СОЛО на ВИТГЕНШТЕЙНЕ
(Soundtrack of a book by A. Belousov «The Gospel of St. Morpheus»)
печатная версия - под псевдонимом Иван Хлюпов
эпиграф:
Людвиг, (умирая): Знаете, мне бы хотелось сочинить философский труд, который целиком бы состоял из шуток.
Мейнард: Почему вы этого не сделаете?
Людвиг: К сожалению, у меня нет чувства юмора.
Дерек Джармен. «Витгенштейн»
СОЛО НА ВИТГЕНШТЕЙНЕ
(Пародийно-сатирические образы в стихах и прозе)
Он очень любил чесаться
Он чесался, как обезьяна
Обрастал за лето раз двадцать
Стриг и брил, и чесался сначала.
А когда наступали морозы,
Надевал меховую шапку
И под ней продолжал чесаться
Быстро-быстро, но только украдкой.
* * *
ВСЯ В МУКЕ
Провались проклятый мельник!
Я на мельницу ходила,
Я об мельника задела…
Провались проклятый мельник!!.
* * *
Дети в долг просили денег:
«Дядя, дай хоть сколь-нибудь.
Мы воротим в понедельник.
Дядя, жадиной не будь!..»
А мужик посол был шведский
И не понял ничего.
* * *
Иннокентию Анненскому
А не кажется ль вам иногда,
Когда сумерки бродят кругом,
Что электрик сломал провода
И лишил электричества дом?
Или баба на столб взобралась,
Ведь такое возможно как будто?
И похитила лампу у вас,
Словно лжеэлектрический будда.
Но движеньем спугнуть в этот миг
Почему-то вы бабу боитесь,
Чтобы с ней инцидент не возник –
Вы скандалов и склок сторонитесь.
Вот тогда запылает свеча
Вы ж, увы, уступили без боя
Бабе той не стакан первача –
Освещение, лампу, святое…
* * *
Да, любит век наш просвещенный
Благопристойные дела
Герой, в игрушку превращенный,
Как украшение стола.
Бессмертный гений «ренессанса»,
О, как умом блистали Вы!
Такая маленькая тсантса
Такой могучей головы.
* * *
Льется дурь из человека
Гадостливо-липко
Вот и стала ты калекой,
Золотая рыбка.
Не плескаться тебе больше,
Хвостиком не дрыгать
И за мухой в лунном свете
Из воды не прыгать…
* * *
И я, с лицом питекантропа
Брожу среди камней шершавых
О чем-то думая высоком,
Ищу какие-то там травы.
Топор купил на барахолке
Хороший кремневый топор.
Хороший… Только что в нем толку?
Увы, я дикий до сих пор!
И вот хожу, ищу ответы
Извечных истин Бытия…
Во рту дымится сигарета
Для устрашенья комарья.
* * *
Я видел трактор, суть бульдозер,
Его друзья – бульдозера
Бульдозер это сваи возит
От котлована до копра.
Какой напор, какая сила
Какие зверские глаза!
А рыло? Дьявольское рыло!
А руки, ноги, тормоза!!.
Да, штучка класс! Одно лишь жалко,
На что он сдался мне зимой?
Вот будь он соковыжималкой,
Я б утащил его домой.
* * *
Снег из туч
сыплется
Испражняться надо
и тучам,
А если не веришь
слетай, взгляни,
Но ты не летишь –
боязно…
Гололед. По улице идут Синюхин и Гофман. Гофман:
— А вы знаете, Синюхин, я за эту зиму еще ни разу не падал.
Поскальзывается и падает. Синюхин, поднимая его:
— Ничего, ничего. Это пустяки.
Некоторое время идут молча. Наконец Гофман не выдерживает:
— А вы знаете, Синюхин, я за эту зиму упал только один раз.
Поскальзывается и падает. Синюхин, поднимая и отряхивая его:
— Ничего, ничего. Это пустяки.
Снова пауза. Через минуту Гофман шепотом:
— Знаете что, Синюхин, — воровато оглядывается по сторонам, — я за эту зиму упал только два раза.
Синюхин падает и расшибает себе об лед голову. Гофман:
— Ой, упал.
Синюхин молчит. Гофман:
— Ну и бог с ним!
Махает рукой, поскальзывается и падает.
* * *
Горит большой деревянный дом. В огне мечется человек и орет благим матом. Около пожарной машины стоят два пожарника и смотрят, что будет дальше.
Первый пожарник:
— Сгорит.
Второй:
— Запросто!
Продолжительная пауза. Затем снова первый:
— Надо бы пойти, спасти.
Второй:
— Надо бы.
Наконец первый пожарник бросает окурок и идет в огонь. Долго ходит среди дыма и находит насмерть перепуганного человека под кроватью. По-жарник берет его за шиворот и начинает тащить. Человек орет, отбивается и лезет обратно. Некоторое время продолжается возня, наконец, пожарник не выдерживает:
— Да молчи ты!
Он стукает человека по голове багром, тот мигом затихает, и пожарник за шиворот выволакивает его из пылающего дома.
Через несколько часов дом сгорает и падает…
* * *
Вначале сидели рабочие с похмела, и головы у них трещали, а рожи были хмурыми. И зашел в бытовку Нафан с бутылкой. И стало хорошо! И увидел Нафан, что хорошо стало, и все увидели. И был вечер, и было утро: день один.
И на второй день трещали головы, но уже веселее. И снова зашел в бытовку Нафан, но уже с литрой. И пили рабочие, и называли Нафана хорошими словами. И еще в магазин ходили. И был вечер, и было утро: день вто-рый.
И в среду пили не меньше вчерашнего. И снова Нафан заснул под скамейкой, а Петруху рвало лапшею. И был вечер, и было утро: день третий.
И сказал бригадир: будя жрать! Но не слушали его и жрали пуще прежнего. И сам бригадир нарезался и пропал неизвестно куда. И был вечер, и было утро: день четвертый.
И пятница пришла, но никто не знал, что она пришла, и гуляли, как подобает. Но после Нафан узнал, и разошлись по домам все. И был вечер, и было утро: день пятый.
И проснулся Петруха, и вот: заперт он! И понял Петруха, что забыли его на выходные в вагончике. И был вечер, и было утро: день шестый.
И благодать снизошла на него в седьмой день. И обмочил он все углы подсобки. И потрескалась там штукатурка, и осыпалась. А Нафан почивал в милиции от дел своих. И ни бог весть что творилось.
И снова настал понедельник. И сидели рабочие в бытовке, и головы у них трещали. И зашел в бытовку Нафан с бутылкой…
* * *
Маленький мальчик сидит за столом, перед ним стоит тарелка с кашей. Мать, подкладывая в кашу здоровенный кусок масла:
— Ешь, ешь! Кашу маслом не испортишь.
Мальчик, скривив кислую рожу:
— А машинным?
Мать на некоторое время замирает, затем бросает ложку в угол, дает сыну затрещину и в негодовании покидает кухню. Мальчик некоторое время оза-даченно смотрит то на кашу, то в угол, куда закинута ложка, затем с досадой плюет в тарелку, встает и тоже уходит.
Оплеванная каша остается одна.
* * *
— Земля круглая?
— Круглая!
— А почему мы с нее не падаем?
— Она нас притягивает.
— А шар в цирке круглый?
— Круглый…
— А почему с него клоуны то и дело сыплются?
Замешательство, переходящее в опасение, а затем в панический ужас.
* * *
Эпическое панно в музее: «Фарра, рождающий Авраама».
(Быт. 11:26, 27.)
* * *
Когда мы едим горчицу, мы морщимся, нас прошибает слеза – горчица острая и горькая штука. Все это странно, ведь горечь и слезы не должны вы-зывать удовольствия. Но почему же мы все-таки жрем горчицу? Вот ответ: слезы текут из глаз, пар валит из ушей, а из ноздрей бьет огонь, но мы терпим. Терпим для того, чтобы потом, когда все эти неприятные ощущения ос-танутся позади, утереть слезу и подумать про себя: «вот ведь, какая гадость, а я сожрал и доволен! Да, сильный у меня характер, крепкая воля»…
* * *
«Новый русский» – киргиз с советским паспортом.
* * *
И ты читал в аду морали
На сковородке и на блюде;
Как черти грешники орали,
А черти… плакали, как люди.
* * *
Фридриху Ницше
Акт созидания,
В пробирку запаянный,
Ждет часа своего,
Чтобы вдохнуть и выдохнуть,
Чтобы сказать во весь голос:
«Вот он я!»
Но запаяли его
И больше не выпустят.
А он мал, как микроб;
Как полмикроба,
Но такой отважный!
И страшно становится
От содеянного нами.
Слышите, вы,
Суть созидающие?
Вам слово!
* * *
НОС
Акутагаве Рюноскэ
Шнопак мой широк
Дышать зато легче
Намотаю шнурок
На него покрепче,
Окуну его в таз
Да подвешу гирю
И ноздри напоказ
Для всех растопырю.
Ну что, вашу мать!
От зависти сохнете?
Я буду дышать,
А вы – подохнете!..
* * *
ТОЛЯ и ВОЛЯ
Анатолию Белоусову
В достижении смертных дел
Помогает смертная воля
Так и шепчет она: «Слушай, Толя,
Ну чего ты опять намудел?»
И беру я бумагу, и рву,
И мараю бумагу по новой,
Написать бы мне руман клевый,
Но, увы, ни фига не могу!
