В самый разгар уборки воздушного урожая, комбайнолетчик Янг ощутил покалывание в боку. И когда его спросили люди из Центра, (а он связался по рации с людьми из Центра): «Отчего же, комбайнолетчик Янг, у тебя покалывание в боку?» - «Не знаю, - отвечал комбайнолетчик Янг, - отчего со мной такое - покалывание в боку, не знаю, - говорит, - теряюсь в догадках». «А, - продолжают вещать из Центра, - урожай-то ты, надеемся, в состоянии пожинать до победного конца?» «Нет, - отвечал на это комбайнолетчик Янг, - отнюдь, - говорит, - не в состоянии я целеустремленно и нерушимо отдаться делу сверхсрочной и безапелляционной государственной важности - уборке воздушного урожая, по причине отвлекающего болезненного покалывания в боку». «А как же так, - недоумевали люди из Центра, - как же так вышло, что ты, такой болезненный, и вдруг выполняешь такой важный государственный почин как уборка воздушного урожая, тем самым, дискредитируя, - говорят люди из Центра, - дискредитируя», - говорят. «Что же я, - в ответ им, людям из Центра, недоумевает комбайнолетчик Янг, - что же я могу дискредитировать своим банальным покалыванием в боку?» «А вот это, - веско сказали люди из Центра, - мы и пытаемся выяснить!» «Но это,- возражает им комбайнолетчик Янг,- прерогатива медицинской комиссии - поведение моего организма в боку!» «Нет, - возражают еще четче люди из Центра, - нет! - говорят, - нет-нет, - говорят, - и еще раз - нет! Это дело государственной важности - эта уборка воздушного урожая, и, поэтому, покалывание в твоем боку рассматривается нами как попытка саботажа твоим организмом уборочной кампании, а по той причине, что организм твой, суть, ты сам, комбайнолетчик Янг, мы считаем тебя врагом безопасности государства и рассматриваем твои боли как попытку ущемить народные интересы!» «Но как же так,- оскорбляется и трусит комбайнолетчик Янг,- как же так, ведь это же абсурд!» «Ха,- отвечают ему люди из Центра,- уборка воздушного урожая - это тоже абсурд, но ты же в нем участвуешь, поскольку это дело абсолютной государственной важности!»
И нечего возразить комбайнолетчику Янгу, хотя, конечно, мог он возражать, и возражать, причем, логически, но так как он участвовал в алогичных действиях, да еще и, отдавая себе в этом отчет, он понимал, комбайнолетчик Янг, что он, комбайнолетчик Янг, не вправе апеллировать логикой к людям из Центра, так как это, по меньшей мере, смешно им будет выслушивать от него, с таким размахом принимающем участие в архиабсурдном предприятии - уборке воздушного урожая. Они ему заткнут рот, комбайнолетчику Янгу, ссылкой на то, что он, комбайнолетчик Янг, не вправе навязывать им свою логику, так как судя по его работе, она нелогична, а алогичность безапелляционна. Что захотят люди из Центра, то и будет, будет то, что они, люди из Центра, пожелают, - они, а не он, комбайнолетчик Янг, со своей воздушной логикой, поскольку не вяжется его логика с их; его алогичность неприемлема, а их, людей из Центра, сойдет, - так оно, по их, людей из Центра логике, и есть как надо, а не иначе, как может показаться комбайнолетчику Янгу, - он не человек из Центра, он-то всего лишь комбайнолетчик Янг, и более никто, и, даже, как комбайнолетчик он никуда уже не годится, по причине возникающих бунтов его организма, так что нечего... нечего мутить тут, нечего...
Запорожье, 4 октября 1993