиот всадил в уже лежащего медведя всю обойму!- сказал побледневший Зверев.
-Все двадцать?- спросил Алексей, посуровев лицом.
-Все... Надо срочно что-то делать, Леха! Возможно, медведь уже мертв, ты представляешь, что это значит?
Ничего не сказав больше, Алексей отбросил в сторону уже бесполезное оружие, побежал к джипу, схватил оттуда черный чемоданчик и рванул обратно к ним.
-Хреново дело, Саня,- сумрачным голосом сказал он после двухминутного осмотра.- Совсем плохо. Он почти не дышит, и может погибнуть в любую минуту. Надо срочно вызывать вертолет ветслужбы. Это наш единственный шанс.
-Хорошо,- исподлобья взглянув на сидящего на траве обхватив голову Савицкого, кивнул Зверев. Достав сотовый, он хриплым голосом стал вызывать ветеринаров.
-Будут минут через сорок,- тихо сказал он, закончив разговор.
-Я сделаю ему инъекцию, это позволит выиграть немного времени,- сообщил Алексей, вытаскивая из отсека чемоданчика большой шприц с толстой иглой.- Но этого недостаточно. Инъекция спасла бы, если бы в него попали десять-двенадцать раз, но никак не больше двадцати.
Зверев вновь посмотрел на Савицкого, но ничего не сказал - теперь это было бесполезно, да и по жалкому виду Савицкого было видно, что он сейчас не способен воспринимать информацию.
-Все,- сказал Алексей, закончив с инъекцией.- Больше мы ничего не можем сделать сами. Остается только ждать.
*****
Огромная стальная птица с лопастями винта вместо крыльев уже сорок минут неподвижно торчала на поле.
Зверев сидел рядом с вертолетом, прямо на земле, и тупо смотрел вниз. От прошедшего разговора по сотовому с начальством - по инструкции он обязан был сообщить им обо всем, у него до сих пор щемило в груди. Если с медведем, над которым сейчас копошатся врач ветслужбы, три его помощника и помогавший им Алексей, случится непоправимое, его просто вышвырнут с работы. А самое плохое, что он ничего не может сделать, даже не может помочь врачу и Алексею - он им лишь помешает. Он взглянул на вертолет - пилота явно не волновали ничьи проблемы, он сидел в кабине, зевая, и разглядывал какой - то яркий журнал.
Савицкий все это время бесцельно бродил, как потерянный, опустив голову и бормоча что - то невнятное. Он встрепенулся лишь тогда, когда Алексей громко позвал Зверева.
Минуты две они с усталым ветврачом о чем - то говорили, и Савицкий увидел, как Зверев успокоенно вздыхает, и и почувствовал от этого большое облегчение, как будто кто - то снял с него непомерно тяжелый груз. Алексей, что - то сказав Звереву, похлопал его по плечу и впервые за это время рассмеялся. Зверев что - то ответил и с просветлевшим лицом направился к Савицкому. Впрочем, когда он взглянул на Савицкого, то снова помрачнел.
-Я мог бы многое сказать вам,- подчеркнуто сухо произнес он, подойдя к нему,- но с такими людьми, как вы, разговаривать бесполезно - несмотря на все мои требования и инструкции, вы поступили дико и бездумно. Из - за вашей глупости, если не сказать сильнее, фирма могла лишиться лицензии, а я - работы, не говоря уже о этической стороне дела. Но вам, если можно так выразиться, еще повезло - животное чудом удалось спасти, и на сей раз вам удастся отделаться кругленькой суммой - это предусматривает контракт, который вы подписали. Считайте, что дешево отделались - не надо объяснять последствия, если бы животное погибло. Алексей довезет вас обратно домой, а я буду сопровождать животное - его предстоит доставить на вертолете в ветлечебницу. Наши адвокаты еще свяжутся с вами. Прощайте.
Криво улыбнувшись, Зверев резко развернулся и мерно зашагал по колышущейся от ветра мягкой траве обратно к Алексею и ветеринарам, устало отдыхавшим на складных стульях, принесенных из вертолета.
Савицкий стоял, не двигаясь, ничего не чувствуя, и в глазах у него почему - то стояла странная, нелепая картина - ничего вокруг, и только стоящие рядом, почему - то одинакового роста, Ванька из детских воспоминаний, и медведь, уже совсем не страшный, смотрящие на него странным взглядом, который ему никогда не разгадать, и жутко, пронзительно молчащие.
В тир Савицкий больше никогда не ходил.