Стальным утром Он сидел на крыльце своей морской обители, опустив ноги в розовую воду. Мохнатые насекомые витали у Его лица и своими крыльями-лезвиями оставляли на коже сочащиеся кровью разрезы. Но Он сочетал в Себе спокойствие пирамид и огненное безумие вулкана. Он не мог поднять руки на крылатых насекомых, потому что это были Его мысли. Он смотрел вдаль, туда, где изумрудное солнце с шипением погружало свое рыхлое тело в пахнущие зверобоем воды. Его каменное лицо лишь изредка оживляла тень улыбки, когда черные морские змеи, поднявшись на поверхность, расправляли свои крылья и, подняв фонтан брызг, улетали на север, чтобы познать сущность мира. Он уже прошел этот путь змеи. Но каждый раз, наблюдая эту картину, в Нем оживали воспоминания о Его голубых крыльях, и нити прошлого опутывали Его, превращая в кокон шелкопряда. Но мохнатые насекомые Его настоящего резали своими крыльями эти нити, и Он, стряхнув с Себя оцепенение смерти, посылал их далеко в грядущее. Туда, где в фиолетовом от осенних листьев небе загоралась Звезда Земли; где серебряный единорог мирно щипал траву под сенью вековых дубов, вдыхая музыку летней луны; где фламинго танцевали для Богов в день зимнего солнцестояния. Туда, где Его уже не было. И когда все насекомые улетели, Он остался один. Опустошенный одинокий человек на крыльце своего плавучего дома в центре розового океана. Он, который придумал самого Себя.
03.1994