Картинка 1
Это мир темно-темно красного цвета.
Вдоль дороги, идущей по кромке пустыни, лежит печальный завр и зевает. Ему скучно и жарко.
По светлому небу бегут редкие облака.
Завр был печален в основном потому, что совсем недавно молодые песчаные саламандры оторвали ему хвост, забавляясь в своих ежевечерних пожарах. И теперь завру надо было отращивать новый хвост, который рос долго, все время чесался, а самое главное - без хвоста было трудно ходить и очень заносило на поворотах. В прошлый период отращивания хвоста, завр нечаянно угодил в яму, непонятно откуда взявшуюся на дороге, и так бы и помер там, если бы не вытащили сородичи. Поэтому сейчас завр не искушал судьбу, почти не двигался и лежал вдоль дороги как бы в засаде. То есть, это ему казалось, что он лежит в засаде, но надо быть совсем уж слепым, чтобы за пару миль не увидеть завра, лежащего вдоль дороги. Но так как другого пути все равно не было, поэтому приходилось идти мимо, отдавать завру воду и еду, подтверждая тем самым его ум и хитрость, помогшие залечь в таком удобном и скрытном месте и всех обмануть.
Но сейчас время близилось к полудню, движения на дороге не было никакого, солнце палило вовсю, и грустный завр лелеял мечту о том, что хорошо бы поймать какого-нибудь зазевавшегося краболика, который почесал бы ему хвост. Краболики во множестве водились в ближайших песчаных дюнах, но днем предпочитали на свет не появляться и мимо завра в любом случае не ходить.
Пустыня представляла собой странное смешение рельефов всех оттенков темно-красного цвета. Плоских поверхностей было много, но все они располагались под углом к горизонту. Везде росли колючки, вернее росли они по ночам, а днем чудесным образом засыхали.
Когда-то здесь текли реки, но климат менялся, реки пересыхали. И тогда были вырыты подземные каналы и колодцы, а вдоль старых речных русел сделали дороги.
Я же сидела на вершине дюны, где-то между колодцем и страдающим завром, греясь в лучах солнца, может, слишком жаркого для комфортного сидения, но очень приятного после месяцев снега и пасмурных дней, и наблюдала за всем, доступным взгляду.
И виделась мне во всем окружающем мире - в облаках, пустыне и даже страдающем завре какая-то тихая гармония.
Так прошел день, наступила ночь, и пришлось идти домой.
Ночевать в только что придуманном и созданном мире может быть не совсем безопасно.
Картинка 2.
Раннее утро, и легкий ветер. В утренней тишине слышно лишь как чуть шуршат листья колючек, которые еще не стали колючками и похожи на молодые яблони. Огромная яркая луна уползает к горизонту. Пустыня сейчас похожа на бок созревшего яблока, и отчетливо видно, что земля круглая. У дороги дремлет завр. Хвост у него уже почти отрос, но то ли завру понравилось жить в засаде у дороги, то ли идти ему особо некуда, так он тут и живет, и уходить, похоже, не собирается.
Я жду восхода солнца, размышляя о превратностях погоды в городе Санкт-Петербурге. Вчера там было -20 градусов, сегодня - ноль, а завтра, как можно предположить и при этом не ошибиться, будет опять -20.
И тут, раньше ожидаемого солнца, объявляется совершенно нежданный гость.
По дороге идет человек. Увидев меня, он сходит с дороги, подходит и садится на песок метрах в трех от меня. Я молчу, хотя так и хочется спросить его строго и справедливо: А что ты делаешь в моем мире, человек? Но молчу. Паролей на вход я, конечно, не ставила.
Он воспринимает мое молчание как вопрос и, стараясь быть независимым, говорит как бы сам себе: Вот и хозяева объявились. А я тут пожить хочу. Везде мне как-то плохо, а тут вроде можно жить как-нибудь. Последнее слово этой незатейливой речи мне не нравится, поэтому я отвечаю следующее: Живи, конечно. Места много. Только вот как-нибудь здесь жить нельзя. Тут жили люди разные. Каналы рыли, колодцы. Дороги строили. Деревья вывели специальные...А будешь жить как-нибудь, станешь завром, вон, видишь, зверь у дороги валяется. Такие тут законы природы получились.
Тем временем становилось все светлее, луны уже почти не было видно, пустыня теряла облик спелого яблока и приобретала вид свой родной, пустынный.
Да, конечно, - сказал он. - Но разве ты живешь, если ты едешь в поезде, да просто, если ждешь звонка дорогого тебе человека, разве ты можешь в это время строить дороги и разводить деревья?
Отращивать хвост и жить в засаде, - подумала я. - Читать книги и пить пиво. Лежать на диване и смотреть на будильник. Сидеть у моря и ждать корабли. Придумать свой мир и сделать его пустыней. Самое ужасное, что он почти прав.
И в это время взошло солнце. И все вокруг стало просто и прекрасно.