* * *
Бабуськин, мечтательно глядя на небо:
О, Великий Реинкарнатор!
Реинкарни меня так,
Чтоб искры из глаз посыпались;
Реинкарни меня со всего размаху,
Со всей дури меня реинкарни.
Чтоб очнулся я в новом теле.
В могучем толстом теле;
Жирном теле, потном теле…
И чтоб бабой я был!..
В дверь с трудом протискивается Марфа Петровна. Бабуськин, взглянув на нее, быстро заканчивает свою молитву:
Нет, Великий Реинкарнатор,
Только не бабой!
* * *
Муравьи из мультика «Том и Джерри» – аутики.
* * *
Как Подпетров и Петров доводили докторов.
Петров, с жаром рассказывая доктору в белом:
— Выпил стопку, выпил две…
Подпетров, грубо перебивая:
— Вырос хер на голове!
Петров, пытаясь не обращать на Подпйтрова внимания:
— Выпил три, четыре, пять…
Подпетров:
— Хер с башки исчез опять.
Смущенные врачи в негодовании покидают консилиум. Симулянты в об-нимку пускаются по палате в пляс.
* * *
На вопрос поставленный, был ответ мне известен. Я знал, что когда выйду из подъезда, окажусь на улице. Но улицу свернули в большой рулон и выста-вили за дверь. И страшно мне стало. Я стоял и боялся открыть двери подъез-да. Ведь улицы больше нет, а что же тогда есть? Что там?!. И я стоял и боял-ся. Но тут дверь распахнулась сама и в подъезд вошел старик. Он сходу нале-тел на меня, вздрогнул, выругался и сказал:
— Чегт побеги! Молодой чеговек, шли бы вы лучше на габоту. И нечего сто-ять тут под двегью.
Он так сказал и ушел вверх по лестнице. А я все стоял и думал. Раз улицу свернули в большой рулон и выставили за дверь, откуда же пришел этот кар-тавый старик?.. Тогда мне снова стало страшно. Я понял: старик этот – странник. (Странный он какой-то).
На работу я решил не ходить, а вместо этого вернулся в квартиру, побрыз-гался минеральной водой и лег спать. Бог с ним, со странником.
* * *
ИЗ ДНЕВНИКА ЧЕЛОВЕКА, ЖИВУЩЕГО ЗА СТЕНОЙ.
18 марта.
Леша забивал в стену гвозди. Он засадил уже сто восемнадцать штук. Те-перь сто девятнадцать. Теперь сто двадцать. Теперь… Теперь гвоздь загнулся и Леша вытаскивает его и выпрямляет. Теперь сто двадцать один гвоздь Ле-ша засадил в стену. Все обои поперепортил. Ну вот, Лешу и выгнали. Нет, он вернулся за своей варежкой. Ну вот, теперь-то уж точно выгнали!
19 марта. (прошло пять лет и один день)
Леша доставал гвозди из стены и выпрямлял их. Он достал и выпрямил уже сорок семь штук. Теперь сорок восемь. Теперь… Кажется, ему это надоело и он принялся уже достатые гвозди заколачивать обратно. Ой! Леша, ка-жется, попал молотком кошке по лицу. Да, очевидно попал. Кажется, у него отобрали молоток, а кошку повели к доктору – лицо ремонтировать. Навер-ное, Лешу будут судить. Жалко. Я к нему очень привязался.
А не обзавестись ли мне слуховой трубочкой?..
* * *
И был у родителей с детьми спор: кого завести в доме?
И завели они любимую пластинку, и слушали ее, и не спорили более.
* * *
Когда Петров вдруг оброс репьями, это никого не заинтересовало. Люди просто плевались с отвращением. Но когда вместо репьев на Петрове стали расти деньги, — маленькие и большие, (и ОЧЕНЬ! большие), — все так и пристали к нему: «Как это?», «Как это?!». А потом из Петрова вместо денег поперли грибы и он снова был предан забвению.
Так Петров спился.
* * *
Сладко потянувшись, я выглянул в окно. На газоне сидел дворник и гадил под лопух. Рядом с дворником сидел его волкодав и занимался тем же. Мимо прошла женщина.
— Дворник, — холодно сказала она, — как вам не стыдно!
Дворник смутился, надел штаны, (себе, а не собаке), и прикрыл содеянное соломкой, (своё, а не собакино). Я плюнул и отошел от окна. Боже мой, — подумалось мне в ту минуту, — и так каждый день на протяжении вот уже шестнадцати лет! Наверное, это карма.
* * *
Первый:
— Мне бы заиметь маленький-маленький ящичек, я бы положил в него маленькую-маленькую черепашку и кормил бы ее маленькими-маленькими… А что черепахи едят?
Второй:
— Сыр. А тебе бы лучше купить маленькую-маленькую мозгу и вставить в свою маленькую-маленькую голову.
Первый:
— Запросто!
Покупает маленькую-маленькую мозгу и через ухо вставляет себе в голову. С тех пор он ходит задумчивым.
* * *
Самая-самая смешная вещь на свете – гриб!
Как увижу, до слез хохочу.
* * *
Гуляя по бульвару Гоголя,
Я словил по голове колесом от пикапа.
И вот лежу я теперь на мокром асфальте
И думаю: наверное только там, наверху,
Наши ижевские автомобили
До сих пор пользуются спросом…
* * *
Садилось Солнце за решетку
Шагал по улице конвой
А мы с тобой лакали водку
В прикус с куриной головой;
Но кончен срок и Солнце вышло
Свести с «друзьями» давний счет.
И ты теперь поклонник Вишну,
А я – свирепый идиот.
* * *
Как жалко ветки, что растут из дерева,
Они – никто, они – отростки жалкие
И если дерево, срубив, пустить на топливо,
Увидят ветки привиденья жуткие.
Вот так и мы, планеты этой отпрыски,
Не знаем что хотим, о чем печалимся,
А наш эгрегор, он, должно быть, в отпуске
И не живем мы, так лишь, извращаемся…
* * *
И я, в порыве сладострастья,
Купил большой букет цветов
Принес домой, швырнул их на пол...
И все к чертям перетоптал!
* * *
Звезда на кромке горизонта
Бесчеловечный красный глаз –
Планета Марс.
И бомж, на чердаке живущий,
Одеколон цветочный пьющий...
Шершавый ос .
А я на крыше небоскреба
В руках зеленый пылесос –
Как брошу вниз!
Ну все, Иван дошел до ручки,
Зовите, братцы, неотложку...
Пора в постель.
* * *
Я стихи про березы пишу
И про елки, и кустики разные
И про то, как я шею чешу
И щеки свои безобразные.
Я, должно быть, великий поэт
Наделенный талантой былинною,
Я оставлю в истории след –
Не гнушайтесь моей писаниною!
* * *
Великим орнитологам
А. Хичкоку – П. Гринуэю
И дети кушали бамбук,
А виноград отдали птицам
Лоза пернатым пригодится,
А дети?.. Дети жрут бамбук!
* * *
Изобретателю слова «мзда» отрезали руки.
И правильно! Я б ему еще и ноги отрезал.
* * *
От вселенской дурноты мухи обросли волосьями и обрели новую пару ног.
* * *
Шмаков очень любил мух. Он ловил их и привязывал себе к волосам. На каждый волос – по мухе! На голове у него творилось что-то невообразимое, особенно летом.
* * *
Снизошло на Шмакова озарение и объявил он мухам всеобщую мобилизацию. Мухи слетались к нему стаями, а он хватал их и привязывал к своей патлатой башке. Жуткое зрелище!
* * *
ПЕСНЬ ШМАКОВА
Мухи мои маленькие, мухи мои бедненькие
Бегают по папеньке, ползают по маменьке
Маменька их бадиком , папенька их веником
Мухи мои маленькие, мухи мои бедненькие.
Дали бы вам хлебика, мухи мои миленькие
Мухи пучеглазенькие, заводные бантики,
А они вас бадиком, а они вас веником
Говорят, жужжите вы, говорят, вы гадите.
Я сложу в корзинку вас, мухи многоногие
Мухи многорукие, много повидавшие
И с зарею утренней мы уйдем в изгнание
Сколько можно выходки вам терпеть папашины?!.
* * *
Шмаков простил мух и побрился наголо. Мухи ему благодарны. Это в его честь они откладывают в каждом подходящем, (для них), месте свои яйца.
Так будьте же милосердны!
* * *
Сюзиков взял медный таз с отломанной ручкой, налил в него водки, плес-нул немного масла и задумался.
— Проверим! — изрек он и принялся крутить масло длинной швейной иглой.
Масло собралось в шар. Шар вспучился и отбросил кольцо.
— О-го-го, — сказал Сюзиков.
Кольцо развалилось на части, а затем собралось еще в один масляный ша-рик, только размером поменьше. Теперь в тазу творилось следующее: Сюзи-ков иголкой вертел большой сгусток масла, вокруг которого, как бешеная шмаковская муха, кружился сгусток поменьше. Сюзиков расплылся в улыб-ке.
— Вот, — сказал он, — так Бог сотворил нашу Солнечную систему. Я сейчас как Бог.
Он поигрался еще немного, потом устал и, швырнув иголку в кошачью миску, закурил сигарету.
— Бог… — лицо его расплылось в улыбке.
