Павел засунул руку в задний карман джинсов, нащупал ключи от квартиры. Лифт издал скрежет, дернулся и остановился. Двери со скрипом отворились. После абсолютной темени лифта даже тусклая лампочка на площадке ему показалось какой-то слишком резкой.
«Глаза устают… Нужно с этим что-то делать. Сходить к врачу?» - он все равно не пойдет к врачу, но в последнее время после дня сидения за монитором он чувствовал, что не может сосредоточить взгляд на предметах, становилось больно от ярких перепадов света. Это началось совсем недавно, стали слезиться глаза, возможно, пора менять монитор, возможно, дело в этом.
Павел, наконец, попал в замочную скважину, повернул ключ.
- Таня? Ты дома?
Он не ожидал ее так рано. Она должна была появиться через пару часов, как обычно.
На кухне и в комнатах был включен свет, но Таня не отозвалась. Павел увидел ее брошенный на кресло плащ, сапоги в углу, на кухонном столе валялась ее раскрытая сумочка.
«Похоже, она не в духе»
-Таня, привет! – заглянув в комнату, Павел увидел на балконе ее тень, она стояла и молча курила.
-Привет, как дела? – Таня стряхнула пепел в воздух, бросила короткий взгляд на Пашу.
-Нормально. Как обычно. Что так рано? Как девичник?
-Да ничего, правда Лелька перепила, давай рыдать… в общем, весело.
-А что случилось?
-С Лелькой-то? Да ничего, так, бабье… - Таня усмехнулась, снова глянула на мужа.
-Все по Макарову рыдает? – Паша щелкнул зажигалкой, затянулся.
-Да нет, так, вообще… Тридцать лет, чего радоваться?.. – Таня вздохнула, помолчала.
-Тебе, кстати, от Сони привет.
-От Соньки? Приехала уже?
-Да, что-то там в Москве у нее не вышло. У нее ночевала.
-А ты чего такая? На работе что?
-Отпросилась, голова болит.
-Тоже перепила?.. – Павел приобнял Таню, та поежилась:
-Холодно чего-то. Осень.
-Лету капут.
-Чего? – Таня отстранилась, швырнула окурок в темноту: Ты еще и по-немецки?
-Натюрлих.
-Ауф-видерзеен. Я пошла, есть хочу, тебе разогревать?
-Конечно. В прихожке в пакете вино.
-О нет, я больше не пью. – Таня поморщилась, чмокнула Пашу, зашла в комнату.
-Береги честь смолоду, а трезвость с первой бутылки. – скаламбурил вдогонку Паша.
Микроволновка пикнула, Таня, поставила на стол чашки, бросила вилки.
-Если нужен хлеб, доставай сам, я есть хочу.
-Обойдусь… - Павел внимательно посмотрел на жену, молча начал жевать.
-Паша, не обращай внимания, просто плохое настроение…Из-за Лельки. Жалко ее.
-Понимаю.
-Еще голова болит.
-Ты не простудилась?
-Да нет. Наверное, магнитная буря. Или звезды не такие как надо.
Некоторое время за столом молчание. Таня вздыхает, колеблется, потом подходит к Паше, чмокает его, заглядывает в глаза:
-Ты не сердишься?.. Ну не сердись на меня. Если еще у тебя настроение будет поганое, то…
-Ладно, все нормально. Я уже привык.
Таня снова чмокает мужа:
-Давай телевизор включим, а то молчим как… - она перебирает каналы, бросает пульт, снова берет вилку.
«…Прошлой ночью. Авиалайнер компании «Пасифик Аирлайнз» потерпел катастрофу около трех часов ночи по далласкому времени. По последним данным, все триста сорок пять пассажиров и членов экипажа погибли. Наша компания получила в свое распоряжение уникальные кадры, снятые случайными очевидцами трагедии. Качество съемки невысокое, но это все, что мы имеем. Вот эти кадры…»
-Ой, Паша, смотри… - Таня замирает, качает головой, неотрывно смотрит в экран.
На экране не видно сначала ничего, только гуляют какие-то огни, по всей видимости, огни наземных зданий, за кадром слышны какие-то неразборчивые возгласы, треск. Вдруг пляска огней становится резче и в кадр попадает что-то вытянутое, белесое. По тому, как скачет камера и кричат люди за кадром, становится ясно, что это и есть падающий самолет. Он пляшет в кадре, камера за ним не поспевает, но видно, как быстро он несется к земле, опустив нос и перекосив крылья. Еще мгновение и он исчезает за большой темной тенью какого-то строения, но в тот же миг ослепительная вспышка заливает камеру. За кадром в наступившей тишине смутно слышны чьи-то неразборчивые слова, но они исчезают в грохоте и воплях. Камера начинает двигаться совершенно беспорядочно, выхватывает какие-то пятна света, но уже ничего более понять невозможно.
«Эти кадры были сняты французским студентом, ставшим невольным очевидцем трагедии. По сообщению американских информационных агентств, жертв на земле удалось избежать только по счастливой случайности. По первым предположениям, причиной катастрофы стало обледенение крыльев в эту необычайно холодную осень…»
-Ужас. Зачем это показывать? - Таня делает неловкое движение и вздрагивает от звука разбившейся чашки.
-Тань, осторожнее! Что с тобой сегодня? – Паша смотрит на осколки, она уронила его чашку.
-Все из рук сегодня валится. – Таня медленно начинает подбирать осколки, потом останавливается, поднимает лицо к Павлу:
-Паш, собери, пожалуйста осколки, я пошла в душ. Умираю как хочу.
-Ладно, иди… Разбила мою чашку любимую… - Павел вдруг смягчается.
-Я тебе другую подарю. Соберешь?
-Иди, только голову не мочи, если простудилась.
-Моей голове это только на пользу.
Таня быстро бросает посуду в раковину, исчезает в комнате, проскальзывает в ванную.
Собрав осколки и помыв посуду, Павел прислушивается к шуму воды, вновь сосредотачивается на новостях. Диктор по-прежнему рассказывает о главном событии дня, на экране обломки авиалайнера, разбросанные по полю, среди них бродят люди в комбинезонах.
Его отвлекает телефонный звонок.
-Соня? Привет! А Танька в ванной. Ты когда вернулась?.. В Москве?..
Глаза Павла слезятся, он пристально смотрит в экран телевизора, но его лицо застывает и почему-то становится пустым.
По полю с разбросанными обгорелыми обломками все ходят люди в светлых костюмах и о чем-то между собой тихо говорят.