Ночные жители - крабосуслики и еще какие-то местные звери-типа-ежей отправились спать. На дороге появилась компания кенгуру, которые каждое утро устраивали что-то вроде агитационной демонстрации в пользу здорового образа жизни. С собой они, как и всегда, тащили кучу воздушных шаров, назначение которых было для меня тайной. Утренние птицы бесшумно чертили в небе замысловатые фигуры, осматривая окрестности с целью выявить беспорядок. Это мир, в котором все должно быть прекрасно. Это...
Но рядом по-прежнему сидел человек, ждущий ответа. Но есть вещи, на которые ответы можно найти только самому. И я сказала ему Слова, создающие Миры:
В мире есть все, и в нем нет ничего.
В мире есть все, но в нем нет ничего, кроме твоего отражения.
В мире есть все, но ты найдешь там только то, что ищешь. Только то, что знаешь в лицо. Только то, что есть в тебе. То, с чем ты родился и то, что ты создал в себе сам.
Значит, мир - это то, что ты создал сам. Тот мир, в котором ты живешь.
Ни любви, ни свободы, ни радости - ничего не найдешь ты во вне пока не найдешь это внутри.
И не обманывай себя, говоря: “Я ищу счастье, а нахожу только боль”. Вспомни, вспомни - Сталкер и Золотой шар, который выполнял любые желания, но - истинные желания, именно те, что движут тобой, даже если ты не осознаешь этого! Тебе это странно? тебе это страшно? Но только ты в ответе за все, что вырастил в себе.
Посмотри внимательно на дно души твоей, скрытой в тенях. Посмотри туда, не закрывая глаз. И ты увидишь...
...мир темно-темно красного цвета.
И только эхо в ответ.
От низко висящего солнца падают длинные косые тени. В небе медленно плывут разноцветные воздушные шары.
Картинка 3.
А потом наступила зима. Стало холодно, и выпал розовый снег. Все звери откочевали в другое полушарие.
И даже время будто бы замерзло и остановилось.
И пришла беда. На полюсе, на Северном полюсе пробуждался вулкан. Сам по себе ни вулкан, ни его пробуждение не грозили какими-либо неприятностями, если бы не зима. Извержение вулкана - культовый праздник всех саламандр, они сгорают в огне и раскаленной земле и рождаются заново. И все саламандры планеты сейчас чувствуют, как дрожит пламя там, где проходит ось земли. И еще пара дней, и они пойдут к этому пламени. Но сейчас, сейчас же зима. Ни одна саламандра не проживет в снегу дольше дня.
Надо что-то делать с вулканом. Что-то, что успокоит его хотя бы до весны.
Полюс земли - это теплый остров посередине моря. И замерзшее море стелется равниной вокруг. Лишь у берегов - кромка воды, согретая их теплом. Кажется, что море спит и дышит. В темно-серой воде отражается старый маяк, и проблески его сигнального фонаря зажигают искры в глубине. Жаль, что на маяке никто не живет.
Вулкан сердито ворочался у себя в глубине.
Ну что ты, - сказала я ему, - прямо как маленький! Подожди до весны. Ведь сам знаешь, беда будет. Не дойдут до тебя саламандры, а как потом без них.
Вулкан не умел разговаривать словами. Но иногда можно понять друг друга и без слов. Обрывки того, что он хотел сказать, разносило вокруг искрами отчаяния: Я не хочу бессмысленно ждать...что саламандры - им наплевать на холод, сжимающий горло в стон, на холод, идущий со всех сторон. Маяк светит только холодным светом...как холодно мне, но кто знает об этом, по замерзшему морю не плывут корабли...насквозь пронзает меня ось земли, замерзнет ось и замерзну я - и перестанет вращаться земля...
Кто мог знать...я должна была знать. И еще не погасли в темном небе искры разговора, а я уже поднималась по винтовой лестнице маяка наверх на смотровую площадку, чтобы зажечь там настоящий огонь. И пламя пело у меня на ладонях:
Я буду жить здесь до весны. Я разожгу повсюду костры. Ведь во мне - я надеюсь - настоящее сердце, о которое можно будет согреться.
Я всегда подозревала, что источники тепла говорят только стихами.
Картинка 4.
Весна! - радостно думал завр, топоча по дороге. Весна! - это всегда хорошо, а главное - это самая вкусная мокрая еда. От топота завра вся округа отрывалась от своих дел и недоуменно оглядывалась. А что, собственно, недоумевать и оглядываться. Весна!
Весна! - и в одночасье тает розовый снег на холмах. Но на следующий день холмы опять становятся розовыми - это за ночь выросли и распустились розовые снежки - самые ранние и красивые местные цветы. Они цветут всего два дня, и в эти дни звери стараются передвигаться только по дорогам, потому что невозможно, немыслимо ходить по такой красоте. А после розовых снежков цветут голубые, белые, желтые...