А что же таз? А в тазу все кончилось. Шары расплылись и пропали. Только тонкая масляная пленка плавала на поверхности. Опрокинув таз, Сюзиков убежал к себе в комнату. Ему вдруг стало очень страшно.
Сюзиков потушил свет и залез в холодильник.
* * *
Бляха-муха, врот-компот! —
Говорил Петру Федот.
Врот-компот и бляха-муха! —
Отвечал ему Петруха.
* * *
Вот и к нам весна пришел
Пооттаивали мухи
И летают, словно шелк,
Тополиновые пухи…
* * *
Не всё мышке слезки, а кошке игрушки
И дома спокойно не все.
Вот ты – захотела продать побрякушки
И взять напрокат поросё.
Ну что ты, родная, на что он нам сдался?
Испакостит, подлый, весь двор!
Ты хочешь, чтоб он на ковер испражнялся
И бил твой любимый фарфор?
Но та разоралась: «Желаю и точка!
Отстань от меня, Никодим».
Эх, глупая баба! Опять заморочка.
Ну что ж, покупай, поглядим…
* * *
НАРОДНОЕ
Всё пропью, оставлю боты.
Боты – надо для работы!
* * *
ОБЪЯВЛЕНИЕ В ГАЗЕТУ
День назад, в половине пятого,
Я словил по башке лопатою
И упал, протянув копыта.
Помогите поймать бандита!
* * *
Вчера Федор нажрался в стельку и ангелу-хранителю, обливаясь потом, пришлось тащить его до дома за шиворот. Ангел-хранитель у Федора замеча-тельный, вот только сам Федор немного тяжеловат. А как зальет лишнего, так и вовсе до беды не далеко.
Эх, Федор, Федор…
* * *
Мышкин представил гриб. А Рушкин поднатужился и представил гаечку, а в гаечке два крохотных отверстия и запасной ход.
Интеллект определяется не умом, а умением абстрактно мыслить, то бишь – гайками.
* * *
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Демонстрируя функции своего кишечника и воспользовавшись законом диффузии в закрытом помещении, гражданин Колобоков испытал мощный пневмонический импульс в задней части своего корпуса и под действием ре-активной струи был вынесен за пределы здания, прямо через закрытую фор-точку. Чем все и закончилось.
доцент Харитон Лопоухов
* * *
Я хотел стать великим писателем. Я садился и писал великие мудрости, но оказалось, что все великие мудрости уже давным-давно написаны. Тогда я решил писать глупости, но выяснилось, что не каждый мудрец постигает всю их глубину. Наконец, я решил писать мерзости. А когда я пришел в редак-цию, мне дали моими же рукописями мне же по шее и выпроводили вон. На-до мной все смеялись.
Научите меня, как мне стать великим писателем?
* * *
Я БЛОНЯ
Юрию Курникову
Травкин был на тестировании. Там проверяли его интеллект и, дожидаясь результатов, он ходил гоголем.
С тестирования Травкин вернулся разбитый, лег на диван и накрыл голову подушкой. Он слышал, как его высшее Я, убежав и запершись в маленькой комнатке, громко и горько плачет. Зато Я-низшее, (в компании злобных аль-тер-эго), очень хохотало. Оно носилось по всем травкинским закоулкам, пля-сало, орало непотребные песни, било пустые бутылки и грозилось уйти в за-гул.
— Будем пить! — орало оно. — Позовем цыган!!.
Травкин с треском разорвал подушку надвое, разогнал перья по комнате и побежал в гастроном. По пути он плюнул нищей старушке в кружку и долго смеялся.
Вечером ему будет очень-очень стыдно, а под утро приснится… яблоня.
* * *
Товарищи писатели, кончайте ваши выходки!
Почему, если вы пишите: «У столба, задрав ногу, стоит собака», мы от-лично понимаем, о чем идет речь, а если, скажем, «У столба, задрав ногу, стоит милиционер Пронин», мы теряемся в догадках и пребываем в полном недоумении? Это хамство, товарищи писатели! Не засоряйте нам мозгов и пишите все однозначно и недвусмысленно. Мы не желаем пребывать в смут-ных подозрениях и теряться в догадках. Кроме того, милиционер Пронин может очень сильно обидеться. Он вам не шавка какая, он майор милиции, и нечего ровнять его с собакой. Гусь, как известно, свинье не товарищ! Лев Толстой, например, подобными гнусностями никогда не занимался. Прекра-тите, иначе…
Иначе мы перестанем покупать ваши мерзкие книжонки, и вы умрете с го-лоду. Вот! Учтите это, товарищи писатели.
пенсионер Н. А. Сперепоев
* * *
Кире Муратовой
Играет медленная мелодичная музыка. Вечер. Идет дождь. Попов стоит у подъезда, на нем белый шарф, черный плащ и черная же широкополая шляпа. Он задумчив.
Камера медленно наезжает, на несколько секунд останавливается на актере, (лицо крупным планом), затем плавно идет дальше – по серым мокрым стенам, по темным окнам и вдаль по улице.
Попову хочется спать. Это заметно по его глазам, сонливость сквозит во всей его фигуре.
внутренний монолог Попова:
Все мы немного аутики…
(звук фокусируется на шуме дождя)
Да, именно аутики, я знаю это. Я понял это теперь, я понял это, когда застал ее в постели с нашей собакой. С нашей собакой. Я не виню ее, нет, но я ухожу.
(камера снова фокусируется на лице актера)
Попов выходит под дождь и убредает вдаль. Он движется тем же маршрутом, который только что проделала камера.
Камера неподвижна. Музыка взрывается истерикой и делается тре-вожной.
внутренний монолог Попова:
Увы, я любил ее, а она… Что ж, она променяла меня на него. Но это, в конце концов, ее право. Ее право. Ее право. Я ухожу. Это ее право. Давай Джек, давай, дружище. Займи мое место. Все мы аутики… И еще немно-го астеники…
Попов проваливается в открытый канализационный люк. Рядом с отвер-стием люка остается его шляпа.
Музыка взвизгивает и обрывается. Слышен только шум дождя. Камера медленно наезжает и фокусируется – в картинке: открытый канализационный люк и черная шляпа Попова. Очень тихо, (как бы издалека), но все набирая мощь, и под конец перекрывая шум дож-дя, начинает играть веселая еврейская мелодия.
На заднем плане в белом тряпье мечутся Литвинова и Коленда, время от времени, издавая бессмысленные пронзительные вскрики.
КОНЕЦ СЦЕНЫ
* * *
Кубиков испортил в комнате воздух и нагло заявил, что это благовоние и что к нему(?) надо относиться с благоговением.
* * *
Нафиков влез головой в трехлитровую банку и начал бухтеть. Вынуть го-лову из банки он не может, не может и понять, как она у него туда пролезла, вот и бухтит. На счастье в банке оказался сморщенный соленый огурец, и Нафиков принялся его пожирать. А как только пожрал полностью, решение пришло само собой.
Разбежался он хорошенько, да ка-а-ак треснется головой о стену! Банка разбилась, и оказался Нафиков на свободе. Только вот ободок стеклянный у него на шее остался – банкино горлышко. Так и ходит Нафиков с этим обод-ком. А голову свою в банки он больше не сует. К чему это? Доставать огурцы он давно научился вилкой.
* * *
подражание Георгию Данелии
Играет пластинка. Ее заело и она, в течение вот уже двадцати минут, по-вторяет одно и то же место:
— …и не ходи на тот конец. Ва!.. и не ходи на тот конец. Ва!.. и не ходи на тот конец. Ва!..
За столом, подперев лапой щеку, сидит то ли корифей, то ли жлоб. Он от-щипывает от ржаной буханки маленькие кусочки хлеба, сует их в рот и в такт пластинке пережевывает. Его свиные глазки устремлены куда-то вдаль, бли-ноподобное лицо выражает блаженство.
— …и не ходи на тот конец. Ва!.. и не ходи на тот конец. Ва!.. и не ходи на тот конец. Ва!..
Проходит еще двадцать минут. Наконец он встает, тяжело вздыхает, (во вздохе этом чувствуются тоска и меланхолия), и медленно подойдя к проиг-рывателю, аккуратно его выключает.
— Хорошая песня, — снова вздыхает он, — понимал бы, плакал бы…
Душа-то у него до-о-обрая.
* * *
ТРАКТАТ
(фрагмент)
Человек с извращенным чувством юмора не есть извращенец. Не надо его бояться. Извращенец извращен в себе, он суть извращенец. Но извращенное чувство юмора в человеке не делает самого человека извращенным. Чувство юмора в таком человеке извращено само по себе, а человек может оставаться очень даже неизвращенным, ведь он же не чувство юмора, но напротив: чув-ство юмора – часть его, хотя и извращенная часть. Часть не есть целое, а по-тому в целом человек с извращенным чувством юмора – человек обычный. Извращенцев дулжно сторониться, так как их извращенность может оказать-ся опасной, но людей с извращенным чувством юмора надо почитать за лю-дей не извращенных, но нормальных и порядочных.
доцент Харитон Лопоухов
* * *
Мужики, которые свинчивают колеса:
— Вот черт! Хитрые гайки поставил, не своротишь.
Хозяин машины, наблюдая за мужиками в окно:
— Хе-хе, облажались.
Мужики, которые свинчивают колеса:
— Ну и дурак, что поставил.
Прокалывают у машины все четыре колеса и убегают.
Хозяин, в истерике выскакивая на улицу:
— Вот сволочи! Ну, погодите, а ну как закачаю колеса вонью.
