Хорошая сказка - как птица, отпустишь - не поймаешь.
Хорошая сказка - как лето, услышишь - отогреет…
Однажды… Наверное очень давно. Тогда, когда ветер еще не знал преград из каменных стен городов, а вольные стайки тучек беспрепятственно порхали в небе, жил да был маленький, робкий мальчик, по имени Паулино. Его тоже иногда пугал громогласный, беспокойный мир вокруг, наполненный шумом могучих деревьев и ревом невидимых зверей. Но он все так же мирно продолжал в нем жить…
Селение его было небольшое и пряталось посреди скромной долины, огороженной лесом и полями. Солнце любило это место и щедро плело свои кружева, отталкиваясь от вершин могучих стволов и, даря жизнь и тепло каждому, кого только могло коснуться. Роскошные, тяжелые колосья пшеницы, тянулись вверх, выпивая силу Земли и даря ее небу. А проказник ветер сбрасывал ее обратно крупными каплями дождя и эхом уходящей грозы.
Работать приходилось много. И хоть люди этой страны были и не богаты, но зато знали радость свободного труда и платили дань ему усердием и плодородием своей земли, ласково питая ее удивительную силу и способность к возрождению. Паулино тоже частенько помогал отцу, улыбаясь и его веселой песне и тяжелым шагам нагруженных волов, тянущих повозки или плуг. Но больше всего он любил, когда угасающий день прокатывался по долине прохладой закатов и уставший отец опускался к костру и, поев, начинал свой рассказ. Говорил он долго. Истории его жили где то далеко в нереальной стране настоящих героев и прекрасных принцесс. Он мог слушать про них бесконечно. Веря и не веря, удивляясь и плача.. Но вот наступал момент, когда слова иссякали и, увидев как утро робко золотит серость утреннего тумана, отец устало вздыхал и говорил слова, которые стали их старой традицией, каждый раз звучавшей по-новому:
- Каждый человек должен научиться жить. Это не просто. Одному дана великая любовь, другому великий труд, третьему страдание…Я не смогу тебе помочь. Никто не сможет… Ты будешь идти один, но помни о нас. И это дает силы…
Костер догорал и утренняя свежесть заставляла поглубже укутываться в одеяла. Пока, наконец, не приходил благодатный сон, стиравший усталость и дневные волнения…
* * *
Когда наступала пора собирать урожай, жители деревни объединялись, Паулино, обычно, становился помощником веселого и огромного дядюшки Николо, который был вечно говорлив и очень любил свою кухню…
- Еда, друг мой, - бывало говорил он, - благодать снизошедшая с неба! – при этом он смешно морщил лоб и важно выставлял вверх указательный палец, похожий на толстенькую сардельку, - и потому следует относиться к ней исключительно серьезно! Она лечит и может отравить. Всегда готовь ее с радостью и хорошими мыслями и вкус твоих блюд никогда не станет плохим. – потом он пускался в долгие рассуждения о том, что и как следует есть и зачем и как готовить. Но Паулино только улыбался в ответ и старался поспеть за проворными руками дядюшки Николо.
Вот и в этот солнечный день, когда почти все уже поели и отправились на работу, подпевая щебечущим птичкам и ступая по земной теплоте, в селение вошел седой и грязный человек, ведя под уздцы едва тащившего ноги вола. Колеса его повозки ужасно гремели и едва держались, а на пожухлой, полугнилой соломе валялась куча какого-то хлама. Он гулко кашлял и, подойдя прямо к столам, на которых Паулино заканчивал убирать чашки, осторожно уселся на краешек скамьи. Лицо его, источенное черными морщинами, пылало скоротечным горем, скользящим по глазам и капавшим наружу едким ядом сухих, уже забывших покой слез. Взгляд был тяжел и в нем блекли и пропадали отражения Солнца, открывая глубокую пропасть горестной темноты. Он понуро посмотрел на Паулино и, пронзив его насквозь взглядом, безучастно, куда-то вдаль произнес:
- Не дадите ли поесть, добры люди?
Голос его был глух и скрипуч, а слова дышали отчаянием. В них прорывалась тоска, как родник прокалывает земную твердь, когда вода не в силах оставаться во тьме. Паулино отпрянул от стола и … не нашел слов, чтобы ответить. Так поразил его старик. Зато дядюшка Николо, жизнерадостно тряся огромным животом, уже устремился к столу, оставляя за собой восхитительный запах овощного рагу. Он мгновенно оттеснил застывшего Паулино и водрузил внушительных размеров блюдо прямо перед носом старика. Затем он легонько шлепнул мальчика и сказал:
- Принеси соус и хлеб.
А сам опустился рядом за стол и спросил. Ведь он был любопытен, как все, кто никогда не выходил за порог родного дома:
- Какой у тебя странный вид? Видно издалека идешь?
Старик ничего не ответил. Он достал из сумки маленькое белое блюдечко и, положив несколько капель из принесенного блюда, принялся тщательно растирать рагу по стенкам чашки, пока оно не превратилось в тоненькую пленку желе.
Дядюшка Николо смотрел.
Тут прибежал Паулино и, поставив перед стариком поднос, тоже заворожено следил за его руками.
Наконец, старик, удовлетворенно попробовав ложечкой получившуюся кашицу, резко встал и направился к повозке. Он осторожно откинул одеяла и склонился над ворохом тряпок, поставив чашечку на край.