Весна! - радостно думали птицы, пролетая над цветными холмами. Весна - это всегда хорошо, а главное, можно вернуться домой. Добрались, добрались! Повезло, повезло! - это весенняя песня птиц.
Скоро придет гроза и смоет остатки страшных зимних снов
Бесконечное небо распахнуло миру объятия, и солнце греет теплом и освещает светом объятия неба уже ровно половину суток - это наступил великий праздник Дня весеннего равноденствия.
И можно просто сидеть на солнышке, можно лежать в цветах, стараясь не дышать глубоко, чтобы не кружилась голова от запахов цветов и земли. Можно пойти куда-нибудь погулять, туда, где еще не гулялось. Взять с собой фотоаппарат с пленкой в 36 кадров и сохранить навсегда 36 мгновений весны.
Вулкан на полюсе, тот самый, проснулся, и саламандры принесли мне его слова. Несли они, снова молодые и поэтому глупые, долго, растеряв почти все по дороге. Остался только язычок пламени и шепот: Мое сердце принадлежит тебе.
Я научусь говорить, как огонь, и обязательно пришлю ему ответ.
Растаяли все моря, и восходящее солнце отражается в ласковой волне, шелестящей у ног. А где-то у горизонта всегда виден треугольник паруса. Чей это парус - непонятно, может кто-то путешествует здесь, а может, вывелась в здешних водах специальная рыба с плавником-парусом, ведь парус на горизонте - это так красиво.
А по пустыням уже кочевали жаркие ветра, и вместе с самыми жаркими из них кочевали огромные бабочки. Если повезет, то рано утром можно увидеть стаю таких бабочек, спящую на дюне, которая вся становится пестро-желтой. А если совсем повезет, то можно увидеть, как стая улетает: словно сильный порыв ветра сдергивает желтое покрывало и уносит его прочь.
По ночам с запада приходили грозы, и вспышки молний, следуя одна за другой, не дают сомкнуться ночной тьме. Гроза заполняет мир звуками, светом и водой, чтобы утром он проснулся чистым.
В пустыне ветер дул по ночам и наносил песок. И утром первые солнечные лучи показывают тебе новый мир - чистый, ждущий твоих следов. А днем уже наступала настоящая жара. Горячий воздух размывал границы предметов, дрожал и расплывался мир вокруг. Сухой ветер из сердца пустыни, дующий в лицо, обжигал глаза, и глаза наполнялись слезами, и от этого все вокруг становилось еще более нечетким. Казалось, что мир, как размытая картинка растекается по листу бумаги и перестает существовать.
Но я знала, что на самом деле где-то существует этот мир, и будет существовать, пока я помню о нем. Таким он был придуман и создан, таким он живет уже по каким-то своим законам. И я еще вернусь сюда.
Это мир темно-темно красного цвета.
Картинка 5.
Это всего лишь неугасающее пламя и слова, выжженные на одинокой скале.
В моей науке - что ни день - то туман.
На диске Н:\ свободно ровно два метра...
А по пустыне все идет караван,
и завр в засаде смотрит вслед незаметно...
В мои глаза все также смотрится Word,
мои программы что хотят, то считают.
А с крыш течет и по асфальту течет
и саламандры снова праздник встречают...
В моей душе - поток стремительных дней,
в моей постели - все бессонные ночи.
А дни становятся как будто длинней,
но мне все кажется - как будто короче.
В моей работе - что ни шаг - то обрыв,
в моих расчетах - что ни цифра - проблемы.
А мир весной так бесконечно красив.
А я рисую бесконечные схемы.
Что диссертация - обрывки бумаг,
сто бед - и сто страниц: беда на страницу.
Я знала, это будет именно так.
Но снова красная пустыня мне снится.
И не найти ее в астральных мирах,
под небом темным и прозрачной луною.
...так по дороге в темно-красных холмах,
через пустыню я приду прямо к морю.
А там стоит все тот же маленький дом
и мой маяк, и море тихое дышит.
Вот там-то, чтобы ни случилось потом
я жду тебя всегда, ты слышишь, ты слышишь?
Который день читаю то, что пишу.
Который день... О Боги, как я устала.
И мне осталось так прожить лишь весну.
Безумно много! И - отчаянно мало!
И разрывая сердце напополам,
И все решив, но не смирившись с решеньем,
я возвращаюсь к темно-красным холмам,
ища, как прежде, в них свое утешенье.
А диссертация - ответ на сто бед,
все сто страниц с бедой на каждой странице.
...холмы весной одеты в розовый цвет,
летят домой все перелетные птицы.
Прекрасный мир, рожденный пасмурным днем,
Из грязных улиц, формул, схем и огня.
Он будет жить, пока я помню о нем.
Я буду жить, пока он помнит меня.
Пусть мне придется все пройти до конца.
Но будет день, и я скажу: “Это - дым,
все сто страниц, что про чужие сердца,
ведь я живу одним лишь сердцем твоим.
Это всего лишь неугасающее пламя и слова...