Заштопывает колеса и закачивает их вонью. Мужики, которые свинчивают колеса, недоуменно пожимая плечами, отправляются по домам. За противогазами.
* * *
Разбежались статуи по городу
Не поймать их, не покрасить в цвет бордовый
И таскает скульптора за бороду
Дядя Миша, местный участковый.
* * *
Разыгралась гонорея
Непогоду подцепил я
Плохо греет батарея
Непогоду подцепил я
Завернулся в одеяло,
Непогоду подцепил я
Как в созвездье Водолея
Непогоду подцепил я
Вот такая паранойя
Головою на восток
Я…
* * *
Дыркин Булкину выбил зубы
Зубы Булкина упали в реку
Зубы Булкина слопали рыбы
Дыркин об Булкина вывихнул руку…
* * *
Здравствуй, Я – Общество.
Забудь свое отчество,
Забудь свое прозвище,
Теперь ты – уёбище!
* * *
ПЕСНЬ ЧЕТЫРЕХ
— Люди строят мыслеформы…
— Из мыслйй своих забздячих…
— Нету сил смотреть на это…
— Извращение природы!!.
* * *
Кипятком в меня плеснула
Бабка с кухни Прабхупады.
Чтоб тебе повылезало,
Престарелая колода!
* * *
Смотрите на меня,
Я вам пример подам!
Я выйду из окна,
Пройдусь по проводам.
Я взвою на луну,
Как раненный койот,
Смотрите на меня –
Я вас веду вперед!
* * *
Булкин, сворачивая курице шею:
— Хрусть!.. Какие нежные кости.
Булкин, сворачивая шею второй курице:
— Хрусть!.. Какие нежные кости.
Булкин, сворачивая шею третьей курице:
— Хрусть!.. Какие нежные кости.
Сторож, сворачивая шею Булкину:
— Хряп-п!! Утомил. Проклятый!..
* * *
Рано утром.
Диктор по радио, объявляет довольным голосом:
— Хоть пустячок, а приятно – сегодня календарный день увеличился еще на пять минут!
Нафиков – швыряет вилку в кастрюлю и пускается по кухне в пляс.
* * *
Большой, застигнутый на месте преступления:
Что значит «Нет!», для человека чести? –
Пиджак, порвавшийся на самом видном месте;
Сортир, взорвавшийся ни бог весть почему…
Маленький, из-за насупленных спин:
Друзья, он врет! Не верьте вы ему!
Последствия.
* * *
Букер сидит в траве, Бекер косит сено.
— Шши-и-их-х…
Бекер сидит в тюрьме, Букер в земле лежит.
* * *
Рыбак, вытаскивая из потока трехголовую рыбину:
— Мать честнбя… Ой! Ой??. О-ой!!!
Рыба молча таращит глаза, один из которых – искусственный.
Рыбак крестится, наступает себе на ухо и, шмякнув о землю коробочку с червями, убегает домой. Счастливые червяки с улыбками расползаются кто куда.
* * *
Оборванный мужик стоит посреди площади и орет:
— Люди, я десять лет просидел в пещере, я десять лет не видел ни одной жи-вой души, я питался только мхами и пил только дождевую воду, я искал Ис-тину, люди!..
После короткой паузы:
— Я нашел Истину…
Проходящий мимо человек, берет кирпич и ударяет им оратора по голове.
Так Нафиков вышел к людям.
* * *
«Старая бабка! Бабка – старая. Уже одно то, что бабка, подразумевает, что старая»… — думал Бекер, наблюдая в смотровое окошечко за тем, как тетя Шура, жена коменданта, дубасит палкой своего приемного сына.
Да, жизнь – штука каверзная… Уже одно то, что жизнь, подразумевает, что каверзная.
* * *
Философ:
— Хочешь быть счастлив? Ищи!
Внимающий:
Встает на карачки и, ползая по полу, начинает искать.
* * *
Федор Ошарашенный стоит посреди дороги и ошарашено моргает глаза-ми. Он мешает движению, он открывает и закрывает рот, но сам – ни с места! Из-за поворота вылетает «ЗИЛ» и сшибает Федора к чертовой матери.
Быть сильнее обстоятельств, можно лишь умея под них подстраиваться.
* * *
Творец всегда должен следить за качеством своего инструмента. А инст-румент этот время от времени необходимо точить. Вот что такое реинкарна-ция.
* * *
Лектор, выступая перед голодными рабочими завода:
— Человек, рассматриваемый в социальном плане – машина. Если нет, то паразит!
Рабочие с шумом разбегаются по своим рабочим местам.
— Да! — в одиночестве заканчивает лектор и, хлопнув по трибуне папкой, с нехорошей улыбкой исчезает за кулисами.
Закономерность тем сильнее, чем меньше ее проявление.
* * *
Александру Чаянову
Эпитафия:
«…созерцая жизни великие, профессор Баксов невольно задумался о сво-ей, давно прожитой и тускло догорающей ныне… Случается, что и носталь-гия вгоняет в гроб!..»
* * *
Увидев улитку, Нафиков страшно перепугался. Он схватил кузнечный мо-лот и расплющил им божью тварь в маленькую сырую лепешечку.
Смех – болезнь заразная, но Нафиков имеет к ней стойкий иммунитет.
* * *
Дюкин втянул голову в плечи и страшно перепугался. Он подумал: «Гос-поди, куда же девалась моя шея?» Ему сделалось дурно и пришлось вызвать врача. А когда врач увидел Дюкина, то и врачу сделалось дурно.
Так Дюкин стал национальным героем и теперь на него молятся. Он – фе-номен со втянутой шеей.
* * *
Вчера Нафиков нажрался зеленой травы и наутро его рвало навозными червями. А когда, спустя две недели, черви созрели и вылупились, Нафиков сдал все это безобразие в инкубатор и получил кучу денег.
* * *
З. Фрейду
Я не позволю, я не дам!
Свести всю физику к ***м!!.
* * *
И я, с лицом олигофрена,
Стругал дубовое полено;
И ты, с лицом дегенерата,
Ломал турбинный генератор;
А он, с лицом… Хотя, довольно!
Смотреть на наши рожи больно.
* * *
ЛЖЕ…
Лже!!
Вышла псина на дорогу,
Вышла псина в неглиже,
На столба задравши ногу
Не стоится ей уже.
Лже?..
* * *
Машет руками из бочки пар,
Головою трясет.
То в холод бросает его, то в жар,
Вот-вот яичко снесет.
А рядом на тыкве сидит комар –
У всех на виду.
Машет руками из бочки пар,
Предвидя беду.
* * *
Увы, подсолнухи умрут,
Увы, трамваи скинут бивни,
А через месяц там и тут
Пройдут чахоточные ливни.
Деревья голыми стоят
И источают трупный яд,
Который бурою коростой
Покроет улицы погоста.
Так оболочки зиму ждут
В футлярах бархатных.
Повсюду тленье…
* * *
ПРЕМУДРЫЙ…
О, мои больные жабры!
О, мои кривые дети!
Прочитал я много книжек –
Едет крыша от ума…
* * *
Товарищ, с рылом трансцендента,
Дубасил палкою студента.
Разбил ему очки, макушку…
Шучу! Я вас беру «на пушку».
* * *
МАНТРА
Жена Нафикова снесла яйцо
И Нафиков сдал оное(?) в инкубатор;
Сын Нафикова поймал ежика
И Нафиков сдал его(?) на живодерню;
Дочь Нафикова уродилась дурой
И Нафиков ищет виноватых;
Мать Нафикова состарилась
И Нафиков отдубасил ее тростью;
Животные от Нафикова разбегаются
И Нафиков думает, что он сильный;
А сам Нафиков – осел!
Хотя и мнит себя чем-то вроде Гадамера…
(И снова…)
* * *
АНГЛИЙСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
(удивительный кот)
Удивительный кот –
Огурцы трескает.
Сам себе удивляется,
А берет, и трескает.
И откуда берет он их?
А вот берет и трескает!
Удивительный кот.
* * *
ХИТРЫЙ ЭЛЕКТРИК
Хитрый электрик, пьяный электрик
Ходит по елкам, бродит по булкам
Прыгает снизу, падает сверху –
Тянет лектричество по переулкам.
Он матерится, искры пускает
Злобно шипит, измеряя аршины
Страшный электрик, грозный электрик
Тянет к нам ток от динамо-машины.
* * *
ЯБЕДА
А Булкин карбида нажрался!
А Булкин раздулся, как шар!
А Булкин как бомба взорвался!
А Булкин устроил пожар!
* * *
Под покровом ночной темноты Булкин пробрался к лесному муравейнику и, пользуясь тем, что уставшие от дневных трудов муравьи спали, распилил ручной пилой их жилище надвое. Одну часть он растоптал и сровнял с зем-лей, а из второй похитил все муравьиные яйца и для чего-то положил их в свой холодильник.
Шаманом или колдуном Булкин не был, но…
Смотри глубже! Спустя две недели Булкин продвинулся по службе, а пила его – заржавела.
* * *
Вчера давали аванс, но давали сухим пайком. Нафиков сожрал свое и при-нялся пожирать у товарищей, но ему двинули в зубы и он успокоился. А Пронин и своего съесть не мог. Так, пожевал, да выплюнул. А я все видел.
Социальное неравенство – вот высшая справедливость!