Паулино невольно подошел ближе. Он старался не помещать, ощущая себя ненужным и чужим рядом с мрачным стариком. Но, сделав еще шаг, он забыл про все…
Перед его глазами возникло белое, округлое личико, безропотно потерянное среди складок темных одеял. Она не была красива. Нет. Вернее, в ней не было идеальности. Смуглая кожа с синенькими прожилками вен, серые веснушки, чуть раскосые глаза с пушистыми ресницами, едва ощутимо подрагивающими от бьющейся сердцем жизни. Она была прекрасна, как глоток воды в раскаленной жаром пустыне. Старик подносил к ее губам кашицу из чашки и тихонечко протискивал эти капельки сквозь сомкнутые губы. Паулино же невольно подался вперед, сочувствуя, и не в силах оторвать от нее взгляда. Наконец, он подошел слишком близко и задел старика за руку.
- Чего тебе? - раздраженно спросил тот, заслонив собой девушку.
- Что это с ней? - зачарованно проговорил Паулино, продолжая видеть перед собой спрятанное за стариком лицо. Старик хотел было оттолкнуть назойливого мальчугана, но вдруг остановился и, опустившись так, чтобы видеть перед собой его лицо стал рассказывать:
- Она потеряла любовь…
- Как?! Разве такое возможно?
- Возможно. Понимаешь, ведь когда любишь всегда оставляешь кусочек себя с любимым. И чем больше и жарче твоя любовь, тем больше уносит с собой возлюбленный…
- Кто же смог…
- Да. Верно, мальчик. Она слишком много отдавала в свою любовь. Столько, что ничего не оставила себе. Ее принц ушел и забрал с собой ее веселый смех и ее любовь. А человек не может жить без любви. Вот потому то она и стала такой. Ни жива, ни мертва.
- Куда же вы идете?
- Мы ищем ее потерянную любовь. Когда вернется она, моя девочка снова станет живой и будет веселой. Как прежде. И сердце мое оттает и возрадуется.
- И где ж ее искать?
- Не знаю, мальчик… Не знаю. Но жить так вот. Без надежды. Я не могу. Я долго ждал. И думал, что ее любовь вернется. Но, однажды, в наш разрушенный дом залетел ветер. Он рассказал мне, что искать легче, чем ждать. И я собрался в дорогу…
- И долго вы идете, вот так?
- Я потерял счет. Не помню. Никто не считал время. И расстояния. Я не помню людей и селения. Не они мне нужны.
- Вы спрашивали у них?
- Да. Иногда. Но они только смеются…
- Я знаю одно блюдо. Оно поможет. - так сказал стоявший поодаль дядюшка Николо, - Останьтесь тут не надолго. И мы что-нибудь придумаем.
- Я не верю. - безучастно сказал старик. - Много пустых слов. Ведь вы ничего не знаете. Ничего, кроме того, что успел вам рассказать я.
- А больше ничего не надо! - вдруг горячо возразил Паулино, - Ведь так дядюшка Николо?! Мы поможем?
- Конечно. - уверенно сказал дядюшка Николо, внимательно всматриваясь в глаза Паулино, - Только не мы.
- А кто же?
- Ты.
- Я?!
- Да.
- Но как же я смогу?!
- Я научу тебя. Идем. А ты, - обратился он к старику, - покорми ее. И не так. Возьми ложку и поговори. Хорошая еда и спокойная беседа. Вот и все, что порой и нужно-то человеку… А мы сейчас.
Он отвел Паулино в сторону и, оглянувшись на старика, который, подумав немного, последовал его совету, стал говорить:
- Блюдо это нелегкое, мальчик. Его никто не готовил уже много лет. И редко кто помнит его настоящий рецепт. Но, сейчас, как раз такой случай, когда время пришло. Видел ли ты тот высокий дуб, что растет на севере, на высоком холме, посреди чащи, как настоящий повелитель ее темноты?
- Видел. - тихо прошептал в ответ Паулино.
- Так вот. Пойдешь к нему и возьмешь с собой девушку. Повозке там не пройти. Тебе придется нести ее на себе. Когда достигнешь вершины холма, нужно будет сорвать несколько желудей. Нарвать той приправы, помнишь, я тебе показывал?
- Помню.
- Хорошо. Остальное я тебе положу с собой. Одно только еще скажу, блюдо надо готовить сорок дней и сорок ночей. Без перерыва и отдыха. Иначе ничего не выйдет. И начнешь путь непременно завтра! Ты готов?
- Готов! - уверенно ответил Паулино.
И на завтра, едва только утро коснулось опушки леса, он отправился в путь.
* * *
Он достиг вершины холма и заветного дуба на пятый день пути, обессилено рухнув под купол его вершины.
Принцесса тихо дышала рядом. По-прежнему бледная и безучастная. Он поглядел ей в лицо и, не раздумывая, принялся собирать те травы, что обозначил в своем списке дядюшка Николо. Закончил Паулино уже ночью, когда полная луна оторвалась от горизонта и повисла над лесом, залив призрачным светом окрестности. Но отдыхать было рано. Паулино собрал ветки для костра и, запалив его жадный огонек, повесил большой котел над трескучими лепестками. Мальчик тяжело вздохнул и опустился подле принцессы на землю, чтобы назавтра начать свой первый день…
Сорок дней и сорок ночей он оставался стоять возле костра. Сорок дней и сорок ночей он заботливо укутывал девушку и нежно касался ее лица. А потом возвращался к костру и продолжал выполнять рецепт дядюшки Николо. И только в последний час, когда блюдо было уже почти готов, он вдруг понял его название. Он осторожно снял с костра свой котел, и, зачерпнув ложкой удивительный, янтарный напиток, смочил им губы принцессы, скрепив его робким поцелуем. Потому, что Имя блюду было Любовь. Потому, что только любовь может вернуть любовь. И принцесса вдруг вздрогнула и открыла глаза, не переставая пить этот удивительный напиток…