* * *
Чуков забрался в дебри метафизики, но там его так перепугали, что, при-скакав обратно, он долго не мог ничего сказать, а только вращал глазами и тыкал средним пальцем правой руки в направлении неба. А чтобы Чукова не забрали в таком виде в сумасшедший дом, соседям пришлось спрятать его в корзину из-под картофеля и сверху прикрыть газеткой.
Газетка долго шелестела, шуршала и вспучивалась.
* * *
Нафиков решил искать выгоду. Он раздобыл где-то партию заморских микробов и принялся их воспитывать. В процессе обучения, бульшая часть микробов передохла, а уцелевших Нафиков решил сдать в зоопарк. Приняли. Но когда микробы сбежали из зоопарка и перекусали добрую половину го-рода, шею намылили Нафикову. Микробов очень скоро перебило население, (некусаная недобрая половина), но с Нафикова содрали крупный штраф.
А теперь Нафиков задумал кое-что поазартнее. Он выписывает из Африки страуса и собирается обучить его нести морщинистые яйца.
Практичный человек этот Нафиков, ничем его не сломить.
* * *
— Ты думаешь, стоит попробовать? — спросил Бекер.
Рот у него был открыт, а глаза скошены на Букера. В полости рта висел жирный дождевой червь. Именно висел, так как Бекер держал его двумя пальцами, стараясь, чтобы червяк ненароком не задел его за язык или щеку.
— Попробуй, — скосомордился Букер.
С червяка что-то капнуло.
— Нет, — сказал Бекер, — не могу. Все-таки, тварь божья.
Он извлек червяка из пасти и, словно соплю, шмякнул его об стену. Чер-вяк пискнул и потерял сознание. Букер забулькал. Бекер отвесил поклон и удалился.
Это был акт гражданского неповиновения.
* * *
Рыбкин возомнил себя котенком. Он бегал по комнате на четырех ногах, изгибал спину, шипел, мяукал, пушил хвост и пугал всех, делая так:
— Ъх-х!.. Ъх-х!..
А потом он полез под диван, застрял там, зацепившись обо что-то брюхом и очень жалобно пищал.
Дверь взломали. Рыбкина из-под дивана выволокли, (за ногу). Отряхнули, напоили лимонным чаем и обмотали шарфом. Впрочем, что всего замеча-тельнее, от котячества своего сей славный человек так и не отрекся. Воз-можно именно поэтому, впоследствии, судьба его оказалась столь трагичной.
* * *
Дикая картинка:
Ночь. Стоит посреди улицы мужик и с остервенением лупит молотком в ско-вороду.
Милая картинка:
Ночь. Лежат посреди улицы сковорода с молотком, а мужика двое под руки волокут к милицейскому фургону.
Унылая картинка:
Утро. Ни мужика на улице, ни фургона, ни сковороды и ни молотка.
* * *
физиологу И. П. Павлову
Лампочка моргает. На крышке унитаза, подобрав колени, сидит волосатая обезьяна и, пуская слюни, повторяет:
— Сус-спензия, сус-спензия…
А лампочка моргает и моргает. А измученная обезьяна все одно и то же:
— Суспензия! Суспензия!! Суспензия!!.
И до того тошно!..
* * *
Осы во мне свили гнездо. С тем, должно быть, чтобы разводить осят. Но вот делают ли осы мед, я так и не понял.
Осы кусаются.
* * *
Нафиков очень любил худеньких женщин и когда ему приходилось зна-комиться с какой-нибудь пухленькой женщиной, он тяжело вздыхал, а про себя думал:
— Эх, слишком много мяса, а я – вегетарианец…
И не женился.
* * *
Ящер ящерицу
Достал из ящицы –
Чистятся.
Чистый ящер
Чистая ящерица –
Тащатся.
Скрылись в чащице
Ящер с ящерицей…
Прячутся?
* * *
Кошка кошку гоняла по двору
Гонимая кошка скатилась под гору
Гонящая кошка стоит на горе…
Веселые кошки у нас во дворе!
* * *
Бессмысленный поступок! Я увидел,
Как муравей ест сахарный песок
И муравьишку бедного обидел,
И пожиранье сахара пресек.
Бессмысленный поступок! Это совесть
Меня грызет. Я сам себе не рад.
И муравьям пожертвовать готовлюсь
Свое богатство – сахар-рафинад.
* * *
А из носа брызнули искры,
А из глаз посыпались листья –
Это Ваня упал с трамвая,
Скребанув по асфальту мордой.
А кондуктор над ним смеется,
А кондуктор, ну просто счастлив! —
Гляньте, Ваня упал с трамвая;
Гляньте, рылом коробит рельсы.
* * *
Аспидица Са-ара купила ко-олготки на вы-ырост!..
* * *
У жуков шесть ног – поэтому они жуки.
У пауков восемь ног – поэтому они пауки.
Но:
У мухи – шесть ног! Почему она не жук?!.
* * *
«Я руку свою пронесу через века!» — заявил Булкин, забрался на стену, повис кверху ногами и так притворился огнетушителем.
Беспокоить его не стали. А вдруг пожар!?.
* * *
Сожрав три пачки гидропирита, Белибердяев добавил немного фиксажика и запил все это безобразие минеральной водичкой. Через минуту в животе у него начались необратимые процессы, из ушей, ноздрей и прочих дыр пова-лил густой белый дым и, не дожидаясь приезда скорой помощи, сей славный человек изошел на нет.
Когда тело Белибердяева хоронили, сам Белибердяев стоял в изголовье гроба. Он корчил гадкие рожи, скверно ругался и прямо-таки глумился над собравшимися и покойником. Хорошо еще, что никто из присутствующих его не видел, не то пришлось бы Белибердяеву ночевать в отделении милиции.
Все там будем.
* * *
Сигизмундова закатали в консервную банку и так оставили на ночь. Но-чью Сигизмундов захотел по нужде. По БОЛЬШОЙ нужде!!.
А известно ли вам, что такое сто лет одиночества?
* * *
От избытка жизненной силы Болтиков намылил шею Бултикову. А Булти-ков, от недостатка такой же точно силы, возьми, да и сыграй в ящик.
Так Болтиков понапрасну истратил лучшие годы своей жизни, а Бултиков… Бултиков уподобился астральному хулигану Белибердяеву.
* * *
И. С. Тургеневу
Гуляя по лесу, Иван Сергеевич набрел на выводок. Выводок шипел и ше-велил ногами. Пугал. От умиления Иван Сергеевич прослезился, схватил то-пор и мигом соорудил выводку дом. В дом выводок не пошел, а тяпнул Ива-на Сергеевича за ногу и исчез в зарослях папоротника. И сел тогда Иван Сер-геевич на пенечек, и заплакал.
— Господи, — возразил он в сердцах, — да это не выводок, а выродок какой-то!
Выводок наблюдал за ним из кустов с интересом, время от времени чем-то шурша и косясь на свежевыстроенный дом.
* * *
По проспекту Немировича шла дойная корова. Дело сие происходило не в Бомбее и корову ту раздавили машиной, везущей на бойню скот.
Водитель, не спи за рулем! А если б по проспекту Немировича шел сам Немирович?!.
* * *
Помидоры, протертые с хреном, Нафиков окрестил «хреновой закуской». В кабаках и столовых он так прямо и заявлял:
— Эй! Дайте мне, пожалуйста… хреновины!
И давали ему такую хреновину, что умер бедный Нафиков от язвы же-лудка.
Люди, не будьте как Нафиков!
* * *
Во престольном, да во граде
Разрушители морали
На костре святом орали:
Всё то, что вы дерьмом зовете,
У них зовется золотом червонным,
А ваше «золото» для них страшней дерьма!..
Вот так! Еретики – вчера,
Сегодня – философий доктора.
* * *
Вы Истину познали,
Вы Гадину убили,
Вы Жадину изгнали,
Вы Муху раздавали,
Вы радуетесь Солнцу,
Росе,
Утру,
Дождю…
А мы – всегда при деньгах!
* * *
С пузырем на заре
По лозе, по золе
Пробирался Степаныч до дому.
Пузырит лазурит,
Заразит паразит!
Истомилась душа по спиртному.
* * *
Тихо дует ветер с муста
Дядька маленького роста
Притулился под кустом.
Чем он занят – нам не важно.
Дует ветер, но с мостб
Нет ни дядьки, ни куста.
Что случилось – нам не важно.
* * *
Василий Петрович забрался в крапиву.
Василий Петрович тыкву нашел.
Василий Петрович тыкву похитил.
Василий Петрович по шее словил.
* * *
НА СМЕРТЬ ДРУГА
Эта кошка – не жилец!
Эта кошка – не жилец!
У нее всего пять ног,
У нее одно крыло.
Эта кошка – не жилец!
Ей уже нельзя помочь.
Эта кошка – не жилец!
В жизни ей не повезло…
* * *
Рыба машет плавниками,
Рыба жабрами шевелит
Не могу смотреть на это –
Слишком молод я еще.
* * *
У Рыжикова была арахнофобия и пауков, как больших, так и маленьких, он плющил молотком.
А Пыжиков был застенчив и боялся женщин. А вот что ему посоветовать, я просто и не знаю…
* * *
Иван Хлюстов однажды нажрамшись были. И возжелали они дождя, и вы-сунулись своею башкою в форточку, и ну трещать, и ну гудеть. Слушали, слушали сие сосед сверху, и взямши ковшик полили на Ивана. И обрадомшись, Иван Хлюстов спать улеглись.
Глубже, дурень, смотри! Сие не опровержение магии, сие пасквиль на Ивана Хлюстова.
* * *
От грохота железнодорожного состава Скоробеев забрался в дренажную трубу и вытаскивать его оттуда пришлось большими железными крючьями. А вот за то, что этими крючьями ему изодрали новый пиджак и оцарапали ноздрю, Скоробеев подал в суд на начальника станции. Подал и, только вообразите себе, выиграл процесс!
В детстве у Скоробеева сильно болели зубы, а мать была очень, очень нервной женщиной.
* * *
Душа моя костлявая,
и ты туда же!
Ты думаешь, ты правая,
а тело как же?
Постыдно-похотливое,
как пень тупое.
Душа моя счастливая,
опять в запое.
* * *
СИГИЗМУНД
Очень долго Сигизмунд
Назывался Зигмундом,
А когда квартиру прупил,
То подался в монастырь…
* * *
Ветер, ветер, ту хороший
У тебя сто рук
Подари мне сто пригоршень
Дорогих жемчуг.
Подари мне лотерейный
Выйгрышный билет…
Ветер, ветер канительный,
Я работаю в котельной,
А зарплаты нет.
* * *
Рыбкин летом жил в деревне
Рыбкин страшно рыб боялся
Не боялся только раков,
Да и тех в вареном виде.
Раз имел он приглашенье
На конгресс аквалангистов
Но ужасно испугался
И под утро ласты склеил.
Хоронить его не стали –
Тело бросили в бассейн,
Где пираньи обитали,
Так сбылась его мечта.
* * *
Колобоков упал с карусели и вывихнул себе передние зубы. Стоматологи пришли в ужас! От удивления и глупости они назвали Колобокова продромосом , а Колобоков не знал что такое продромос, страшно перепугался, запаниковал и повесился.
После смерти Колобокова челюсть его похитили и продали в Америку за очень(!) большие деньги. Вот тебе и продромос!
* * *
Лебизьянов мечтал прослыть знаменитостью. Он проглотил трость с медным набалдашником и стал так шляться по городу.
— Господи, да у вас анемия мозга! — восклицали его необразованные дру-зья.
— Э, нет, — самодовольно пояснял Лебизьянов, — это я трость проглотил.
Девушки и женщины разбегались от Лебизьянова в разные стороны. Со-баки, едва завидев его, поджимали хвосты и начинали выть. Вид у него был такой, словно он третьи сутки хотел по большому, но никак не мог себе этого позволить. Увы, ничего другого не оставалось, кроме как изловить его и по-садить в колбу.
Так Лебизьянов попал в кунсткамеру. Наверное, это слава.
* * *
Ну бывают ли такие совпадения?!
Утром воспел в стихах кота-вегетарианца, а под вечер соседские кошки сожрали все огурцы на моей грядке! Вот и не верь после этого народным приметам. Сказано же: «Язык мой – враг мой!».
* * *
г-ну Юдину, доктору из Саиса
Одежда не делает человека красивым или некрасивым, она лишь может подчеркнуть красоту или безобразие того, кто ее носит. Впрочем, есть на свете расплывчатые натуры, к которым данное правило никоим образом не относится: именно от одежды зависит их внешность…
Увы, я один из таких расплывчатых! — думал возвратившийся с работы доктор Юдин за три минуты до того, как пустить себе в ухо пулю.
Бах!!! Знание – сила!..
* * *
И ударилось мыло об пол
И осыпалось белой пеной
Пусть хозяин вскрывает вены,
Я же – просто кусочек мыла.
Насрать!
* * *
Скоро снег неслышно ляжет на поля
Почерневшая от холода земля,
Скроет он твою распаханную грудь
Выбирай же, умереть или уснуть?
Но донесся из полей протяжный стон,
Уронили с неба в озеро звезду
Словно грешники заплакали с икон,
Словно праведников мучили в аду.
И пришедши на распутие, поэт
Лег и умер, ведь поэты не смердят,
Если боли в этом мире больше нет,
То пускай мой трупик лошади съедят.
* * *
Я весь в делах, я весь в заботах,
Я – как козел на помеле:
Работа – дом, семья – работа,
И гроб. И поделом же мне!
* * *
Сгинь во тьме моих глаз
Улыбнись и заплачь
Новодевичий Спас,
Новогодний калач.
Застучат молотки,
Загудят провода;
Холода, поезда,
Разноцветны платки.
Колесо под откос,
Голова на плечо;
Улетающий ос,
Умирающий пчёл…
* * *
Анатолию Белоусову
Товарищ по перу…
Ножу и топору.
* * *
Я похож на икону, вглядитесь в меня;
Я похож на корону, похож на коня;
Я похож на голую бабу в окне,
Я похож на проломы в бетонной стене;
Я похож на корабль – я нос и корма,
Я похож на засохший кусочек дерьма;
Я огонь, что скользит по твоим волосам,
Но взаймы не даю – помогай себе сам!
* * *
ПЕСНЬ ФЕДОРА
Надели меня талантом,
О, великий Вседержитель!
Подари мне балалайку,
Научи играть на гэслях;
А когда нажрусь я пьяным,
Ты возьми меня за шкирку
И прилюдно, над домами
Отнеси до самой кельи.
Потому я поклоняюсь
Всемогущему Ваалу,
Что людей простых он любит,
Что Ваал не Иегова…
* * *
От безысходности своей
Утратив сон, покой и радость,
Брожу один в тиши полей,
Сбирая всевозможну гадость.
Червей вылавливаю в лужицах,
Внимая грохоту небесному,
(Червяк как сумасшедший кружится,
Пока по лбу ему не тресну я).
Могу поймать змею погнутую,
Могу поднять звезду упавшую…
Всем этим позже, в стужу лютую,
Я буду безысходность скрашивать.
Я стану пить вино зеленое,
И подпалю владенье частное,
Но ваше царство, вечно сонное,
Я научу ценить прекрасное!
* * *
МОНАХ АБСУРДА
(кровопускание)
«…скорость крови в венах око-ло 200 мм/с…»
Та кровинка, что сейчас у меня на лице,
Лишь минуту спустя оказаться может в конце;
Эта жуткая близость лица моего и конца
Заставляет меня истреблять кровяные тельца!
* * *
— Я исключил из мира явлений случайность! — гордо провозгласил Гофман. — Закономерности есть лишь в нем место!..
Наступил на арбузную корку и грохнувшись на асфальт, расшиб себе го-лову.
* * *
— Задумайся, и приди в ужас. Ведь они всю свою жизнь проводят в кро-мешной темноте!
— Кто: «Они»?
— Они – твои внутренности.
* * *
Всё дерьмо! — рассуждал Федор. — Всё ничтожно, бессмысленно, глу-по… И баба эта с ребенком – дерьмо. И жизнь наша – дерьмо. И лось в лесу, тоже дерьмо… Даже Солнце, и то дерьмо!..
А вот галактика, пожалуй, не дерьмо. Нет, галактика не дерьмо. Как толь-ко посмотришь на нее, сразу ясно делается: галактика – не дерьмо… Галак-тика – не дерьмо!!.
Не смысла жизни Федор доискивался. Так, с похмела потряхивало.
* * *
— Я выше всего этого! — воскликнул Булкин.
Забрался на стул, затем на шкаф, стукнулся головой об потолок, упал и умер.
* * *
— Хамы!
Нафиков проскакал на одной ноге три километра и, навернувшись с обры-ва, свернул себе шею.
— Хамы! Хамы!! — не унимался он и на том свете.
* * *
Большой, поверчивая над головой тяжелой дубиной:
Разрастись грудная клетка,
Раздерись по швам рубаха,
Я иду гулять по полю –
Древа с корнем выдирать!
Маленький, завистливо из-за кустов:
Силу коплю! Силу коплю! Силу коплю!..
Без последствий.
* * *
Куски замшелой плоти!
Растерзанный в центральном павильоне,
Воняет он…
* * *
SAFEGUARD
Я мерзость с рук смываю мылом
Издохни маленький микроб!
Своим кривлянием глумливым
Ты сам себя вгоняешь в гроб.
Меня хотел кусать ты больно,
Хотел внедриться в кровь мою,
Но я решил: терпеть довольно!
И за себя я постою.
Пусть Бог велел любить животных,
Перед едою рук не мыть…
Но не могу! Микробов потных
Я бил, я бью, и буду бить!
* * *
Без сил, но великий и гордый
На поле брани. И враг повержен –
Бетонной крошкой. Устал… Нетвердой
Походкой бреду, надменен и сдержан.
Наполеон! Македонский!! Куда же боле?!.
Усталый, но сам собою довольный.
Обломки камня. О, бранное поле!
В руках гиганта – молоток отбойный.
* * *
ДИАВОЛ
Он из ада высунул руки,
Он скрипит мозговою корою.
Наслаждаетесь жизнью, суки?
Погодите, я вам устрою!..
…Церковь нам дает урок:
«Наслаждение – порок!»
* * *
Ты орешь на меня,
Я ору на тебя
Мы похожи на два пересохших сортира…
* * *
Иннокентию Анненскому
Гнилую курицу сую
В огонь, шепча: ты та ли? та ли?
И черви корчились в дыму
И трепетали.
А ночью дождик моросил
И черви лопались, как мины
И солнце их нашло без сил
На черном бархате курином.
* * *
КОАН
Тархун-Дзебай, учитель Дзена
За Истину давал двойную цену.
И хоть великою казалась та цена,
Остался он на уровне полена.
* * *
Восстал из недр Сперепоев –
Пенсионерам не до дыр,
Когда в стране такое горе,
Когда в душе такой волдырЪ!
* * *
Двум котам в котельной тесно
Два кота все время спорят
Одного придется выгнать,
А не то беда случится…
* * *
А. Вертинскому
Я не знаю зачем и кому это нужно,
Кто заставил тебя проглотить этот яд?
Ведь написано ясно: «Применяйте наружно»,
И опять у ворот катафалки стоят…
* * *
ГЛУПЫЙ ЭЛЕКТРИК
У Петрова загорелась борода!
Зацепился он вчера за провода
Бородищею немытою своей
И спалил нам трансформатор, дуралей.
Говорят, Петрова отдали под суд,
Говорят, его в лечебницу свезут…
Ну и что? А нам не легче от того.
Кто починит трансформатор без него?!
* * *
Человек и кот в ночи
Разбирают кирпичи
И укладывают в ряд.
Громко спорят, говорят.
Кот в очках, с бантом на шее,
Человек – при портупее.
Кто такие? Мгла вокруг!..
Очевидно, это глюк.
(Всё возможно, может глюк,
Но с чего бы это вдруг?..)
* * *
Разные точки – минимум пороха,
Птицы взлетели – музыка шороха;
С хвостиком трупик – жалок и мал…
Ты понимаешь, что я сказал?
* * *
И кошки сели есть,
А я побрел домой.
Под эти тягостные звуки
Мне больше нечего здесь делать!
Я забыт…
* * *
Александру Тагесу
Мысль – через Чувство,
Чувство – через Мысль,
Чтоб воедино оба качества слились!
Переплелись! И стало всем всё ясно!..
Как много времени потрачено напрасно…
* * *
Он обратился к ЧАЙНИКУ С ВОДОЙ:
«Я из тебя, тебя налью?»…
* * *
Плохое и старое! Странное?..
Ну и что? Но давно истертое,
Замызганное и облапанное.
Никому не нужное. Мертвое!
Плюнуть хочется, растереть и высморкаться!
А то трепещется, как недобитая птица…
И зачем оно вам? Выбросьте!
Я бы на вашем месте выбросил…
* * *
Еда для кошек – больше чем еда!..
Опять меня заносит не туда…
«Бесцельный вздор», «Вторичность материала»...
Чем только жизнь меня ни измеряла!
Вода и водка внешне так похожи,
Так может и они «одно и то же»?!.
* * *
Фридриху Ницше
…Я блуждал без конца и без края; Я сбился с дороги и не знал где юг, а где север; впотьмах Я наткнулся на осиновый куст, вошел в него, запутался в нем рогами и долго, долго ветер разносил по пустыне Мое одинокое блея-ние…
* * *
Американец, прижившийся в Азии – обазичавший американец.
* * *
«Машинка перемещения» – сонная кошка, которая перемещается по ко-тельной, шарахаясь в разные стороны и натыкаясь на все углы.
* * *
Мухи – это маленькие бесстрашные механизмы. Тараканы тоже, но более совершенные, а потому не такие бесстрашные.
А что же такое Я?..
* * *
Он глянулся ей…
Не столько внешностью,
Сколько сущностью,
Но и внешностью в том числе…
* * *
Я есьм Всевышний! Съесть бы Меня, да некому.
Я есьм сим семенем едавший, не видевший иных оснований, но не отвергший оного, ибо знать был – в сём правда сермяжная! Изреченное, да сделает ядущее ядомым, а мятущееся – изрыгаемым.
Я есьм Всеядный!..
* * *
Груждь!
В носу у меня вырош груждь. Груждь-тошка меня грыжет…
Уж лучше бы рыжик, честное слово!
* * *
Раньше, в дождливое время года, Пукин любил пугать мышей. Он напивался до свирепого посапывания и со страшным грохотом врывался в бытов-ку. Ничего не подозревающие о его внутреннем состоянии мыши поначалу пытались нападать на Пукина. Они прыгали на него сверху, проворно пере-бирая в его волосах лапками. Тогда Пукин и начинал, собственно говоря, пу-гание. Схватив хрупкое созданьице грязными пальцами, он с размаху кидал мышь об пол, выпучивая для большей убедительности глаза. Для мышей Пу-кин являлся воплощением фатума.
Теперь в бытовке поселился кот. Мыши куда-то ушли и пьяный Пукин, в поисках духовного самовыражения, насилует дождевых червей. А зря! Во-первых, мог бы купить подержанную печатную машинку и заняться литера-турным творчеством, а во-вторых… Во-вторых, глупо это. Кто его знает, чем нынче можно заразиться от обычного дождевого червя?..
* * *
Александру Тагесу
…закончив чихать, Нафиков вышел под снег и посеменил вдаль. Жизнь его была похожа на сухой мухомор. Он спешил к ближайшей канализации, чтобы утопиться.
— Утопился?
— Хер там! Нафиков был трусом, и теплые фекалии его страшили. Он вер-нулся из-под снега в сарай, лег спать, а наутро начал новую жизнь.
— И что теперича?
— А теперича Нафиков подполковник милиции, имеет стабильный заработок и много думает о сути бытия. Арестованные его не уважают, но ему на это насрать. Нафиков счастлив.
— Могло быть хуже. Мог и глаза лишиться.
— Хер там! Нафиков был трусом и потому предпочел новую жизнь. Нафиков счастлив…
* * *
ПОЭТ ПЕСКОВ
Если муху бросить в воду,
А затем засунуть в грязь,
Невзирая на погоду
Получается карась!
Если страшную собаку
Отпустить гулять во двор,
(Чтоб куснула вас за сраку), –
Выйдет явный перебор…
Я растерян, я в смятенье!
Катастрофа! Аппельпост!!
Вся алхимия растений,
Весь прикол – коту под хвост!
* * *
Хватит!
Пора заводить семью,
Пора открывать антикварную лавку
И все свои песни
Забыть!..
В этом краю
Зарабатывать творчеством
Мне, увы, никогда не позволят!..
* * *
УДИВИТЕЛЬНЫЙ КОТ – II
(имярек)
…На своем кошачьем уровне
Много делает хорошего,
С человечьей точки зрения…
И кота назвали Прошею!
* * *
Институт социального права!
На горе небольшая дубрава
И под самым огромным дубум,
Опираясь о дерево лбом,
Человек…
Он голодный, босой и небритый,
С оцарапанным лбом и бейсбольной битой
И разит от него за версту,
И вокруг него жухнут цветы…
Человек это – ты!..
Оцени красоту…
* * *
МОНДО
Ученик и Учитель безмолвный ведут диалог.
«Ты бы смог?..» — вопрошает Учитель. «О, да! Я бы смог!..»
Ни к чему им ронять в пустоту золотые слова.
Там, где важен язык, там уже не нужна голова.
* * *
ПАССАЖИРСКАЯ МАНТРА
Читается, глядя в глаза кондуктору, про себя или вслух, во избежание неприятностей в общественном транспорте.
…Пассажир! Войдя в троллейбус,
Оплати проезд свой гнусный,
Предъявив червонец мятый
КондуктОру-негодяю…
* * *
НЕКРОРЕАЛИЗМ
Якин, Рюмин,
Домна, блюминг…
Оцинкованный дисконт.
И над входами цирюлен
Надпись: «Все ушли на фронт!»
* * *
СИГИЗМУНД – II
Очень долго Сигизмунд
Наблюдал ночами Мун…
А потом квартиру пропил
И подался в монастырь.
С-собака!
* * *
От чего жирафы прутся?
От чего лаванда пахнет?
Жил-был Я, а нынче помер,
Как Платон, Сократ и Гумер,
Я – великий человек.
* * *
…мужик торгует вилами,
мужик желает выпить…
* * *
ИСПОВЕДЬ АГРОНОМА
Рождалося великое
В моей башке кудрявой –
Песня многоликая,
Постулат лукавый.
Но кровососы гнусные
В день Благодарения
Пели песни грустные
О вреде курения.
И, сражен их гением,
Завязал с искусством я –
Начал с прежним рвением
Взращивать капусту…
Бля!!
* * *
ЕЩЕ ОБ ЭЛЕКТРИКАХ…
…Маленький, но громкый
Маленький, а ёбкий
Юркий и верткый
С розовой отверткой…
* * *
ЭГЕЙСКОЕ
Чтоб меня склевали птицы!
Чтоб меня вспахали плугом!
Если я свою мегеру
Не заставлю жрать коренья!..
* * *
Подвиг – это пустой щит рекламного объявления.
* * *
М. Веллеру, (Человеку и Самовару)
В Москве начали взрываться дома.
Население немедленно встало на защиту родного города. В срочном порядке опечатывались подвалы, усиленными нарядами милиции проверялись багажники всех подозрительных автомобилей. Лица подозрительной нацио-нальности депортировались из города вон…
Дома продолжали взрываться.
Бдительность населения удвоилась, а затем утроилась. Обо всех подозрительных предметах в срочном порядке сообщалось ближайшему милиционе-ру. Людей с большими сумками на улицах сначала пытались просто осматривать, а затем начался их методичный отстрел. Угрохают кого-нибудь, а уже потом подлетают смотреть что там, в сумке, не бомба ли…
Взрывы гремели, как прежде.
Появляться на улицах не только с сумками, но и с пакетами, и даже с маленькими ридикюлями стало опасно. То там, то тут попадались растерзанные трупы. Население не сдавалось! После очередного взрыва ходить по улице даже с пустыми руками никто не решался. Москва обезлюдела, город перешел на осадное положение. Жизнь замерла.
Взрывы домов не прекращались…
* * *
Ог Мандино
У Петрова с головы сдуло шапку.
А Смирнову, бухой как окунь, парикмахер под самый корень срезал левое ухо. Встретились на мосту Петров со Смирновым, познакомились. Забрал первый у второго ненужное ему более ухо и закатал его вместе с рыжиками в литровую посудину.
Если человек смело идет к своей мечте, его ожидает успех, какого не дано будничному существованию!
* * *
Мухин плакэл. У Мухина умерли кролики. Он растил их всю осень и зиму. Он извел на них около тысячи и теперь оказался в глубокой депрессии.
Что ж, очевидно, виною всему шаромыжники. Те, что животным в корма подсыпают аммонит и толченый кварц. Потому и Земля – это шар, а не куб иль тетраэдр. Хватит, Мухин! Не плачь. Заведешь себе новую партию кроли-ков.
* * *
ПРО БУЛКИНА
(который промышлял басурманскими песнями)
Под старость лет Булкин взялся промышлять басурманскими песнями. Понятно, что коллеги этого не поощряли. Так появилась «КСЬМА». Време-нами бывало жутко. Как выйдет Булкин на площадь, как растопырит грабли, да как заорет: «ЩРЯ!!.»
Многим делалось дурно. Нафиков, со своим семейством, начинал плакать. А Булкин все богател и богател. «КСЬМА» оказалась очень прибыльной. Од-но угнетало Булкина – черная зависть со стороны коллег.
А потом на Булкина напали. В темноте. Какие-то негодяи повышибали у него изо рта все зубы, а в больнице ему поставили жутки диагноз: протексьмания. В итоге на всероссийском конкурсе басурманских песен Булкин занял только третье место.
— Щря! — сказал он в сердцах.
И коллеги его поддержали.
— Какая уж тут, на хрен, «ЩРЯ»?! — возразил Нафиков. — Ксьма тебя по-бери!
Но стать популярнее Булкина ему все равно не удалось. Зря, бестолковый, старался.
* * *
Из трамвайного динамика:
— Будьте осторожны, обходите трамвай спереди…
Нафиков, вытаращивая глаза:
— Не, я щас сверху, через крышу полезу!!.
* * *
Вместо «постгутенберговская эпоха», говорил: «эпоха постгумбертовская», и ржал при этом, как идиот.
* * *
«Когда не можешь своевременно распознать какой-либо предмет, из тех, что окружают тебя в объективной реальности, становится жутко!» — думал Лебизьянов, рассматривая гадящего у него под окном здоровенного дога.
Лебизьянов постигал природу Страха.
* * *
ИЗ ДНЕВНИКА ЧЕЛОВЕКА, ЖИВУЩЕГО ЗА СТЕНОЙ.
5 июня.
Сегодня, совершенно нечаянно, сломал свою слуховую трубочку и, не имея ничего больше, заглянул в электрическую розетку. Там я увидел, как Леша наступал таракану на ногу. А дело было так: он погнался за насекомым, желая его раздавить. Но промахнулся и только покалечил таракану лапку.
Интересно, должен ли я после этого, неприятного мне происшествия, здо-роваться с Лешей при встрече, или нет?
19 июня же.
С Лешей я здороваюсь. (Слуховую трубочку починил!) Он извинился за свою антигуманную выходку и сообщил, что лично проследил за тем, как по-раненный им таракан получал необходимую медицинскую помощь. Что ни говори, а Леша действительно очень добропорядочный молодой человек.
Постараюсь здороваться с ним и впредь.
* * *
Тагес (радостно): Я молод и весел! Я полон сил! А завтра я поеду в оперу.
Белоусов: У-ху-ум!
Тагес: Что? Ни слова не разобрал. Я весел и бодр! Я знаю, как надо заводить друзей и как сделаться богатым.
Белоусов (тоскливо): У-ху-ум. Всё огнь пожрал!!.
Тагес: Что? Ни слова не понял. В оперу. Я говорю, поеду. В-о-пе-ру! Вы чем, друг мой, слушаете?
Белоусов (с надрывом): Ухом… Всё! Всё огнь пожрал!
Тагес: Всё? Ну и пусть. Надо быть веселым и молодым всегда! Понял? Вот так! На тебе рубль, катись на колесиках и радуйся.
Белоусов: (берет рубль и, радуясь, громко поскрипывая, укатывается на ко-лесиках вдаль).
З А Н А В Е С
* * *
Надпись на борту космического корабля:
ОСТОРОЖНО!
Производить пассажи флатуленции
без каски строго воспрещается:
НЕВЕСОМОСТЬ!
* * *
Петров, сочинитель ямбов,
Плюнул на это дело
Свернулся клубочком и умер
Прямо под дверью Лугнова.
А Гриша Лугнов матерился,
А Гриша Лугнов ругался.
Грозился тело Петрова
Спустить в унитаз свой финский.
Увы, поэт и редактор –
Извечный конфликт природы
И мрут, как мухи, поэты:
Бескормица – страшный недэг!
* * *
Не любил отец Григорий
Всевозможных аллегорий,
Подозрительные книжки
И огни святого Эльма…
* * *
Голова моя кругом,
Мои ноги узлом… ничего!
Я под елку присяду,
Я руками его почешу,
Я спою ему песню
И ногой наступлю на него…
Это жадность
Твоя…
* * *
И. С. Тургеневу
Отцы: Хорош курить!
Хорош бухать!
Пора в кровать, ядрена мать!
Дети: Отлезь отсюда, старикан!
Ну что, Толян,
Еще стакан?..
к о н ф л и к т
* * *
Став привидением, Белибердяев очень любил выходить на центральную магистраль и смотреть, как сквозь него будут ехать машины. Шофера теряли рассудок.
А однажды Белибердяев сунул голову в бетономешалку, но что-то там не сработало и его намотало на винт. Мировое сообщество было в шоке. Говорили, что виною всему – демографический взрыв.
Может и так, черт его знает!
* * *
Сказочник:
— И он ударил его туда, откуда обычно растут крылья.
Добрая фея:
— В жопу что ли?
* * *
Пукин читал книгу. Книга была в стихах. Это Пукину нравилось. А потом он начал шалить. Он заменил одно женское имя другим: Офелия преврати-лась в Фекалию. Пукин долго смеялся.
Идиот этот Пукин, вот что!
* * *
Холодной осенней ночью пенсионер Сперепоев проснулся под забором и словно большой жук желтого цвета, изрек: «р-рры!» Прямо над Сперепоевым стоял писатель в грязной барашковой шапке и изливал на Сперепоева ту-манные нецензурные образы.
— Шемамфораш! — гаркнул Сперепоев и писатель в ужасе убежал.
Так пенсионер Сперепоев победил демона.
* * *
Собрался как-то Нафиков на войну. Купил блинов, поел хлеба. Галстук новый напялил. А войну взяли, да и отменили.
И остался Нафиков НИСЧЕМ!
* * *
ПОНОС
Былые призраки величия!
Я под ударами судьбы
Изнемогаю…
* * *
Где ты был, Куцый Хвост?
Где ты был, Куцый Хвост?
Где ты был, Куцый Хвост?
Где ты был, Куцый Хвост?
Где ты был…
В пальто!!!
* * *
АНГЛИЙСКАЯ ПЕСНЯ
Меня в лесу травили дустом.
Меня в воде веслом глушили.
Кидались с длинными жердями
На бедну голову мою…
Да, не увидеть больше тех,
Кого любил полковник Стерх.
* * *
Коле М. подали боржч с тараканом. Коля вознегодовал.
— Вы только посмотрите, — заорал он на всю столовую, тыкая пальцем в направлении кухни, — чем эти сволочи кормят у себя тараканов!
Я его понимаю. В самом деле! У меня самого тараканы дома ху-уинькие.
* * *
Старик с зелеными глазами свалился в выгребную яму, что была расположена во дворе дома № 18, по улице Свищенко. И что же?!.
Когда на другое утро приехала команда спасателей, чтобы вызволить зло-счастного деда из беды, он взял, да и переколотил всех спасателей, (всех до единого!), своим бадиком. А Васе, так даже каску казенную помял. Сволочь!
О, не верьте вероломным старикам с зелеными глазами. Черт с ними! Пусть сидят по выгребным ямам. Им там самое место.
* * *
— Испугай меня! Испугай меня! Ну испугай! — визжал Барсиков, хватая ртом снежные хлопья.
Барсиков был без шапки и казался бесстрашным.
— На же тебе!!. — хмыкнул Хвостиков Барсикова тыквой по голове.
Теперь Барсиков постоянно трясется, ходит все время в шапке, (даже ле-том), и боится всего на свете.
И поделом ему! – не похваляйся.
* * *
О СЕБЕ, НЕНАВИСТОМ
Говорят, я пылесос.
Странно… Что-то не замечал.
Скорее уж садовая тачка…
Или интоксикат.
Точно! Пожалуй, интоксикат!!!
* * *
Наисобачейшая чушь!
Россия,
1995-2000гг.